— Цель справа по носу пеленг десять градусов. Дальность десять тысяч триста ярдов.

— Ввести последние данные в систему управления огнем, — приказал Ванн. — Торпедные аппараты один и два — пли!

Киф нажал большую красную кнопку. С глухим ворчанием «Портленд» выплюнул сначала одну, затем другую торпеду. Словно сердитые шершни, жужжа винтами, торпеды быстро разогнались до полной скорости и понеслись вперед в темно-зеленой толще воды.

— Две торпеды движутся к цели, — доложил Киф. Он посмотрел на экран, дожидаясь, когда самонаводящиеся головки торпед обнаружат огромную тушу «Тайфуна», качающуюся на волнах. — Время хода восемь минут двадцать секунд.

Главный штаб Военно-морского флота.

Москва.

Сигнал бедствия, переданный «Байкалом», был принят тремя российскими поисково-спасательными спутниками: один поднимался над Финляндией, второй висел прямо над Новой Землей, третий опускался к Северному полюсу. Сигналы были пересланы на центр спутниковой связи в подмосковной Купавне. Там по трем пеленгам были определены координаты аварийного буя, после чего данные в зашифрованном виде были переправлены по наземной линии связи в Главный штаб Военно-морского флота, расположенный в самом центре Москвы.

Путь от буйка через спутники до Москвы сигналы преодолели меньше чем за одну минуту. Но как только они дошли до внушительного здания министерства обороны в Крестовоздвиженском переулке, все замедлилось. Сообщение нужно было переписать от руки и заверить. Дежурный офицер вручил его посыльному, и тот отправился из центра связи ВМФ на пятом этаже в центральный командный пункт, известный под названием «банки с сардинами», упрятанный на три этажа под землю. Лифт не работал. Посыльный спустился пешком по лестнице и наконец попал в просторное помещение с низким потолком и голыми железобетонными стенами, заставленное полированными деревянными столами с красными телефонами и пестрыми картами.

Тем временем в штаб Северного флота в Североморске, недалеко от Мурманска, поступил телефонный звонок. В списке боевых кораблей, который имелся в министерстве обороны, «Байкал» значился как «исключенный из состава флота». Согласно этому документу, подводная лодка ржавела в тоннеле в Тюленьей бухте, дожидаясь рабочих с автогенами. Быть может, один из ее аварийных буйков сорвало и унесло в море?

В штабе Северного флота гадали, как ответить на вопросы Москвы, а тем временем терялись драгоценные минуты. В конце концов было решено связаться напрямую с адмиралом Вячеславом Поповым, командующим шестой флотилией подводных лодок, которая базировалась в Тюленьей бухте.

Через шесть минут после того, как спутники приняли сигнал бедствия, на столе адмирала Попова зазвонил телефон. Праправнук знаменитого военного моряка царского флота, Попов-младший, в отличие от своего высокорослого, седовласого предка, славившегося аристократической внешностью, был невысоким, толстым и лысым.

Попову на стол только что поставили серебряный поднос с завтраком. Чай, булочки, колбаса, сладкое вологодское масло и клубничное варенье. За окном сквозь промозглый туман, накатывающийся со стороны Кольского залива, пробивался слабый серый свет. Вершины сопок до сих пор сверкали инеем, оставшимся после сильных ночных заморозков. В Санкт-Петербурге белые ночи летом празднуют так, словно зима никогда больше не вернется. Отсюда же зима никогда далеко не уходит.

Не обращая внимания на назойливый звонок телефона, Попов взглянул на часы. Было еще четверть девятого, а адмирал уже начинал жалеть о том, что встал с кровати. Он только что выставил вон норвежского журналиста и фотографа. По крайней мере, так они назвались. Разумеется, на самом деле это были шпионы.

Норвегия направила официальную ноту протеста по поводу недавнего незапланированного запуска ракет. Норвежцы назвали это «токсической атакой» на экологию Баренцева моря, попыткой скрытно избавиться от ядовитых химикатов, в то время как внимание всего мира приковано к Тайваню.

Бородатый коротышка-ублюдок даже притащил фотографии дохлой рыбы. Дохлой рыбы! Попов швырнул снимки ему в лицо. В океанах полно рыбы, которая просто обязана когда-то сдохнуть. К тому же Норвегии не должно быть никакого дела до этого запуска. Подводная лодка находилась в российских территориальных водах.

И вот теперь целая флотилия мелких судов с защитниками окружающей среды на борту качалась на волнах у входа в Кольский залив, время от времени совершая рывки в российские воды, чтобы «взять химические образцы» или «измерить уровень радиации». Под водой рыскали субмарины западных держав, вынюхивающие, что именно произошло. Почти каждый час срабатывала система акустического наблюдения. Над водой норвежские экологи, под водой натовские субмарины — нельзя помочиться с пирса без того, чтобы тебя не сфотографировали со спущенными портками!

Телефон наконец умолк.

«Хорошо», — подумал Попов, опуская ложку в банку варенья. Размешав варенье в чае, он взял свежий номер «Москоу таймс» на английском языке. Газета была раскрыта на странице объявлений о продаже квартир. Адмирал рассчитывал в самое ближайшее время получить солидную премию от «Росвооружения», государственного агентства, занимающегося экспортом вооружений, за содействие в продаже одной из ракетоносных атомных подводных лодок Китаю. Строго говоря, «премиальные» морякам «Байкала» Попов выложил из своего собственного кармана, а адмирал никогда не отличался излишней щедростью. Остаток будет билетом в один конец, который позволит Попову навсегда покинуть Тюленью бухту.

Развернувшись в кресле к окну, адмирал посмотрел на унылые серые здания, на развалившиеся доки, на полузатопленное ржавое старье, составлявшее вверенную ему флотилию. Когда представители «Росвооружения» обратились к Попову с предложением, которое позволяло ему вырваться из всего этого, разве он мог отказаться? И кто посмеет за это его винить?

Телефон зазвонил снова.

Выругавшись, Попов отшвырнул газету и взял тяжелую черную трубку.

— В чем дело?

По мере того как он слушал, его густые черные брови сходились одна к другой.

— Откуда поступила эта информация? — Выслушав своего собеседника, Попов сказал: — Скорее всего, это ошибка. Да. Так и ответьте Москве.

Положив трубку, адмирал схватил лист бумаги и быстро черкнул записку. «Ради всего святого, пусть это будет ошибкой». Закончив писать, адмирал набрал номер центра связи флотилии.

— Дежурный радист слушает.

— «Байкал» ничего не передавал? — спросил Попов.

— Никак нет, товарищ адмирал. Пока все в норме.

— Ты так думаешь? — Взглянув на московскую газету, Попов посмотрел в окно на унылые берега губы. — Попытайтесь связаться с лодкой по обычным каналам. Если «Байкал» не ответит, воспользуйтесь подводной коммуникационной сетью. — Он взял записку. — Пришлите кого-нибудь ко мне. У меня есть сообщение для капитана Маркова.

«Байкал».

— Как далеко мы от «зверя»?

— Дистанция пять тысяч метров, пеленг сто пятьдесят восемь, — доложил Беликов.

Услышав внезапный шум, Марков поднял голову.

— Убери руки, иначе я спущу тебя с трапа!

Старший механик Грачев и его помощник лейтенант Демьяненко стояли у кормового люка, вцепившись друг в друга. Грачев был закутан в одеяло, его волосы были мокрые. На зеленых плитках палубы под ним образовалась лужица.

Отпихнув с дороги Демьяненко, Грачев бросился к Маркову.

— Нельзя просто щелкнуть тумблером и выключить атомный реактор, словно простую лампочку! Какой идиот приказал это сделать?

— Я, — спокойно произнес Марков. — Рад видеть тебя снова на ногах, Игорь.

— Тебе мало того, что ты протаранил айсберг? Теперь ты хочешь посмотреть, сможешь ли взорвать к ядрене фене мои реакторы?

— Как только ты чуточку успокоишься, я тебе объясню, что...

Однако Маркову не удалось закончить предложение.