— Ага, спасибо, — жестом попросил он подержать свои бумаги и опустился на корточки. — В общем, ерунда. Объявления есть, деньги тоже.

— Ты там только не дай себя обмануть, — уже механически посоветовал я, поймав краем глаза движение в нашу сторону.

Целенаправленное, напряженное и наполненное силой — оттого пропустить его не было никакой возможности.

Резко собравшись, без труда определил и вектор движения угрозы, волноломом движущейся сквозь скопление людей у лестницы главного входа. А затем с невероятным недоумением и искренним удивлением узнал в быстро приближающемся силуэте человека — давным-давно не виденного, уже более трех лет. И тем не менее — забыть которого нельзя да и совсем не хочется.

— Ника? — С удивлением и радостью признал я в остановившейся напротив рыжеволосой девушке старую знакомую.

В изумрудном платье, удивительно ей шедшем, памятная знакомая виделась даже лучшей версией самой себя, которая оставалась в моей памяти. Да и сейчас, запыхавшаяся от быстрого движения, оттого румяная и с глубоким дыханием, слегка поднимающим плечи — была совершенным очарованием. Только вот взгляд ее отчего-то совсем не соответствовал кажущейся радости момента.

— Так, — звонко и сухо произнесла она без малейшей улыбки. — Самойлов.

— Привет, Ника, — вновь улыбнулся я.

— Ты не будешь тут учиться. — Произнесла она строго и с тихой яростью.

— Что? — Признаться, недопонял я, и упустил момент, когда Ника аккуратно и ловко перехватила бумаги из моих рук.

А девушка одним невероятно сильным движением разорвала все документы напополам, после чего гордо и с вызовом подняла подбородок.

— Это были его документы, — указал на шокировано стоящего рядом товарища.

Артем со смятенным непониманием перевел взгляд с разорванных бумаг и патентов на Нику.

— Я, я, — сбилась Ника от взора княжеских очей.

В которых непонимание заклубилось яростью и гневом.

— Хочу еще представить, если вы успели друг друга позабыть, — галантно повел я рукой в сторону товарища. — Наследный княжич Шуйский Артем Евгеньевич. А это у нас, разумеется, Еремеева Ника, — улыбался я доброжелательно. Ника, вам не составит труда передать разорванные документы об образовании и удостоверения личности их владельцу?

— Я, я, я…

— Ох, давайте я вам помогу. Вот так… А теперь, беги, Машенька, — добавил я с искренней заботой, наблюдая, как поднимается тьма Ночи Охоты в глазах урожденного Шуйского.

— Я, я, н-не М-маша… — Пробормотала Ника, одновременно вполне разумно пятясь назад.

Инстинкт самосохранения — великая вещь!

Наконец, она повернулась спиной и опрометью и явно применяя Силу рванула в сторону корпуса.

— М-м-мак-с-сим-м, — провибрировал низким рокотом искаженный голос друга.

Люди с хорошей интуицией поспешили расчистить круг в радиусе двадцати метров.

— Да ну, почти не порвались, — успокаивал я его, вручая документы. — Вот, видишь? Если совместить две половинки…

— М-максим-м…

— Что Максим? — Проворчал я. — Я вообще не понимаю что происходит! Это — не я!

Артем крепко зажмурил глаза и глубоко вздохнул. А когда выдохнул — был прежним, старым, от которого не удаляются спешно люди и не рвут поводки, пытаясь сбежать, случайно оказавшиеся на их руках декоративные собачки.

— Та-ак. Твоя подруга?

— Я ее три года не видел! — Честно ответил я.

— Что ты ей сделал?!

— Ничего! — Попытался припомнить я все свои прегрешения и искренне развел руками. — Она мне жизнь спасла, я ей отослал письмо с благодарностями и ящик мороженого. Она не приняла. Я отправил нашего общего друга Игоря Долгорукого с новым письмом и подарочным тортом. И все!

— Точно?

— Да точно! — Всплеснул я руками. — Ну, я ее еще вроде в реку столкнул…

— Ах, в ре-еку!

— Да не записываю я! И вообще, я столкнул ее до того, как она спасла мне жизнь. — Воззвал я к логике.

— Иногда спасают для того, чтобы лично свернуть шею. — Как-то недобро посмотрел он ниже моего подбородка.

— Ящик мороженого! Торт! — Привел я веские аргументы этого не делать.

И не абы какой торт, а вышедший из под рук лично главы клана и рода Юсуповых. Как говорили знающие люди, за тысячелетия подковерных интриг род достиг настоящего мастерства в создании ядов и токсинов, убивающих медленно и быстро, маскирующихся под болезнь и спящих в ожидании катализатора, наполненных Силой и без малейшего ее следа. Но порою, крайне редко, побочными результатами поиска очередной отравы оказывались настоящие кулинарные шедевры, секреты приготовления которых, впрочем, охранялись столь же строго.

В общем, торт Юсуповых — это квинтэссенция Счастья в шоколадной глазури. У меня один такой оставался после турнира — да и наверное во всем мире в тот миг он был один. И я понятия не имею, как за него можно не простить.

— Так, — обратил Артем внимание на документы в своих руках. — Вот по этой части документов я Артем. — Качнул он левыми обрывками бумаг с патентом наверху. — Вот по этому — Шуйский.

— Мы обязательно что-нибудь придумаем! — Выдал я оптимистично и бодро. — Немного прозрачного скотча, и ты снова княжеских кровей!

Артем поднял на меня хмурый взгляд и покосился на часы на главной башне.

Там, где до регистрации на первый вступительный экзамен оставалось десять минут.

Сквозь массивные очки с плюсовыми диоптриями на нас смотрели тысячелетние мудрость и понимание, сокрытые в глубине карих глаз, но приближенные мощной оптикой. А грудной голос, исполненный уважения, осторожно уточнил по второму кругу:

— Так значит, бумаги ваши порвали? — Поправила оправу легким движением руки Эльза Леонидовна, председатель приемной комиссии, и обозначала искреннее внимание к ответу.

— Именно так, — с горячностью кивнул Артем.

Мы стояли перед массивным столом, брустверами по обе стороны которого высились личные дела абитуриентов, а в центре, освобожденному по такому случаю от бумаг, лежали наши документы, тщательно изученные и на данный момент мягко, но надежно зафиксированные к столешнице левой рукой Эльзы Леонидовны.

Ну а кабинет, в котором мы были, разумеется, был самым-самым — где, как нам пообещали все прошлые наши собеседники, очарованные моими увещеваниями и запуганные хмурым выражением лица Артема, обязательно решат нашу небольшую, хоть и крайне щекотливую проблему.

Проблема в том, что порванный княжеский патент не хотел «оживать» в руках Артема.

— И вы, юноша, княжеских кровей, — женщина мельком взглянула в бумаги перед собой, искусно скрепленные скотчем. — Шуйский Артем Евгеньевич?

— Абсолютно верно.

— И мы должны зачислить вас без конкурса? — Мягко улыбнулась она.

— И его тоже, — указал Артем на меня. — Он в моей свите.

— Очень интересно, — чуть повернула она голову, чтобы посмотреть на меня, и вновь вернулась к Артему. — Так-так-так. А патент ваш не работает, потому что был порван.

— Да!

— Тогда спешу поздравить вас, молодые люди, — положила она руку на бумаги и добавила обаяния в голос. — Вы в этом году — первые!

— Уф-ф… — на секунду отлегло у Артема от сердца.

— Первые в этом году жулики с убедительными документами, — пожурила она нас пальчиком. — Порвали бумаги, надо же, — фыркнула она со смешинкой. — У нас такие мастера в прошлом году были — даже патент звездой Туркменского ханства сиял! Столько труда и времени потрачено! А вы, ребята, совсем без фантазии. Ай-яй-яй.

— Н-но, — сбился Артем.

Нет, он бы гаркнул — точно вам говорю. Просто атмосфера кабинета весьма напоминала директорский, а память об одиннадцатом классе была еще настолько свежа в сердце, что невольно накатывала некая робость. Даже у меня — нам в школу после девятого класса такого директора поставили, что ух… Никакого педагогического образования, но ранг «виртуоз». Официально вел в школе французский. И скажу я вам, в школе французский с той поры знали все, даже трудовик…