– Сарагоса? Сарагоса Серрано? – Ну да. Он Верховный иллюстратор.

– Я знаю, кто он. – Ее лопатки отделились от стены, кулаки сжались. – Так она – его сестра? Гитанна Серрано?

– Да. А что?

В ее смехе появилась резкая, неприятная нотка.

– Лучше от нее избавиться.

– Почему? – спросил он растерянно. – Что плохого она тебе сделала? По какому праву ты о ней так? С ее лица начисто сошел румянец.

– Да, ты прав. Это нехорошая компордотта. – Она порывисто поднялась, дружелюбие и непринужденность исчезли без следа.

– Дон Алехандро, граццо за спасение и лимонад, но мне пора. Матра Дольча, почему у него такое чувство, будто он сказал чего не следовало? Ведь это она…

Он поднялся на ноги и осклабился.

– Сядь, Никуда ты не уйдешь, пока я не разрешу. Она покраснела, серые глаза засверкали.

– Значит, какому-то чирос ты говоришь “уходи”, а мне, как собаке – “сиди”. Привык обращаться с людьми как с животными?

Она рассердилась. На него? Но ведь это она неподобающе отозвалась о Гитанне. И тут он произнес совсем не то, что хотел произнести:

– Так ведь ты сама сказала, что у меня природный дар командовать.

Гнев как рукой сняло. С минуту она озадаченно смотрела на него, а потом расхохоталась.

«Совсем не похожа на Гитанну…»

Да, не похожа. Как, впрочем, на всех женщин, которых он знал. Ничего общего. Другим мужчинам это может показаться смешным, и другим женщинам, и даже, наверное, Гитанне. А ей – вряд ли.

Он забрал у нее чашку.

– Еще лимонаду? Моментита, граццо. Если даже его природный дар не способен удержать эту женщину, остается воззвать лишь к ее хорошей компордотте.

Сарио остановился на счете двадцать шесть. Двумя ступеньками выше стояла лампа, довольно ярко освещавшая клочок пространства, обрезанный стенами и наклонным потолком; она заливала белизной скулы семинно Раймона и чернью – впалые щеки.

Написать бы его таким. Так ведь не позволит. Да и не до этого сейчас.

– Семинно, – уважительно, с неподдельной скорбью промолвил он. – Когда я вернулся, мне сообщили о кончине Артурро.

– Сарио, я за тобой посылал.

Сарио невольно съежился. Никогда еще Раймон не говорил с ним таким холодным, суровым тоном.

– Да, семинно.

– Двух мужчин и Сааведру. И что, никто из них тебя не нашел?

Раймон вовсе не собирался устраивать ему выволочку, но Сарио не умел обходить острые углы. К тому же странное поведение человека, которого он считал своим другом, и мрачная обстановка повергли его в замешательство.

– Сааведра нашла. Но я задержался. – И поспешил добавить:

– Она не сказала о смерти Премио Фрато, иначе бы я пришел безотлагательно.

– Сааведра об этом не знала. Это касается только Вьехос Фратос.

– Но ведь остальные узнают… Семья. Разве можно это скрыть?

– Я думаю, все уже знают. Впрочем, дело не в этом. Когда кто-нибудь из нас при смерти, все остальные вершат у его ложа ритуал Параддио Иллюминаддо. На этот раз ты его пропустил, нам не удалось тебя разыскать. Твоя свеча осталась незажженной. Это очень плохо, Сарио.

Параддио Иллюминаддо, Осиянный Ход. Сарио не знал о существовании этого обряда. С тех пор как его Признали, никто из Вьехос Фратос не умирал, Артурро – первый. Да и мало ли еще ритуалов и традиций держат от него в тайне?

– Я могу что-нибудь сделать?

– Для Артурро? Ничего. Он умер. Ушел. Параддио Иллюминаддо уже закончен, хотя одна свеча – самая молодая – не отгорела. – Голос Раймона странным образом исказился. – Но для семьи ты можешь сделать многое… Правда, для этого тебе нужно переступить через гордыню. Полностью изменить компордотту.

– Опять?! – В груди Сарио вскипел гнев. – Испытание?

– Нет.

Он не поверил.

– Раймон, вы снова решили меня испытать! Мало вам тех пятен на моем Пейнтраддо? – Он ткнул пальцами в ключицу, в то место, куда Сааведра по его просьбе лила горячий воск. – Что я еще должен вытерпеть, чтобы вас убедить? Разве я не выполнил все ваши требования? Не прошел все испытания? Разве меня Признали и приняли незаконно?

– Законно.

– Так в чем же дело?

– Сарио, это не испытание. Это способ положить конец испытаниям.

Сарио помотал головой.

– Не верю!

Лицо Раймона напоминало беленый холст, туго, до треска натянутый на подрамник.

– Эйха, я тебя понимаю. И все-таки позволь, я объясню… – Он ловко снял через голову цепь и протянул Сарио. Закачался, позвякивая, Золотой Ключ.

– Подойди, Сарио. Возьми. Подержи.

Сарио опешил. Смутился. – Твоя Чиева?

– Возьми, Сарио, – повторил Раймон тверже. – Ты должен знать, что это не проверка и не наказание. Это отчаяние, не более того. А еще – единственный способ добиться, чтобы Отавио нам не помешал.

Сарио недоверчиво (а вдруг это все-таки проверка?) спросил:

– Что-то я не пойму, как может Отавио…

– Сарио! Номмо Чиева до'Сангва, делай что сказано! Сарио поджал губы и протянул руку. Золото звонким ручейком пролилось на ладонь. Металл еще хранил человеческое тепло. Проглотив комок в горле, юноша сомкнул пальцы на увесистой цепи, ни разу на его памяти не покидавшей шею Раймона.

А тот, бледный, с безучастным лицом, вдруг стал эстранхиеро, чужим. Сарио его совершенно не узнавал.

– Артурро умер. Нам предстоит выбрать нового Премио Фрато, и я опасаюсь, что им станет Отавио. Да какое там “опасаюсь”! Уверен, – Но ты ведь не ждешь, что я…

– Я жду, что ты придержишь язык и позволишь мне договорить. Сарио стиснул зубы. В его руке цепь с Ключом заметно потяжелела.

– Ты должен понять, – продолжал Раймон, – я бы сам это сделал, если бы верил в такую возможность. Но – увы. Это по силам только тебе.

В голове зароились вопросы. Сарио не высказал ни одного.

– Ты мне нужен. Таким, какой есть, с тем, что в тебе есть. Ты всем нам нужен, хотя другие этого ни за что не признают. Особенно Отавио. Только я это понимаю… И ты.

Сарио ждал. Теперь он не мог уйти – мир раскололся, вырвался из-под ног.

– Неоссо Иррадо, – сказал Раймон. – Да, дело в этом. И в твоем огне. В Луса до'Орро. В упрямстве, неутолимой гордыне и беспощадности. – Все его мышцы так напряглись, что по телу пробежала крупная дрожь.

– Ведь я мог быть таким, как ты… когда-то. Я вырвал все это из себя. Ты правильно сказал, меня погасили.

– Нет, – с трудом вымолвил Сарио. – Я видел твои картины. В глазах Раймона мелькнула благодарность, признательность – мелькнула и тут же исчезла.

– Забудь все правила, – хрипло сказал он. – Забудь общепринятую компордотту. Ты должен стать Верховным иллюстратором.

– Вообще-то я надеюсь…

В голосе Раймона зазвенела сталь.

– Сарио, не надейся. Добейся.

Сарио ухватился за новую тему, наспех перебрал варианты выбора.

– Если это возможно…

– И слово “возможно” здесь не годится. Один лишь раз, один лишь раз поговори откровенно со своей душой. На компордотту не полагайся. – Он хотел улыбнуться, но получилась вымученная гримаса. – Я так и сделал, а потому говорю тебе – как мужчина, как Грихальва, как Одаренный: любым способом, во что бы то ни стало получи должность Верховного иллюстратора. – Темные страстные глаза пламенели в отблесках лампы. – У тебя в руке моя Чиева. Сейчас я не Вьехо Фрато. И мне нет дела до того, каким путем ты пойдешь к цели. – У него сбилось дыхание.

– Матра эй Фильхо, – вдруг осознал Сарио, – да вы и впрямь меня боитесь.

– Лишь тот не боится огня, кто ни разу не обжигался. – Раймон спустился на одну ступеньку, его ладонь легла на кулак, сжимающий Золотой Ключ. – Если найдешь такой путь, это и будет Чиева до'Сангаа.

Сарио вспомнил шатер, и старого тза'аба, и страницу Кита'аба – книги, которую в семье называют Фолио, – и обещанную силу. Волшебство тза'абов. Волшебство Грихальва. И та и другая магии вышли из одного источника, прячутся в крови, в огне, в застарелой ненависти и соперничестве.

"Верховный Иллюстратор”.