— Ну вот, слава богу, и добрались, — сказал дед. — Теперь за дела. Перво-наперво надо наладить логово, где ночевать будем.

— Да ведь до ночи еще далеко, — возразил Максим, — когда же рыбу ловить будем?

— Рыбы еще наловимся, а жилье надо оборудовать сразу. Давайте нарвите травы, к вечеру она подсохнет, и такая постель будет!

На берегу закипела работа.

Дедушка срубил две рогульки, воткнул их в землю, положил на них палку, подвесил чайник с водой и разжег костер. Потом покопался под вишневым кустом, вытащил оттуда корешок, обмыл его и бросил в чайник.

— Дедушка, это ты зачем корешок в чайник бросил? — спросил Володька.

— Э, брат, сварится такой чай! Красивый, ароматный!

— И вкусный?

— Страх как вкусный. А вечером будем пить чай со зверобоем. Этот шибко пользительный. А наутро смородиновый лист заварим. Этот духовит. Видал, сколько у нас чаев. Э, други, зачем же вы траву в кучу складываете? Этак она до морковкина заговенья не высохнет. Ну-ка раструсите.

— Да зачем сушить? — запротестовал Максим. — На свежей лучше спать.

— Не спорь про то, чего не знаешь. Сырая трава ночью будет холодить, и дух от нее тяжкий. Давай суши.

После чая снова принялись за дела. Максим и Володька должны были бредешком наловить животку — пескарей, сигушек для насадки на крючки и накопать червей. А дед и Газис отправились рубить тальник для корзин.

Еще не заходя в воду, Максим с берега залюбовался стайками пескарей, блестящими стрелками мелькавшими на небольшой глубине. И вдруг заметил, как в залив вошел табунок голавлей, ведомых большим вожаком. Ребята перегородили горловину залива бреднем и прошлись с ним до берега. Улов — полведра. Не прошло и часу, как у них в двух ведрах кишели голавли, пескари, сигушки. Успели накопать большую банку червей, поплавать, когда, сгибаясь под тяжестью вязанок прутьев, пришли дедушка и Газис.

Дедушка взглянул на солнце и воскликнул:

— Эхма, вреемечко-то уже два часа. Вот что, ребятки, отберите-ка рыбу покрупнее и варите уху. Вот вам пшенцо, картошка, соль. Побольше варите, поди, проголодались. А я схожу тут в одно место.

— Чур, я буду поваром, — объявил Максим.

— Валяй, — ответил дедушка и ушел.

Пока ребята чистили рыбу, Максим натаскал к костру кучу сухого хвороста, зачерпнул из Сакмары ведро воды и принялся за поварское колдовство. Уж чего-чего, а в соболевской артели он научился варить уху.

Запустил пшено, картошку, потом выкопал вишневый корень и бросил в ведро. Сорвал несколько листочков со смородинового куста — и туда же. Потом отыскал в траве пару веток зверобоя и тоже положил в уху. Наконец запустил рыбу, она словно живая начала нырять в бурлящей воде — вверх, вниз.

Тут зашуршали кусты, и на поляну вышел дедушка Кожин, а за ним двое, один постарше, с коротко подстриженными усами и в шляпе, другой совсем молодой, лет двадцати, худущий, с землистым цветом лица.

— Ты знаешь, — толкнул Максима Газис, — это же те, которых мы тогда ночью привезли.

— А я их знаю, — отозвался Максим, — тот в шляпе Коростин, редактор «Зари», а другого зовут Васей, он тоже в «Заре» работал. Я у него газеты брал, прямо в типографии.

— Вот, Константин Михайлович, моя армия, — представил ребят дедушка Кожин.

— Здравствуйте, друзья, — весело сказал Коростин и первому подал руку Максиму. — Как зовут?

— Максим… Максим Горин.

— Сын Василия Васильевича? Так это ты нашу газету прямо в цеха пронес?

— Ага.

— Ну ловок, молодец. Ну а ты, должно быть, Володя Забелин, — протянул Коростин руку Володьке. — А с тобой, — это Газису, — мы уже знакомы, ты как-никак хозяин землянки. Отличная землянка!

Максим и краснел от смущения, и чуть-чуть гордился: вот как запросто разговаривает с ними сам Коростин. А ведь его, про то вся Нахаловка знает, сам губернатор боится. И еще его очень веселили этакие доверительные смешки в глазах Константина Михайловича. Видимо, поэтому он спросил:

— А вы что тут делаете?

— А вот любопытничать не следует, — улыбнулся Коростин.

Максим еще больше покраснел. Сколько раз отец предупреждал: не старайся узнавать то, чего тебе знать не положено. А доверят что, храни так, чтобы подушка, на которой спишь, не узнала. Коростин же продолжал:

— Ты, Максим, не обижайся, наше дело такое, что лучше меньше знать, кто из нас чем занимается. Мы вам, друзья, доверяем, вы ведь твердые и умные ребята и нас не подведете. Так ведь? Да это что, у вас уха варится? Так угощайте.

Ребята притащили из шалаша хлеб, ложки, кружки. Ведро сняли с костра и уселись.

Коростин отхлебнул из кружки уху, из-за нехватки ложек он черпал уху из ведра кружкой, почмокал губами, снова отхлебнул и снова почмокал:

— Занятная уха, ты, Вася, не находишь? — обратился он к своему спутнику.

— Что-то в ней действительно странное, но в общем-то вкусно.

— Вкусна уха несомненно. Но давайте разберемся. Так, прежде всего пахнет дымом. Ну, это естественно. Потом чем-то еще чисто лесным. Позвольте, а почему она красная?

— Это от вишневого корня, — вырвалось у Максима — он сидел красный, переживая за свою инициативу, и, решив одним разом покончить с этой мучительной сценой, добавил:

— Вишневый корень дает красивый цвет, смородиновый лист хороший дух, зверобой — здоровье.

Все рассмеялись.

Но тут Коростин, какой же он хороший и догадливый, сказал:

— А ведь уха получилась чудесная. Молодец, Максим Васильевич, прекрасно придумал. А теперь давайте, друзья, закончим начатый разговор о вашем любопытстве. Вот Максим спросил, почему мы здесь? Отвечу. Мы здесь без посторонних глаз можем делать то, что нам нужно. Мы вам верим, друзья, верим настолько, что поручаем вам очень серьезное дело. Кузьма Родионыч не говорил, зачем он вас сюда привез?

— На рыбалку, — ответил за всех Максим.

— Рыбалка рыбалкой, а есть дело и поважнее. Каждую субботу будете привозить нам продукты. Согласны?

— Согласны, — дружно ответили ребята.

— Мы живем в землянке, в которой вот он, — Коростин показал на Газиса, — с отцом живут, когда выжигают здесь уголь. Ну а теперь за дела. Какая у вас сейчас программа? Рыбу ловить? Давайте ловить.

Ребята помыли ложки, кружки, ведро и принялись готовить снасти. Размотали и подготовили перетяги, их было у дедушки Кожина два, проверили соминые крючки, нарезали черемуховых удилищ. К вечернему клеву у них все было готово, взрослые что-то не торопятся. Сидят у шалаша и о чем-то оживленно толкуют.

В это время донеслась песня. Пел хор мальчишеских голосов. Песня приближалась. Вот уже явственно можно разобрать слова:

— Это что за гости к нам жалуют? — сказал Коростин, — не желательно. Давайте-ка на всякий случай в кусты. А ты, Кузьма Родионыч, постарайся отделаться от них поскорей.

В это время показались четыре лодки, и в каждой — по пять бойскаутов. В островерхих шляпах, в костюмах цвета хаки, с посохами, торчащими над головами, они были похожи на войско, приплывшее завоевать остров.

Битва за остров

На берегу остался один дедушка Кожин. Он сидел у самой воды и чистил песком ведро. Бойскаутская, флотилия развернулась и направилась к нему. На носу передней лодки стоял ладно скроенный, в хорошо подогнанном костюме бойскаут. Видимо, командир, Максим и его друзья, наблюдавшие сквозь кусты, узнали в нем Гену Воронина. А на корме, важно развалившись, выпятил пузо Котька.

Войдя в залив, лодки быстро и ловко выстроились в ряд.

— Эй, старик, — крикнул Гена, — что это за остров?

— Остров и есть остров. Раз кругом вода, значит, остров.

— А ты что здесь делаешь?

— Остров караулю.