Майк улыбнулся в ответ. Посмотрим, кто будет смеяться последним. Эдд подошел поближе и постучал по окошку Майка. Майк покачал головой и потащил коротышку к шлюзу. Он с корнем выдернул электрическую пружинку, с помощью которой можно было блокировать замки и держать оба люка раскрытыми.

Майк бросил быстрый взгляд в ангар, чтобы увидеть испуганное выражение на лице журналистки. Хорошо. После этого поднял фонарь.

— Послушай, Эдд, я знаю, что мы туда постоянно ходим без скафандров, и знаю, что они это тоже знают. Но если мы снимем кожух с труб реактора при работающей камере — нас распнут, будь спокоен. Для начала просто выкинут Лека со спидвея. Не думаю, что это окажется именно та реклама, о которой он думал, когда устраивал эту маленькую вечеринку.

— Они сами на этом настояли, Майк. Говорят, в скафандрах неудобно.

— Отлично. Вот пусть сидят в рубке управления и смотрят через стекло.

Но оператор должен опустить фонарь и задраить скафандр — иначе я наложу запрет на все мероприятие.

— Она на это никогда не согласится.

— Тем лучше для меня.

На самом деле Майк рассчитывал на то, что они разозлятся и уйдут. И тогда он спокойно разыщет Джесса и потолкует с ним о диверсии.

— Но Лек хотел этого. Майк рассмеялся.

— Тогда почему же его здесь нет?

Раздался стук. Зара Трева маячила у люка, жестами показывая, чтобы ее впустили. По всей видимости, она не умела открывать люк. Эдд нажал на кнопку и растерянно оглянулся на Майка, когда люк отказался открываться.

— Ах да.

Майк захлопнул внутренний люк. Через мгновение автоматическая цепь откликнулась на команду Эдда, и внешняя дверь распахнулась, чуть не сбив женщину с ног.

— Я думала, вы решили меня там запереть, — сказала она, врываясь в комнату.

Майк изобразил удивление:

— Вы же сказали, что все в порядке.

— Это ужасно!

— Что ж, в таком случае подождите, пока мы начнем простреливать пластины мотора, Зара. Вот тогда станет действительно ужасно.

— Хорошо, хорошо. Мы все сделаем, как ты скажешь. Майк улыбнулся.

— Я знал, что сделаете.

Полчаса спустя все были на своих местах, блондинка сидела в рубке управления, а оператор в задраенном скафандре бормотал что-то по открытому радиовещанию. Майк с Эддом экипировались по полной выкладке и захлопнули оба люка. Одни лишь клаат'ксы оставались без скафандров, но на них, очевидно, правила не распространялись.

Эдд сказал ему:

— У этих ребятишек такая броня под мехом, что они могут провисеть в вакууме целый час и даже не замерзнут. Если они вообще когда-нибудь мерзнут.

— Надеюсь, что так, — кивнул Майк. Он повернулся к камере. — Решим организационные вопросы. Вы меня слышите?

— Да, — сказала Зара Трева. — Начинайте, как только будете готовы.

Старайтесь рассказывать о том, что делаете, а я буду время от времени задавать вопросы, если мне что-то придет в голову. Потом мы смонтируем материал для новостей в конце заезда.

— Ну вот и ладушки.

Теперь ничего не оставалось, кроме как начать и кончить. Майк оказался в ловушке.

— Сколько раз тебе приходилось выполнять эту процедуру?

— Ну, раза два... или три.

Майк уставился на корабль, чувствуя подступающий к горлу комок. Он только однажды участвовал в диагностике двигателя на борту «Скользкого Кота», причем дело было в сборочном ангаре, и все внутренности корабля были как на ладони.

Этот же корабль, как раз наоборот, являлся для него полнейшей загадкой.

Майк повернулся к Эдду и включил внутреннюю связь, которая не передавалась по открытому вещанию:

— Помоги.

— А я все ждал, когда ты наконец проснешься.

— У меня голова была... другим занята.

— Просто вскрой корабль как обычно. Клаат'ксы знают, что делать.

Майк колебался. Почему Эддинггон так любезен? Не собирается ли он доложить обо всем этом как о вопиющей некомпетентности? И кто может поручиться, что не доложит?

Оператор спросил:

— Что-нибудь не так? Майк переключил частоты.

— Э-э... нет еще, — он указал оператору на окошко в противорадиационных щитах. — Если хотите снять поближе, можете подключиться к моим глазам.

Пока летучие ящерицы копошились вокруг кормовой части корабля, снимая панели, Майк забрался внутрь робота-манипулятора. Робот рывком выпрямился, его плоское металлическое лицо закачалось из стороны в сторону — это Майк проверял визуальные сенсоры.

— Видишь монитор? — спросил Эдд по технической связи. Майк кивнул. Боковым зрением он различил маленький компьютерный экран.

— Следи за информацией, — сказал Эдд, — я буду помогать тебе по мере возможности.

— Спасибо.

Майк направил робота за противорадиационные щиты, волоча за собой толстый шлейф черных кабелей. Один из клаат'ксов оторвался от общей работы и стал придерживать кабели, чтобы они ни за что не задели, пока Майк работает.

— А я думала, что все эти штуки с дистанционным управлением, удивилась Трева.

Майк-робот повернулся, вглядываясь через стекло рубки управления. Все вокруг казалось размытым, краски смазанными, изображение расплывалось в его видеоглазах.

— Мы пока не можем приобрести хорошего робота, — сказал он. — Этот взят с гонок каменного века.

Он повернулся к кораблю, шагнул вперед, и клаат'ксы, хлопая крыльями, разлетались с его пути.

— О'кей, — сказал он, — внешние панели сняты, и мы можем видеть... э-э... что можем видеть, Эдд?.. о, внутренние щиты. Естественно. Они очень тяжелые... тяжелые, да? — Ну, конечно, поэтому я буду пользоваться силовым съемником, чтобы снять их один за другим.

— А я полагала, что эти стальные роботы достаточно сильны, чтобы... опять удивилась Трева.

— Только не этот, — буркнул Майк.

Он просунул крюк съемника в укрепленную на щите петлю, обошел вокруг панели, орудуя встроенной пневматической отверткой, отворачивая болты, и поднял щит вверх.

— Один есть. Осталось еще... ээ... девять... на этой стороне.

— Ox, — вздохнула журналистка.

Майк нервно улыбнулся. Монтировать репортаж будет нелегко. Вынимая болты, он отбрасывал их в сторону, а клаат'ксы проворно ловили их прямо на лету своими крошечными перчатками и проверяли на износ. Каждый пятый или шестой болт подлежал замене; возможно, ящерицы не были бы столь щепетильны, если бы не внимание прессы. На Лека произведет впечатление счет за эту профилактику.

Наконец Майк сказал:

— О'кей, щиты сняты. Теперь — первый двигатель. Эти большие патрубки вот здесь — излучатели потоков заряженных частиц. По четыре на каждый двигатель, плюс расщепители и магнитные фокусирующие зеркала. Всего шестнадцать лучей, перекрещивающихся в пяти различных целевых зонах. Внизу, через плазменную камеру, вдоль стен, идет пучок нагревательных трубопроводов реактивного топлива. И наконец, в конце узла вы видите коллимирующие магниты и нагнетательные инжекторы.

— Не объяснишь ли, как работает этот двигатель, Майк?

— Э, ну, в качестве реактивного топлива мы используем криогенный дейтерий, который накачивается через выхлопные сопла, чтобы остудить их, и через электромагнитные кожухи для того, чтобы поддержать их сверхпроводимость. Когда дейтерий начинает кипеть, он отсасывается через трубки обогревателя и подается вниз в форсажную камеру, где смешивается с термоядерной плазмой, — он засмеялся. — По-моему, такие двигатели давным-давно устарели.

— И этот двигатель сжигает?..

— Бор и дейтерий, правильной — Водород.

— Ах, да. Водород соединяется с бором-одиннадцать, производя углерод-двенадцать. Мы берем крошечные стеклянные гранулы, наполненные гидридом бора, и облучаем потоком заряженных частиц, пока не достигается температура воспламенения, которая составляет около двух миллиардов градусов. Плазма попадает под воздействие магнитного поля, и мы направляем поток на зарядку сосудов, накачивающих лучеиспускатели. Это чистая реакция, и углерод-двенадцать стабилен.

— Никакой радиации?

— Никакой, мэм. Конечно, если в топливе есть примеси бора-десять, мы получаем на выходе углерод-одиннадцать с периодом полураспада около двадцати минут — распад позитронов бета.