Свернув за угол, я вижу справа лавки. Эти здания покрыты пятнами от соленого воздуха, на крышах, с которых стекает вода, пророс мох, а краска на козырьках облупилась.

Мимо пробегает крыса и прячется за бочкой, и я вижу, как впереди кто-то шатающейся походкой выходит из паба, а потом поворачивается и начинает мочиться, совершенно не обращая внимания на кровавую расправу. Когда он смотрит на меня налившимися кровью глазами, держа вялый член, то от удивления отшатывается и чуть не падает.

Но быстро натягивает штаны и приваливается к стене.

– Король Рот.

Кровь бурлит от силы, которая растекается по каждой вене. От соленого воздуха моя кожа кажется стянутой.

Или, может, от гнева, который хочет вырваться из меня.

Я останавливаюсь перед мужчиной и вижу, как он пристально смотрит на черные корни, извивающиеся по моей шее. Потом, переведя остекленевший взгляд мне за спину, замечает отравленный гнилью перекресток. Если бы он прошел туда, то увидел бы сгнившие дома, распухшие трупы, свисающие из окон и застрявшие в дверях. Все они пойманы при попытке бегства.

Но никто не смог убежать. Ни от меня.

Ни от моего гнева.

Пришел конец мужчинам, занимавшимся торговлей плотью и торгом наложницами.

Я узнал, что Мидас давным-давно убил своего соперника и владельца Аурен, Закира Уэста. А еще он прикончил всех его работников, которые вступали с ней в контакт. Так он пытался замести следы и стереть свою прежнюю жизнь, а еще стереть с лица земли само существование Аурен. Он выкупил всех девушек… и создал в Дерфорте Дом разрисованных наложниц. Эти бордели были самыми известными и популярными в Третьем королевстве. Их наложницы были знамениты тем, что красили свою кожу в разные цвета, покрывали различными рисунками, чтобы все позабыли о девушке с золотистой кожей.

Может, Закир Уэст и умер давным-давно, как и Мидас, но это не значит, что здесь больше не царит беззаконие. Довольно скоро ряды преступников пополнили новые лица, и Кайла не знает об этом то ли невзначай, то ли намеренно.

Ради ее брата надеюсь, что первое.

Но эти новые господа востока и запада теперь лежат с отравленной кожей и пухнут как выброшенные на берег киты.

Я наклоняюсь к мужчине, почуяв запах алкоголя и заметив, как спереди на его штанах растекается пятно от мочи. Судя по обожженной коже, он прожил в Дерфорте всю жизнь. Наверное, тоже пользовался услугами наложниц, которые были вынуждены обслуживать этот сброд. Если бы у меня были доказательства, я бы тут же отравил его гнилью.

Но я не делаю этого только потому, что не хочу разрушать весь портовый город, наводнив его тухлой рыбой, ведь знаю, что этого бы не хотела Аурен.

Она попросила бы пощадить невинных. А сейчас я вынужден предположить, что этот мужчина – один из них.

Потому, вместо того, чтобы обрушить на него свою испепеляющую силу, я наклоняюсь и шепчу с жестокой насмешкой:

– Беги.

Отшатнувшись, мужчина давится слюной, а потом поворачивается и бросается наутек, петляя по улицам в безумной спешке убежать от меня. И хотя его инстинкты притуплены от выпивки, он прекрасно осознает исходящую от меня угрозу. Чего нельзя сказать о других. На преступных господ запада и востока работало слишком много глупцов. Чересчур дерзкие, чересчур спокойные, чересчур уверенные – они полагали, что находятся во главе пищевой цепочки.

О, как же они ошибались.

Завтра Дерфорт проснется и увидит, что все кончено. Люди и здания прогнили насквозь и брошены в качестве предупреждения. Если кто-нибудь снова решит торговать людьми, я удостоверюсь, что они тоже встретятся со смертью – от моей руки или с помощью моего Гнева.

К слову, о них…

Я сворачиваю с улицы, увязая в прибрежном песке, и направляюсь к фигурам на берегу. Грудь пронзает резкая боль, и я слегка пошатываюсь, посмотрев на свои руки, на которых пульсируют вены гнили.

Они зачахли.

Я засовываю руку в карман и сжимаю в кулаке золотую ленту.

Подойдя ближе, я спрашиваю:

– Ты разобрался там?

Джадд ловко ловит кинжал, который подбрасывал в воздухе, а затем вкладывает его в ножны и выпрямляется, опираясь на своего тимбервинга. От ветра его блестящие светлые волосы падают на глаза, но он выглядит таким же веселым, как и всегда. Несмотря на то, что Джадд много времени провел в пути, о чем свидетельствует клочковатая щетина на его обычно гладком лице, он в хорошем настроении.

Может, причина кроется в этих истязаниях.

Он окидывает меня проницательным взглядом, пытаясь понять, в каком я настроении.

– Ну конечно, – говорит он. – Я удостоверился, что твое послание донесено четко и ясно до тех, кто находится в нейтральной зоне. Похоже, в ближайшее время никто не захочет захватить восточную или западную сторону.

– Хорошо.

– Но всегда найдутся другие.

Я киваю и подхожу к Гербу. Этот зверь не сравнится с быстротой Арго, и он меньше, но для своего возраста неплохо справляется с большими расстояниями.

– А когда они появятся…

Вижу, как в темноте блестят в улыбке зубы Джадда.

– Я с удовольствием нанесу еще один визит.

Я доволен. Может, Джадд и кажется самым добродушным из всех нас, но он неспроста входит в число моего Гнева.

На обратном пути из Первого королевства он остановился в Третьем королевстве, чтобы его тимбервинг отдохнул, но потом до него дошли известия, как я поступил с Галленрифом. Поэтому он пошел по моему следу, откуда-то узнав, что я направился в Дерфорт, и нашел меня здесь сегодня вечером еще до того, как я сошел на берег.

Если бы меня увидел любой другой человек, помимо моего Гнева, он бы развернулся и улетел в обратном направлении. Но не Джадд. Он увидел бурлящую во мне ярость и сразу спросил «Так кого мы убьем первым?».

Он еще не слышал о Слиянии. Об Аурен. О том, как король Толд, с которым он только что закончил переговоры, прилетел прямиком на Слияние и участвовал в суде над Аурен.

После того, как я все ему рассказал, Джадд был более чем счастлив присоединиться ко мне в свершении возмездия. Он жаждал уничтожить улицы, на которых пользовались Аурен и разрушали ее детство, вынудив поверить, что ее ценность заключается в том, чтобы ублажать других.

От одной только мысли, что она жила тут в страхе и была вынуждена сносить эти ужасы, моя ярость свивается в венах так туго, что каждая жилка в теле сжимается.

Мы садимся на тимбервингов, и Джадд смотрит на меня. Я сжимаю поводья, обхватив зверя бедрами и вздрагивая от непроходящей боли в груди.

– Ты в порядке?

Я стискиваю зубы. Подавляю боль.

– Нет.

И не буду. Пока не доберусь до нее. Пока не найду ее и свою мать.

Он внимательно на меня смотрит.

– Ты же не планируешь возвращаться в Четвертое королевство?

Я качаю головой.

– Ты лети. – Я показываю на тело, ничком лежащее на спине его тимбервинга. – И забери нашу поклажу. Он станет отличным подарком для Оза.

Привязанный к седлу Ману, словно по сигналу, начинает вертеться. Он пытается поднять голову и останавливает на мне злой взгляд карих глаз. Его смуглые щеки покрыты светлым песком, который липнет к распущенным черным волосам, пока сам он висит как мешок с картошкой.

Покинув замок Галленриф, я выдернул гниль, которой отравил его, чтобы она его не убила. За мной никто не гнался. Не знаю, может, Кайла забрала всех своих тимбервингов, поэтому они не могли… или Кеон с солдатами боялись, что я прикончу Ману, если они помчатся за мной.

Не отравленный гнилью или ядом, Ману, придя в сознание, был вынужден проживать каждую секунду своего похищения. Он кричал на меня, пока у него не охрип голос, поэтому я запихнул ему в рот тряпку, обвязав вокруг головы, а еще связал ему руки и ноги. Ману был вынужден смотреть, как я убиваю людей в его же родном королевстве.

Джадд оглядывается на Ману, который пытается докричаться до нас сквозь кляп.

– Не разговаривай с набитым ртом, – цокнув, говорит он.

Ману свирепо смотрит на него.