Пинг! Пинг! Пинг! Пинг!

На мгновение гидролокатор сбили с толку шум сжатого воздуха и ворчание выталкиваемой воды. Но огромному «Тайфуну» спрятаться было не под силу. Вычислитель системы наведения оценил быстро приближающуюся цель и, когда торпеда зашла к ней с правого борта на уровне ватерлинии, отдал команду резко опустить кормовые рули глубины.

Тип 40 поднырнула под днище «Байкала» чуть впереди рубки. Торпеда скользнула вплотную рядом с нависшей массой стали и титана, сработал контактный взрыватель, и сто пятьдесят килограммов фугасного заряда сдетонировали, образовав белый шар раскаленного огня.

«Байкал».

Только Демьяненко опустил Грачева на палубу, чтобы раздраить люк, ведущий из ракетного отсека, как послышался ураганный вой сжатого воздуха, врывающегося в балластные цистерны. Марков поднимал корабль на поверхность, и, если судить по звукам, всплытие должно было получиться очень быстрым. Молодой лейтенант хотел было сказать Грачеву, что скоро они окажутся на открытой палубе под лучами теплого тихоокеанского солнца, но внезапно палуба у него под ногами содрогнулась, вслед за чем донесся отдаленный, приглушенный удар.

Что это было?

Демьяненко провел лучом фонарика по желтым ракетным шахтам вверх до мостика, проходящего посередине отсека, затем обратно вниз. Неужели лопнула балластная цистерна? Молодой лейтенант решил, что здесь он все равно ничего не сможет сделать, и к тому же это не его проблема.

Однако, как выяснилось очень скоро, в этом Демьяненко ошибался.

Главный машинный пост напоминал безвкусный московский ночной клуб, мигающий десятками настойчивых лампочек. В результате аварии оказались перебитыми главные силовые кабели и отводка почти ко всем консолям. Конструкторы «Байкала», как и советская империя, породившая подводного монстра, относились к проблеме централизма очень серьезно. Хотя по всему кораблю были разбросаны местные посты управления, они выполняли лишь вспомогательную функцию. Все основные системы — атомные реакторы, паровые турбины, рули направления и глубины, системы энергоснабжения и пожаротушения управлялись только отсюда. И вот сейчас Гаспарян обнаружил, что ни одна из этих систем ему больше не подчиняется.

Старший помощник по-прежнему сидел в синем кресле. Его руки машинально метнулись к органам управления резервной энергоустановкой. Основные системы жизнеобеспечения «Байкала» можно будет подключить к специальной аккумуляторной батарее, на случай любых непредвиденных обстоятельств надежно защищенной толстыми броневыми листами. Гаспарян не стал бы спорить об этом с Грачевым, но он знал аварийные системы не хуже старшего механика. Старпом быстро переключил тумблер.

Зажглись лампы аварийного освещения, и тотчас же послышался громкий свист. От быстрого перепада давления у Гаспаряна заложило уши.

Только теперь он вспомнил про Федоренко.

— Не делайте этого! — заорал старпом.

Но Федоренко уже открыл водонепроницаемый люк, ведущий в центральный командный пост. Крышка с грохотом ударилась о переборку. Огромный корабль дрожал и качался в водовороте, оставленном взрывом торпеды.

Федоренко бежал из главного машинного поста, разгерметизировав его. Давление воздуха упало, лишив Демьяненко возможности открыть люк в ракетный отсек.

С насухо продутыми балластными цистернами, «Байкал» уже начал подниматься, а когда сорок тысяч тонн приходят в движение, остановить их практически невозможно. Взрыв ста пятидесяти килограммов фугасного заряда под килем лишь придал лодке дополнительный импульс вверх.

Вода несжимаема, поэтому вся мощь взрыва проникла через легкий стальной корпус «Байкала», оторвав листы наружной обшивки, перебив воздуховод, повредив гидравлический привод, замкнув электрические провода. Не выдержав резкой перегрузки, вылетели старые механические предохранители. Однако хотя это были серьезные неполадки, устранение которых потребовало бы много времени и сил, пять прочных корпусов «Байкала» остались целыми и невредимыми, выдержав взрыв, который отправил бы «Портленд» на дно.

Восьмой отсек, расположенный в кормовой части «Байкала», оказался на максимальном удалении от места взрыва. Однако море — терпеливый враг. Оно постоянно ищет любые слабинки, и именно здесь, где массивные гребные валы выходят из прочного корпуса, море ее нашло.

Лейтенант Кузнецов понял, что случилась беда. Через уплотнительные муфты гребных валов в восьмой отсек начала поступать вода. Ударная волна от взрыва, распространившаяся по корпусу, сместила вал, после чего лопнул подшипник, уже поврежденный во время столкновения с айсбергом. Лишившись опоры, массивный стальной вал задрожал словно тонкая ветка, сокрушая остальные подшипники и уцелевшие уплотнительные муфты.

Пять колец из резины и стали размером с покрышки грузовика должны были позволять гребному валу вращаться, при этом не впуская забортную воду, и четыре из них вышли из строя. Оставалась только пятая, последняя муфта, которая никогда не предназначалась для того, чтобы сдерживать океан в одиночку. И вот сейчас вода хлестала в щель между гребным валом и муфтой, и Кузнецов с четырьмя старшинами, обслуживающими отсек, ничем не могли ее остановить.

Лейтенант уже собирался плюнуть на все и выяснить, почему не работают трюмные насосы, но тут воздуховод высокого давления, оторвавшись от переборки над головой, упал и лопнул.

Этот воздуховод, через который управлялась одна из кормовых уравнительных цистерн между прочным и легким корпусами лодки, был толщиной с руку взрослого мужчины. Сильная струя воздуха сдула гаечный ключ с кожуха электромотора. Ключ ударил по сальнику маслопровода, который уже и без того подтекал, и разбил его.

Струя масла под большим давлением хлынула на раскаленный электродвигатель и тотчас же вспыхнула белым пламенем. Подпитываемый воздухом из перебитого воздухопровода, пожар мгновенно разгорелся.

Еще мгновение назад главной опасностью была вода, но теперь это уже был огонь. Огонь и дым. Кузнецов крикнул своим людям срочно оставить отсек, а сам подбежал к пожарному шкафчику и схватил огнетушитель. Сорвав ручку, он направил сопло на огонь.

Как только поток пены иссяк, пламя вспыхнуло снова, ярче и горячее.

Отбросив бесполезный огнетушитель, Кузнецов присоединился к остальным, собравшимся у водонепроницаемого люка. Пожар питался топливом и воздухом, и собственными силами те, кто находился в отсеке, погасить его не могли. Оставалось надеяться только на то, что, задраив люк, удастся перекрыть доступ кислорода, а затем заполнить отсек фреоном, сбивая пламя.

Датчики пожарной сигнализации, регистрируя повышающуюся температуру, тревожно мигали на панели в главном машинном посту — единственные среди обширной равнины темных, погасших консолей.

— Глубина погружения сто метров и продолжает уменьшаться.

Марков ощутил взрыв торпеды ступнями. Он сознательно вызвал торпеду на себя, понимая, что та мало чем сможет навредить огромному кораблю. Все равно что укол булавкой. И все же силы взрыва оказалось достаточно, чтобы в центральном командном посту погас свет. Осталось лишь тусклое свечение циферблатов приборов рулевого поста, стрелки и деления которых были покрыты фосфоресцирующей краской.

Один из мичманов, сидевших у рулевого поста, буквально уткнувшись носом в глубиномер, спокойным голосом докладывал:

— Глубина восемьдесят метров.

Теперь даже у Федоренко появилось оправдание. Еще недавно Грачев мог свалить всю вину на него, но сейчас уже сам Федоренко мог ткнуть пальцем в китайцев. «Это они пустили в нас торпеду!» Марков даже жалел, что Федоренко удастся выпутаться так легко.

— Глубина шестьдесят метров.

Вдруг, мигнув, ожили лампы аварийного освещения, открыв взору на удивление обычную картину. Одна за другой зажглись консоли. Несомненно, это постарался Гаспарян.