Я снова погружаюсь в поток этого света, словно плыву по солнечному океану. Не знаю, как долго я пребываю в потоке и отливе, но целую вечность парю по течению вместе с его пульсирующей магией, и она согревает меня изнутри.

Затем погружаюсь в землю.

Каждая искорка превращается в крупицу грязи, плодородной почвы, забивающей мне нос и рот. Я в зыбучем песке, но он не затягивает меня в свои недра, а наоборот – выталкивает наверх, наверх, пока…

Пока я не выплескиваюсь в своенравное небо.

Темноты больше нет. Звездного сияния тоже. Исчезли даже песчинки, царапающие кожу. Их сменяет мягкий как пахта свет и пушистые шелковые облака, яркие от солнечного света, который кажется совсем иным, чем в Орее.

Воздух и нов, и знаком. Стоит мне вдохнуть его, как я чувствую того дикого зверя, эта искрометная фейри во мне открывает глаза. Эта моя часть купается в этом вдохе и напевает в груди.

Потому что вот каково оно – просто дышать.

Широко открыв глаза и поджав губы, я раскидываю руки, охваченная небесным потоком, пробуждающим кровь в венах, и мой зверь высвобождается.

Я чувствую свою фейскую сущность, которая всегда вторила мне, и в том идеальном союзе, в этом насыщенном моменте что-то прорывается наружу.

Так же, как перья прорастают из кожи или на стебле раскрываются лепестки. Как из пустых десен режутся зубы или из-за расколотого горизонта проливается свет.

Боль, сопровождающая это ощущения, затапливает меня и вместе с тем дарит освобождение. Это вихрь ощущений, вызванный потерей и возрожденный переменами.

Я ныряю сквозь губчатые облака, как плывущая по воде рыба, пока внезапно подо мной не появляется манящая земля.

Приветственная.

И когда я сворачиваюсь клубочком в ее открытых объятиях, что-то еще сворачивается вместе со мной – вокруг меня. Боль ушла, и осталось только странное, восторженное утешение, которое исходит из самой глубины моей души.

Перед самым приземлением я чувствую, как что-то течет позади меня. Как будто я действительно перестала падать. Как будто я действительно научилась летать.

Они обвиваются вокруг моего тела, как солнечные нити.

Как стальные полосы.

Как лучи тепла.

Как потоки света.

Как…

Как ленты.

Аурен

Я приземляюсь, как камень, что скользит по воде. Без удара и боли. Я просто опускаюсь на землю, погружаясь в поле, покрытое сияющими голубыми цветами.

В итоге я лежу на спине и смотрю в мягкое небо, устланное облаками, похожими на одуванчики. В ушах стоит звон, словно я нырнула на самую глубину, а потом внезапно всплыла наверх.

Где же я?

Кажется, будто мое тело подхватывает спокойным течением, но вместо воды меня удерживают бархатистые цветы. Повернув голову, я вижу, что магией задела бутоны и вокруг меня образовался круг из позолоченных цветов, которые переливаются изысканным блеском на свету, оседающим в почве.

Цветы перестают покачивать меня, сердце гулко стучит в груди и, вдыхая благоухающий воздух, я сажусь и чувствую, как рук касаются эти золотые цветы.

Но это не все, что ко мне прикасается.

Сперва я его не чувствую. Не улавливаю, что полоски золота, намотанные на мои руки, настоящие. Стоит лишь ветерку пошевелить одну из них, разум соглашается с тем, что видят глаза.

У меня перехватывает дыхание.

А еще замирает сердце.

Я сижу среди ослепительных цветов под лавандовым небом, а в мыслях только одно: я сплю или мертва?

Дрожащими руками я поднимаю ленты. Я чувствую их… Не только кончиками пальцев, но и душой. Когда я подхватываю сразу несколько, глаза тут же наполняются слезами, потому что они шелковистые на ощупь.

Великие боги…

Я пересчитываю их, как только родившая мать пересчитывает пальчики на руках и ногах младенца. Сжимаю кулаками обе дюжины, словно держусь за руки друга. Слегка тяну за них и чувствую отголоски в спине, по обе стороны от позвоночника. Ленты кажутся шелковистыми и солнечными.

С губ срывается всхлип. Из глаз текут слезы.

Мои ленты настоящие.

Они не лежат лохмотьями у моих ног. Они не выдраны из моей кожи. Не выдернуты как перья у птицы и не валяются безжизненным оперением на полу.

Они снова со мной.

Меня накрывают боль и шок от воспоминаний о том, как их у меня отняли, и я дрожу всем телом. Ленты здесь, их вернули мне божественным даром, и я чувствую их потерю, отсутствие и возвращение одним махом.

– Они вернулись, – шепчу я, а по лицу градом льются слезы, падая золотистыми каплями на мягкие шелковистые ленты. – Они вернулись.

Я вернулась.

Без них я не была самой собой.

Я чувствую, что могу плакать вечно, что могу выплакаться от охватившего мою душу мучительного облегчения. Но я лишь снова тяну за ленты. Просто чтобы почувствовать. И они еще здесь. Они настоящие.

Я расплываюсь в улыбке – в искренней, душевной улыбке, хотя слезы продолжают капать из глаз, потому что ленты вернулись.

Но улыбка меркнет, когда я осознаю кое-что еще.

Ленты не двигаются.

Я пытаюсь пошевелить ими, пытаюсь побудить их, но ничего не происходит. Улыбка сменяется хмурым выражением, когда я дергаю опять, словно так могу пробудить их, встряхнуть и расшевелить. Я тяну за каждую ленту, напрягая мышцы спины.

Но безуспешно.

Они здесь, они настоящие, но не шевелятся. Ни на дюйм. Как и волосы на моей голове, они просто неподвижно свисают, я не могу двигать ими по собственному желанию. Они как будто больше меня не слушают.

Они просто… недвижимы.

Сердце в груди екает, и из меня вырывается судорожный вздох. Глаза снова наполняются слезами, но я не плачу. Не позволю себе поддаться панике.

Мои ленты вернулись. Это самое главное – на сим мне и нужно сосредоточиться. Они вернулись ко мне каким-то чудом. Даже если больше не смогу ими пошевелить, я буду благодарна и за этот дар, потому что мне словно вернули утраченную часть самой себя.

Может, спустя какое-то время они снова вернутся к жизни. Может, им просто нужно время.

Я вытираю глаза, собираю ленты и кладу их на колени, чтобы полюбоваться. Они такие… яркие. В них появился новый блеск, которого прежде не было. На ощупь они такие же мягкие, как и раньше, но притом кажутся сильнее. Словно под шелковистой поверхностью они снова окрепли.

Но, возможно, в этом есть смысл. В конце концов, я тоже стала сильнее. Я уже не та женщина, которой была до того, как потеряла их, посему вполне разумно, что и они не те ленты, какими были, когда их отрезали.

Я наматываю одну полоску на руку и отрываю взгляд от них, чтобы осмотреться. Меня окружают высокие цветы. Еще пошатываясь, я поднимаюсь, чтобы оглядеться получше. Но стоит мне это сделать, как я вскрикиваю от боли. Я смотрю на свои обожженные, покрытые пятнами ступни, и дрожу, пытаясь удержаться на ногах.

Ой.

Ну, хотя бы теперь я знаю, что не мертва. Не сомневаюсь, что смерть была бы довольно милосердной и уняла бы мою боль. А значит, все, что случилось на Слиянии, оставило свой след.

Слияние…

Явь и воспоминания пробуждают эмоции, повергая мое тело в непомерный шок. Он давит на меня, сменив радость и неверие болью и невероятной усталостью. Вынужденное подавление моей силы, которое я пережила, дает о себе знать, вгрызаясь в мое тело острыми зубами. Дышать становится сложнее, и я покачиваюсь на ногах, когда меня захлестывает головокружение.

А потом я слышу шепот и удивленный ропот.

Я в удивлении разворачиваюсь, ленты запутываются на талии. В тридцати футах от меня стоят две дюжины людей. За ними простирается поле с цветами, бутоны которых излучают мягкое голубое сияние. Люди взирают на меня с неподдельным восхищением.

Восхищением… и страхом.

Я открываю рот, но вместо того, чтобы что-то сказать, у меня вырывается лишь болезненный стон. Ноги дрожат. Ропот голосов усиливается.