– Но я не муалим, а Верховный иллюстратор, а в таких делах Верховные иллюстраторы ничего не…

– Он знает! – рявкнула Сааведра. – Он знает, что ты – Верховный иллюстратор. Думаешь, иначе захотел бы учиться у тебя? “Как ужасно это прозвучало! Резкий тон ей совсем не идет”. Он испытующе смотрел на нее. Пожалуй, это забавно – ей необходимо кого-нибудь опекать, не его, так другого… Этого мальчишку, которому не хочется быть обыкновенным. Сарио еще не определил, какие чувства вызвало у него это открытие.

– Я могу кое-чему научить, но не сейчас. – Сарио вновь посмотрел на мальчика, в глаза, полные надежды и волнения. – Игнаддио… Надди?

Мальчик кивнул – уменьшительное имя его вполне устраивало.

– Я согласен стать твоим муалимом, но сначала ты должен взять у других наставников все что можно. Прежде чем нарушать каноны, необходимо их изучить.

– Будто сам их когда-нибудь изучал, – пустила шпильку Сааведра.

"Кажется, мне неприятно, что она меня бросает ради другого”. Сарио неторопливо выбрал уголек, взвесил на ладони, покрутил в пальцах, удовлетворенно кивнул.

– Надди, сейчас тебе лучше уйти. Ты, наверное, уроки прогуливаешь?

– Не-а. – Мальчик победно улыбнулся. – Это и есть мой первый урок. И я не буду путаться под ногами, честное слово.

– Разве ты любишь работать, когда стоят над душой? Улыбка сгинула.

– Нет.

– Надди, всему свое время. Сегодня будет только набросок. Вот начну писать, тогда и отвечу на все твои вопросы. Игнаддио перевел взгляд с Сарио на Сааведру.

– Просто вы хотите спокойно поругаться, вот и гоните меня. Чтобы не расхохотаться, Сааведра прикусила губу, а Сарио стиснул зубы и нахмурился.

– Ты прав, – коротко сказал он.

Игнаддио опешил – он не ожидал такой прямоты. Часто моргая, он повернулся и вышел со слезами на глазах. Сарио с улыбкой взглянул на Сааведру.

– Видала? Даже этот мальчишка понял, что ты вредина и злюка.

– При нем я не бываю ни врединой, ни злюкой. Разве лишь когда речь заходит о тебе…

– И часто это бывает?

– Чаще, чем хотелось бы. – Она убрала с лица непокорный локон. – Почему ты с ним так суров? Надди очень старается, хочет стать таким, как ты.

– Хочет стать мной. – Сарио вновь ухмыльнулся. – Должность Верховного иллюстратора уже не сказка. Сегодня любой мальчишка грезит о моей должности.

– Ну, и что тут плохого?

– Конечно, это вполне естественно, дети есть дети. Но они переоценивают свои способности. Отставка не входит в мои планы.

– Когда-нибудь войдет. – Она небрежно махнула рукой. – Через десять лет или пятнадцать… Начнут распухать суставы, пальцы потеряют гибкость…

– Думаешь, потеряют?

– Если только ты не раздобыл надежное лекарство от костной лихорадки. – Она ухмыльнулась. – Раздобыл? Он тоже ухмыльнулся.

– Эйха, нет.

Она не сводила глаз с его лица.

– Странно. Ты вполне отдаешь себе отчет, что лет через двадцать обязательно потеряешь должность, которую получил с таким трудом. И при этом выглядишь совершенно спокойным.

– Ведра, двадцать лет – немалый срок.

– Кто бы говорил! Помнится, тебя всегда возмущало, что иллюстраторы к сорока годам превращаются в развалины, а к пятидесяти – в покойников.

– Мне и сейчас это не по вкусу, – согласился Сарио, – однако я могу наслаждаться всеми выгодами моего положения. – Он приблизился к ней. – Давай мы об этом побеседуем, пока ты будешь стоять… вот здесь, граццо.

Сааведра не пошевелилась.

– И все-таки зря ты так грубо вел себя с Надди.

– Не грубее, чем муалимы – со мной. Ведра, ругаться можно и стоя.

– И теперь ты решил на нем отыграться, да? Поиздеваться, как над тобой издевались?

– Вполне возможно, издевательство – всего лишь педагогический прием. Я только ненасытнее становился…

– И злее.

– Наверное, и это необходимо хорошему ученику. – Он выжидающе посмотрел на нее, но она так и не встала. Наконец он не вытерпел. – Так мы сегодня начнем или нет?

– С наброском ты и без меня справишься, – сердито сказала она. – При таком фоне я не нужна, и…

– Не пойдет, – запротестовал он. – Я не хочу ничего упустить. Ты будешь передо мной от начала и до конца.

– Зачем?

Он устало вздохнул.

– Может, мне спросить, зачем тебе нужно, чтобы Алехандро всегда был перед тобой, когда ты его пишешь?

Она стиснула зубы. На щеках выступили пунцовые пятна.

Сарио широко улыбнулся.

– Граццо. Надеюсь, теперь ты будешь позировать?

– Кажется, ты собирался ругаться? – Кажется, мы оба собирались.

– Эйха, нет. Это был пустяк. Перестрелка. – Она говорила тише; по-видимому, уход мальчика и привычная пикировка с Сарио немного успокоили ее. – Игнаддио нужен хороший учитель. Он хочет стать хорошим мастером, только и всего.

– Ты уверена?

– У него есть способности.

– Ведра, на свете много способных детей.

– Но хорошими мастерами становятся немногие, – возразила она. – Ты тоже был одним из многих.

– Но никто из них не поднялся на мою высоту.

– Никто? – Она выразительно вскинула брови. – Я поднялась, Сарио. Правда, сейчас я немного ниже, потому что сижу. Но это поправимо.

Она дождалась ухмылки – той самой, на которую его провоцировала.

– Ты тоже была способной.

– Всего-то навсего? – Она прижала руку к сердцу и язвительно сказала:

– Раньше я считала, мне еще многому надо учиться. Но раз ты говоришь, что я была способной…

– Могу предположить, что и осталась. Но ты не позволишь мне выяснить, велики ли твои способности, стоит ли тебя учить… Есть ли у тебя Дар. Хоть я и так знаю, что есть. Ты боишься.

– Бассда! – Она вскочила с кресла, шагнула к нему, остановилась перед столом. – Хватит, Сарио. Ты вбил себе в голову, что от Ведры не будет толку, потому что ее не расшевелить ни колкостями, ни лестью. Ты вбил себе в голову, что у меня есть Дар, хотя всем известно: в роду Грихальва не бывает Одаренных женщин. Я не могу прыгнуть выше головы, и не надо твердить: “Можешь, но боишься”. Номмо Матра! Ты всегда был о себе высокого мнения, но это уже слишком. Сарио, ты не Сын, тебе не сидеть рядом с Матерью на Троне.

– Эн верро. Но уж коли речь зашла о троне, осмелюсь напомнить: я стою у трона герцога.

Удар попал в цель. Сарио заметил, как Сааведра съежилась, как напряглись ее плечи, как на пальцах, вцепившихся в край стола, побагровели ненакрашенные ногти.

– Вот! – воскликнул он, опередив ее на долю секунды. – Вот какой надо тебя написать! Сааведра Грихальва в бешенстве! Подруга герцога, готовая разразиться площадной бранью, испепелить глаголом дерзкого художника. Что, Ведра, разозлил я тебя все-таки, а? Думала, Сарио больше ни на что не годен, размяк в роскоши, променял талант на сытую жизнь? Думала, я уже не тот Неоссо Иррадо?

– Не тот, – произнесла она сдавленным голосом. – Ты уже совсем не тот, Сарио.

– А ты? – Он вдруг перестал улыбаться. – Разве ты – прежняя? Разве не я потерял тебя первым? Она часто заморгала.

– Я не…

–..понимаю? Нет, Ведра, все ты прекрасно понимаешь. Поняла и смирилась еще в тот день, когда пустила к себе в постель Алехандро до'Верраду.

Она побледнела.

– Нет! Это ты первым отвернулся от меня, когда пошел в ученики к тому мерзкому старику, эстранхиеро.

– И правильно сделал! Он меня многому научил.

– Нашел, чем хвастаться.

– А что, разве нечем? Разве я не Верховный иллюстратор?

– При чем тут… – Она умолкла. Качнулась вперед, как будто ее ударили в спину ножом. Одна рука прижалась к горлу, другая еще сильнее сжала край стола.

Сарио тоже переменился в лице. В глазах мелькнул испуг. Рот превратился в тонкую линию. В кулаке хрустнул уголек.

"Пустота. Странная пустота. Наверное, чувства нахлынут потом”. Сааведра ничего не сказала – задушила вопрос в горле. И за это Сарио был ей благодарен.

– Ну так как, – спросил он спокойно, – будем работать?

На ее лицо медленно возвращался румянец.