А потом меня резко отпустило — я перестал ощущать чужой страх, сразу же вернулась боль, и на меня навалилась невероятная усталость. Раненая нога подкосилась, и я упал. Необходимость в выборе направления, в котором бежать, отпала — однозначно уходить надо было в сторону, противоположную той, куда убежали партизаны.

Сил, чтобы спускаться по довольно крутому склону, не было, и я просто скатился с горы. У подножия поднялся и, хромая, побрёл подальше от этого злополучного места, проклиная ту крайне неудачную мысль, что заставила меня зайти в штольню.

Силы таяли, можно сказать, на глазах, а боль стала просто невыносимой — видимо, во время наложения заклятий я выработал почти все остатки своего ресурса, и теперь меня «накрывало» по полной программе. А до нашего центра было около десяти километров — как их пройти, я не представлял. Но деваться было некуда, помощи ждать не от кого, поэтому надо было идти. План Б — «упасть и замёрзнуть» я мог осуществить в любой момент, поэтому имело смысл, пока я мог хоть как-то передвигать ноги, осуществить план А — «добраться до Восточного».

Как смог, сориентировался по звёздам и направился на юг. По крайней мере, мне так казалось. Примерно через час, добрался до заброшенной просёлочной дороги и понял, что звёзды не подвели. Стало немного проще — теперь я хотя бы знал, что иду в нужном направлении.

Едва я это осознал, страх заблудиться меня оставил, стресс почти прошёл, и в голову полезли различные мысли — в первую очередь, я наконец-то полноценно осознал, что убил человека. Или эльфа, а может быть, орка — издалека таких нюансов было не разглядеть. Впрочем, какой расе принадлежал убитый мной партизан, было неважно — главное, что я его убил. Но при этом убийцей себя я почему-то не ощущал.

Возможно, такие ощущения были из-за того, что мне пришлось всё это сделать по причине самообороны — разумом я понимал, что у меня в тот момент просто не было другого выхода. Да и сделал я это всё на рефлексах, не задумываясь, спасая свою жизнь. Поэтому угрызения совести меня особо не мучили.

Но, несмотря на это, всё равно было неприятно. Очень неприятно — практически до тошноты. Но опять же, эмоции эмоциями, а разум напоминал, что в Восточном я обучался на боевого мага. Рано или поздно подобное всё равно бы случилось. Мне пришлось бы выполнять какое-нибудь боевое задание, на котором пришлось бы убивать.

А сейчас надо было просто принять случившееся, хоть это было очень сложно сделать — всё же не кролика подстрелил. Но к моему счастью, на рефлексию тоже нужны были силы, как минимум эмоциональные, а у организма на остатки сил были другие планы — он собирался использовать их для движения. Да и других мыслей в голове роилось предостаточно. Например, меня очень интересовало, почему партизаны хотели меня убить.

Про обитателей окрестных лесов рассказывали разное. Одни говорили, что это ушедшие партизанить польские националисты, не признающие союза Польши со Священной Римской Империей, другие — что это обычные анархисты, отрицавшие любую власть, превратившиеся уже давно в обычных разбойников. А возможно, в лесах прятались и те, и другие, и кто-то ещё. Но всех их объединяло одно — они обходили стороной наш центр.

За всё время учёбы я не слышал, чтобы у кого-то из курсантов или работников Восточного были какие-нибудь конфликты или стычки с обитателями окружающих наш центр лесов. И с позиции партизан это была правильная тактика. У правительства Польши не было сил и средств, а возможно, и желания, чтобы очистить все леса от военизированных отрядов, а вот имперская армия зачистить отдельно взятый район вокруг Восточного могла легко. И, видимо, партизаны это понимали. Во всяком случае, центр «Ост», находившийся в ведении министерства обороны Священной Римской империи, все обходили стороной.

Поэтому я даже не сомневался, что мой конфликт с партизанами не будет иметь продолжения, несмотря на то, что они явно запомнили моё лицо. Скорее всего, они решили, что столкнулись с очень сильным магом, перепугались и предпочли бы поскорее забыть произошедшее.

А ещё я подумал о том, что, несмотря на все неприятности, выполнил то, ради чего отправился в лес. Свой эксперимент я провёл и окончательно убедился в том, что обладаю какими-то скрытыми навыками, которые недоступны мне в обычной жизни, но проявляются в экстремальных ситуациях. И теперь мне больше всего хотелось разобраться: что это такое, откуда взялось и почему я об этом ничего не знаю?

На то расстояние, которое я прошёл ранее за полтора часа, теперь понадобилось около трёх. Но и это можно было считать успехом — несколько раз мне казалось, что вот-вот я потеряю сознание. Однако каким-то чудом каждый раз я находил в себе силы прилечь на землю, немного отдохнуть, а потом продолжить путь. Конечно, идти по дороге было рискованно, но я прекрасно понимал, что по пересечённой местности я бы, во-первых, не дошёл, а во-вторых, скорее всего, заблудился.

Когда я дошёл по дороге до того места, от которого до Восточного оставался километр через лес, мне стало совсем плохо. Заморозка ран прошла, и ситуация грозила обернуться большой кровопотерей. И это не считая того, что боль была просто невыносимая. Рискуя потратить остатки энергии, я всё же заново заморозил основные раны, после чего решился на заключительный рывок.

С горем пополам дошёл-дополз до Восточного. На то, чтобы отодвинуть забор ушли все оставшиеся силы, на этот раз без преувеличения — едва я ступил на территорию центра, как тут же упал на землю и потерял сознание.

Сколько я пролежал — неизвестно. Когда пришёл в себя, было всё ещё темно, но заморозка на ранах почти прошла. Вполне возможно, что я пролежал так не менее двух часов. Можно было считать чудом, что очнулся. Но раз уж так получилось, глупо было этим не воспользоваться.

Попытался встать — ничего не вышло, зато чуть было опять не потерял сознание. Ещё раз отключиться и замёрзнуть в каких-то двухстах метрах от медпункта не хотелось. Но при этом я понимал, что вот так просидеть у забора до утра, пока меня не обнаружат — тоже не вариант. Кровопотеря опять усилилась, а сил на заморозку ран уже не было. При этом у меня оставалось ещё немного магической энергии, но физических сил, чтобы этой энергией воспользоваться, уже не было.

Посидев у забора минут пятнадцать, я решил ползти. При попытках встать сильно кружилась голова, а ползком вроде получалось. Правда, это дело сильно затрудняло то, что левая рука не работала, но я всё же приспособился. Первые сто метров я прополз довольно лихо, ещё пятьдесят совсем уж через силу, а потом будто отрезало — я упал на живот и просто не мог пошевелиться. Казалось — ещё одно движение через силу, и можно прощаться со всем белым светом. А это было бы обидно — совсем чуть-чуть не доползти до помощи. И признаться, было страшно.

Я не был уверен, что у Агаты хватит навыка привести меня в порядок, но она могла полностью остановить кровотечение, оказать первую помощь и вызвать пани Митрош. Это грозило серьёзным наказанием — покидать центр, да ещё и ночью, строго-настрого запрещалось. Но когда выбор стоял между наказанием, пусть даже и суровым, и гибелью от полученных ран, я был готов сделать его, не колеблясь — в пользу наказания.

Однако лимит физических сил был исчерпан — ползти я уже не мог. Правда, оставалось немного магической энергии, но как её использовать в сложившейся ситуации, я не знал. Глаза начала застилать мутная пелена, и казалось, что я потеряю сознание с минуты на минуту. Я приподнял голову и бросил взгляд на окно комнаты Агаты. Свет в нём, конечно же, не горел — моя подруга явно видела уже десятый сон.

Решил попробовать крикнуть — не самая лучшая идея, но ничего другого я всё равно не мог придумать. Набрал побольше воздуха в лёгкие, но это отняло мои последние силы, и я упал. Но всё же крикнул. Точнее, думал, что крикнул — из горла вырвалось лишь слабое невнятное блеяние.

Некоторое время я пролежал в пограничном состоянии — встать не мог, но и не отключался. Видимо, самая малость сил ещё осталась. Да и энергия как-то подпитывала моё сознание. С ней вообще была очень интересная ситуация — мне казалось, что я даже ещё мог накладывать заклятия. Надо было попытаться это как-то использовать.