Мне не хватает слов, я подхвачена пеной гладкого шума, который бурлит водоворотом посреди моря.

Терли?!

Сидеть теперь тоже не могу. После ее заявления – нет. Тем более, когда Ненет стоит на коленях, словно я – алтарь, а она явилась, чтобы почтить меня.

Я вырываю руки и спешно встаю, но запутываюсь ногами в откинутом одеяле и теряю равновесие. Ненет накреняется, чтобы подхватить меня, но я пячусь назад и протягиваю руки, не подпуская ее к себе. Она резко останавливается и с беспокойством на меня смотрит.

Ноги у меня еще побаливают, но терпимо. Мне приходится немного согнуться, чтобы не удариться о потолок головой. Я окидываю взором тесный чердак и вдруг чувствую, будто мне не хватает воздуха. В голове продолжают бурлить мысли, от пенистого течения ее слов кружится голова, но язык снова слушается меня, и я отвечаю:

– Я не имею никакого отношения к Сайре Терли. Я не связана с ней кровными узами.

Лоб Ненет прорезает морщинка.

– Нет, связаны, без сомнений.

Прервав ее, я качаю головой и принимаюсь мерить комнату шагами.

– Нет. Нет. Я бы знала…

Верно?

Помню, как часто моя мать рассказывала истории о мосте Лемурии. Помню, что эта легенда неизменно хранилась у меня в воспоминаниях, даже когда я забыла остальное. Но лишь потому, что мне нравилась эта история. Это вовсе не означает, что мы родственники. Уверена, многим детям-фейри рассказывали историю Сайры.

– Наверное, это какое-то недоразумение, – говорю я Ненет, пощипывая кончики пальцев; на моей коже до сих пор остались высохшие пятнышки золота.

– Недоразумение? – Она качает головой, словно это полнейшая нелепица. – Вас зовут Аурен?

Я соскребаю большим пальцем золотую чешуйку.

– Да…

– И в ночь, когда вы потерялись, была битва?

Сердце бьется сильнее, пальцы скребут сильнее.

– Да, – шепчу я.

– Значит, это вы. Клянусь вам.

– Но…

– Уверяю вас, здесь больше нет никого с позолоченной кожей, сияющей как солнце, – заливисто рассмеявшись, говорит Ненет. – В ночь, когда вы пропали, даже сочинили песню о той битве, и в одном куплете упоминают вас, хотя поем его только мы.

Я судорожно вдыхаю, когда она прочищает горло. Ненет начинает петь, и низкий тембр ее голоса разносится по комнате, как полуночный сонет, обращенный только к звездам.

Когда в тишине она допела последний куплет, слова песни продолжают звучать в моей голове, а стук гулко бьющегося сердца заполняет пустоту.

– Бриол… – слышу свой голос, но он как будто раздается издалека, словно разносится эхом у меня в мыслях. – В том городе мы жили.

Это был мой дом.

Она кивает, и тонкие пряди ее волос легонько развеваются, словно могут улететь, если бы они не крепились к ее голове.

– Вы были совсем маленькой девочкой, когда разгорелась битва, а потом вы пропали, Льяри. Что вы помните?

– Немногое, – хрипло признаюсь я, продолжая щипать себя. – Но помню это.

Мощеные улицы, запятнанные чернотой ночи. Треск обломков и спотыкающиеся шаги. Разбитые окна и валяющееся на земле стекло, напоминающее сверкающие звезды. Соломенные крыши, охваченные огнем, который перекидывается с соломинки на соломинку и облизывет стены.

Помню крики. Грохот, залпы на улице и обломки, сыпавшиеся с неба искрящимся дождем. Помню, как жалась к другим детям на улице, вкус страха и магии в воздухе, такой ощутимый, что к горлу подступал ком. Он подступает к горлу и сейчас – я даже чувствую вкус дыма и кожи, пропитанной гарью.

В глазах Ненет виднеется та же печаль, когда она нежно говорит:

– Вы и есть та золотая девочка, что пропала… И которая наконец к нам вернулась.

Я вонзаю ногти в ладонь, а затем растираю комки липкого золота и сжимаю их в кулаке, чтобы успокоиться.

– Так… где же вы были? – спрашивает она, и хотя Ненет произносит этот вопрос невзначай, я вижу, как она жаждет узнать правду.

Я опускаю руки по бокам, и золотистые крупинки падают на пол.

– В Орее, – осипшим голосом отвечаю я. – Я была в Орее.

Ее глаза становятся круглыми. На мгновение она просто смотрит на меня с недоверием.

– В Орее? Но… как?

Я качаю головой. Я задавала себе тот же вопрос столько раз, что кажется, на него уже и не найти ответа. Так уж случается с некоторыми вопросами – с той недостижимой истиной. Порой мы спрашиваем и спрашиваем, но ни ответа, ни удовлетворения не получаем. Эти вопросы оставляют в нас зияющие дыры, которые всегда будут истощать неразрешимыми загадками, и на большее рассчитывать не приходится. Остается только спрашивать.

– Не знаю.

– Многие вас искали. Вы исчезли бесследно. Вас объявили мертвой.

Кажется, будто кто-то давит мне на горло, пытаясь задушить.

– А моя семья?..

Я не могу произнести эти слова вслух. Совсем не могу. Но, похоже, Ненет прекрасно понимает, о чем я спрашиваю. Когда на ее лице появляется еще больше жалости, когда она качает головой, я получаю подтверждение того, о чем всегда подозревала, но по какой-то причине все равно чувствую, как глаза наполняются слезами.

Меня объявили мертвой, но на самом деле мертвы они.

В ту ночь в Бриоле мои родители погибли, а все, что у меня от них останется, – лишь жалкие воспоминания и эти выматывающие вопросы, на которые нет ответа.

В глубине души скребется печаль, отдаваясь внутри эхом и наполняя меня этим шумом. Я – сирота, и мне всю жизнь пришлось жить с этим чувством. Но теперь я точно знаю, что у меня нет семьи, что не сбудутся мои фантазии о воссоединении с родителями… Осознание этого заполняет эхом каждую мою частичку разума и души.

Я не слышу ее, но вдруг Ненет хватает меня за руку, и высохшее на моей коже золото остается у нее на ладони.

– Теперь вы здесь, леди Аурен. Наша новая пташка со сломанными крыльями прилетела домой. – Она смотрит на мои ленты, которые свободно ниспадают со спины. – Последняя урожденная Терли вернулась к нам золотым рассветом.

Я не чувствую себя рассветом. Я чувствую, будто мой горизонт стал блеклым.

Меня разлучили со Слейдом. Моя семья умерла. Я в незнакомом месте и окружена незнакомцами.

– Выходит, вы и правда фейри, – говорю я, а голова кружится от необходимости услышать это. – Вы – фейри, а мы и правда в Эннвине?

Она смеется, словно вопроса глупее ей в жизни не задавали.

– Ну разумеется, я фейри, и, конечно, мы в Эннвине. Вы упали с неба. А куда еще, по-вашему, привели бы вас богини?

Я сглатываю подступивший к горлу ком. Недоуменно смотрю на нее. Голова снова начинает кружиться, и меня покачивает.

– Думаю, мне нужно прилечь…

Ненет тут же становится серьезной.

– О, ну куда же это годится. Я всего лишь пожилая фейри, которая так рада разговаривать с самой Льяри. – Она похлопывает меня по руке. – Хорошенько поспите, чтобы прийти в себя. Отдых насыщеннее, если сон глубже, – повторяет она и направляется к выходу. – Когда оправитесь от странствия, вам станет намного лучше. А теперь отдыхайте, леди Аурен.

Она улыбается напоследок, а потом поднимает юбки и принимается спускаться вниз через отверстие в полу. Когда Ненет закрывает за собой люк, я остаюсь одна.

Я падаю навзничь на кровать и, чувствуя головокружение, накрываюсь одеялом, словно оно может меня обуздать. Словно может унять мои неистовствующие мысли.

Я в Эннвине.

Спустя двадцать лет я наконец-то здесь. Я начала получать ответы на вопросы, которые изводили меня десятилетиями, и не знаю, что чувствовать. Как пропустить это через себя. Когда узнаешь от другого кто ты, это приводит в замешательство. Я должна как-то совместить то, кем считала себя, с тем, кто я для них, и выяснить, как свести эти две Аурен воедино.