— Что это за деньги?

— Наследство… По завещанию…

— И что в этом такого ужасного?

Мэгги взглянула на Полли сквозь слезы и увидела доброе, внимательное, озабоченное лицо своей единственной подруги. Кроме нее, только кухарка Элизабет относилась к ней с нежностью и неподдельным интересом. Правда, были еще Энди и Барни, которые ее любили.

Мэгги вытерла глаза и свернулась калачиком в уголке дивана.

— Муж моей так называемой матери умер и оставил мне деньги, — дрожащим голосом объяснила она Полли.

— Он не был твоим отцом?

— Нет. И я не хочу его денег.

— Подожди минутку. Что плохого в том, что ты унаследуешь от него деньги? Это неразумно, Мэгги. И ты никогда не говорила о матери, тем более о «так называемой» матери, что бы это ни значило. Ты никогда ничего не рассказывала о своей семье, не ездила к родным на праздники…

— Полли! Если я расскажу тебе всю историю, ты можешь пообещать мне никогда больше не говорить со мной об этом? Никто на свете ничего не знает, кроме меня и той женщины, которая меня родила.

— Я обещаю. Но ты и в самом деле хочешь мне все рассказать? — Полли выглядела очень серьезной. Такой Мэгги ее еще никогда не видела. — Нет ничего хуже, чем поделиться тайной с другом, а потом возненавидеть себя за то, что не сумела удержать язык за зубами. Это разрушило не одну дружбу, и ни один секрет этого не стоит. Я предпочитаю ничего не знать, чем увидеть потом, что ты сожалеешь о том, что все мне рассказала.

— Полли, я должна кому-нибудь рассказать, и тебе я полностью доверяю. Эта тайна гложет меня, я стараюсь об этом не думать, я запрещаю себе думать об этом, но у меня ничего не получается. Мне снятся тоскливые сны. Если я смогу поделиться этим с тобой, мне станет легче. Мне кажется, я нуждаюсь в сочувствии, а посочувствовать мне можешь только ты.

— Фирма «Гильденштерн. Чай и сочувствие», — рассмеялась Полли.

— Потрясающее сочетание, у тебя не будет конкурентов.

— Что ж, рассказывай.

Мэгги сделала глубокий вдох и как можно короче постаралась рассказать Полли все, не упоминая имен. Она говорила, не сводя глаз со своей коленки, стараясь оставаться бесстрастной. А Полли, слушая ее, приходила в ужас, хотя и не показывала виду. Наконец Мэгги замолчала.

— Что же за бессовестная, бесчеловечная сука могла так поступить с собственным ребенком? — взорвалась Полли.

— Тесса Кент могла это сделать. Знаменитая Тесса Кент, урожденная Тереза Хорват. Именно она так поступила со мной.

— Так ты дочь Тессы Кент?

— Биологически — да, во всех остальных смыслах — нет.

— Господи! Тесса Кент! Но как она могла?! Как?!

— Именно этот вопрос я все время задаю себе. О Полли, ведь ей нет оправдания, правда? Я пыталась придумать хоть что-нибудь, но у меня ничего не вышло.

— Разумеется, ты не нашла ей оправданий, потому что их не существует. То, что она сделала, непростительно! Как только подумаешь обо всех этих кинозвездах, которые рожают детей без мужа, а потом снимаются вместе с ними для иллюстрированных журналов… Это больше не позорное пятно на репутации, только не в Голливуде. А ведь она совсем молодая женщина, она не принадлежит к прошлому поколению…

— Ей тридцать три года.

— Послушай, Мэгги, все это так ужасно. Я просто не нахожу слов, чтобы выразить мои чувства. Настоящая трагедия. Здесь все мое сочувствие не поможет. Но именно сейчас ты должна быть практичной. Совершенно ни к чему, чтобы некий разгневанный юрист явился в «Скотт и Скотт» и вызвал бурю разговоров. Раз им теперь известен твой адрес, ты просто обязана вскрыть письмо, прочесть его, подписать и покончить с этим.

— Я понимаю. Я с самого начала догадывалась, что они не оставят меня в покое. Ты права, черт побери. — Мэгги надорвала конверт и прочла несколько страниц. — Да, так я и предполагала. Они наконец определились с наследством Люка — это покойный муж Тессы Кент. Теперь им нужна моя подпись как одной из тех, кому Люк завещал деньги. Если я подпишу, то получу деньги, когда мне исполнится тридцать пять лет. До тех пор ими будет управлять трастовый фонд, а я буду получать дивиденды.

— Ты абсолютно уверена, Мэгги, что тебе не нужны эти деньги?

— На сто процентов. Я собираюсь написать заявление по этому поводу и не стану слишком стесняться в выражениях. Его я и отошлю вместе с этим письмом. Ведь человек имеет право отказаться от завещанного ему имущества, правда?

— Я не очень хорошо представляю, как обстоит дело с точки зрения закона, но ведь они не могут тебя заставить принять то, чего ты не хочешь?

— Не могут, — мрачно подтвердила Мэгги. — Я собираюсь сохранить свою независимость, чего бы мне это ни стоило.

— А я бы без колебаний взяла деньги. В конце концов ты хоть что-нибудь получишь. И потом, независимый доход еще никому никогда не мешал.

— Мне этого не нужно.

— Слишком мало и слишком поздно, ты это имеешь в виду?

— Нет, Полли, слишком много и невероятно поздно.

— Где временная секретарша? Мне она отчаянно нужна! Кто-нибудь, найдите мне временную секретаршу!

Мэгги подняла голову и увидела Ли Мэйн, возглавляющую пресс-службу фирмы «Скотт и Скотт». Она стояла у дверей лифта, и на ее красивое утонченное лицо было страшно смотреть.

— Я временная секретарша, — представилась Мэгги, отходя от ксерокса. — Чем я могу вам помочь?

— Это просто невероятно! Через десять минут я должна отправиться в Филадельфию на аукцион произведений примитивного американского искусства, а в моем отделе нет ни единой живой души! У моей заместительницы в прошлые выходные начались преждевременные роды. Предателю, бросившему нас ради «Сотби», я еще не нашла замену. А последний оставшийся сотрудник только что позвонил и сообщил, что у него грипп! Будь проклята эта троица! А теперь слушай меня внимательно. Я хочу, чтобы ты сидела в моем кабинете и отвечала на звонки, принимала сообщения и говорила всем, что я вернусь завтра. Если кто-нибудь из сотрудников попытается заставить тебя заняться чем-нибудь еще, скажи всем, что Ли Мэйн лично пообещала свернуть тебе шею голыми руками, если ты отойдешь от ее стола. Разрешаю только сходить в туалет.

Мэгги улыбнулась. Ли Мэйн была очень хрупкой и дюйма на четыре ниже Мэгги ростом.

— Я даже в туалет не пойду, — торопливо сказала Мэгги.

— Так-то лучше. И пока ты будешь в отделе, в перерывах между звонками, посмотри по столам. Может быть, найдешь что-нибудь, что ты сможешь сделать. Но ни в коем случае не уходи из кабинета под страхом смертной казни. На телефонные звонки необходимо отвечать! Мы буквально живем на телефоне!

— Я поняла, не беспокойтесь. Должна ли я в течение дня звонить вам в Филадельфию и передавать сообщения?

— Господи, нет, конечно! Не занимай линии. Я вернусь завтра, и тебе лучше быть на месте к моему приходу, — предупредила Ли Мэйн. Она накинула длинное красное пальто, надела на голову шапку-кубанку из черного каракуля, натянула длинные перчатки и ушла, предоставив Мэгги полную возможность самостоятельно разыскивать пресс-службу.

Через пять минут Мэгги уже сидела за одним из столов в отделе и с жадностью просматривала каталоги, лежавшие на нем. Она быстро сообразила, что каталоги подготовлены к предстоящим в скором времени аукционам, и к каждому аукциону выпускается пресс-релиз. Множество записок и форма соответствующего пресс-релиза были подколоты к каждому каталогу.

«Возможно, они все уже написаны, — подумала Мэгги, — указанные сроки уже прошли». Но записка у внутреннего телефона гласила, что соответствующие газеты ждут именно этих пресс-релизов.

Интересно, Ли Мэйн представляет себе, какой невообразимый хаос царит в ее отделе? — подумала Мэгги и включила компьютер. Если не написать эти пресс-релизы сейчас, то они появятся в прессе всего за неделю до аукциона. А ведь чем раньше люди узнают о готовящейся продаже, тем больше народу соберется на аукцион. Это очевидно даже Мэгги.