«Сколько же их там? — с тревогой подумал Стэдмен. — И где я их размещу?»

— Старший помощник слушает, — сказал он.

— Командир «Корпуса Кристи» шлет привет. Лодка находится в четверти мили к югу от нас на перископной глубине. Он говорит, что на нас смотрят глаза Техаса, и спрашивает, нужна ли еще какая-нибудь помощь.

Повернувшись, Стэдмен разглядел над водой крошечный белый бурун.

— Поблагодарите его за отличную стрельбу. Передайте, что мы встретимся в пятидесяти милях к востоку отсюда.

Беликов помог перебраться на палубу «Портленда» двум своим товарищам, которые поддерживали под руки третьего. За ними последовал лысый офицер с усами. Когда русские моряки подошли к дверце рубки, все остановились, пропуская лысого вперед.

Тот, остановившись внизу трапа, задрал голову и крикнул Стэдмену короткий вопрос.

— Он спрашивает... — начала было Скавалло, но Стэдмен понял и без перевода.

— Передайте ему, подняться на борт «Портленда» разрешаю.

Марков легко взбежал по трапу на открытый мостик. Для троих там едва нашлось место.

— Я капитан первого ранга Марков. Я командовал «Байкалом». У нас есть раненый, которому нужна медицинская помощь.

— Я лейтенант-коммандер Стэдмен. Старший помощник корабля флота Соединенных Штатов «Портленда». Добро пожаловать на борт. Спускайте раненого в трюм. Фельдшер немедленно его осмотрит.

Скавалло стала переводить, но она видела, что Марков и так все понял.

Когда она закончила переводить, русский капитан кивнул, затем спросил:

— Вы офицер?

— Лейтенант Роза Скавалло.

— Я не знал, что на американских подводных лодках служат женщины.

— Не вы один.

Повернувшись к Стэдмену, Марков спросил:

— Где командир этой подлодки?

— Он спрашивает, где командир.

Стэдмен ждал этого вопроса. Командиры, независимо от покроя формы, независимо от того, под каким флагом плавает их корабль, предпочитают говорить с командирами.

— Командир перед вами, — наконец сказал он.

«Портленд».

Единственным помещением, достаточно просторным для того, чтобы вместить весь экипаж русской подлодки, оказалась матросская столовая, и они быстро забили ее до отказа. Промокшие и озябшие моряки без промедления расправились сначала с кофе, затем с соком и принялись за булочки.

— Смирно! Товарищи офицеры! — крикнул Гаспарян. — Командир!

Все взоры обратились к Маркову. Протиснувшись сквозь толпу, командир остановился у большого телевизора на стене. Он был по-прежнему в своей промокшей насквозь робе.

Марков поднял лист бумаги. Дождавшись, когда все голоса утихнут, он сказал:

— Рад видеть всех вас здесь.

Ответ не заставил себя ждать:

— Здравия желаем, товарищ командир! — дружно рявкнули подводники.

Марков посмотрел было на листок, но затем сложил его и убрал в карман. Он и так знал на память все фамилии.

— Капитан-лейтенант Виктор Беликов.

— Здесь, товарищ командир!

— Капитан третьего ранга Павел Бородин.

Молчание.

Марков всмотрелся в лица.

— Кто-нибудь видел штурмана?

— Погиб на боевом посту, товарищ командир, — ответил старшина Миртов, видевший, как Бородин бросился в рубку, когда «Байкал» уже уходил под воду.

Оперевшись на ближайший столик, Марков постоял, помолчал. Затем он продолжил:

— Капитан второго ранга Сергей Гаспарян.

— Здесь, товарищ командир!

— Капитан третьего ранга Игорь Грачев.

— Командир, им сейчас занимается американский врач, — ответил Гаспарян.

Марков прошелся до самого конца мысленного списка, не назвав только фамилию Федоренко.

— Старший лейтенант Александр Финогенов.

Казалось, Гаспаряну стало физически плохо. Он рухнул, словно сраженный ударом кувалды. Народу было слишком много, и два моряка подхватили старшего помощника, не дав ему упасть. В глазах Грачева навернулись слезы.

— Я же говорил ему... я же говорил, пять минут... Только пять! Но он...

— Погиб на боевом посту, — крикнул кто-то.

Марков перешел к мичманам, старшинам и матросам. На каждую фамилию, которую он выкрикивал, следовал ответ «Здесь!», пока наконец он не дошел до:

— Старшина второй статьи Павел Осипов!

После небольшой паузы кто-то сказал:

— Погиб на боевом посту, товарищ командир.

Где-то на пути от своих сверкающих кастрюль и ножей, словно позаимствованных из экспозиции музея, к антисептически стерильной американской столовой кок Павел покинул этот мир.

Закончив читать, назвав все фамилии и получив ответ, Марков сказал:

— Предлагаю почтить память «Байкала» и тех, кто служил на нем, согласно морской традиции. — Он огляделся вокруг, словно ища что-то. — У кого припрятана бутылка?

Кто-то достал фляжку, прихваченную с погибающего корабля, и протянул ее Маркову. Моряки стали передавать друг другу керамические кружки. Водку накапали во все сто пять кружек, едва прикрыв донья. Скорее, не выпивка, а только запах. Впрочем, сейчас было не до гулянок.

Марков поднял кружку.

— За тех, кто остался на дне, — сказал он. — За наш корабль и за весь мир. Надеюсь, мы до конца выполнили свой долг и перед тем, и перед другим.

У него заблестели глаза, он пошатнулся, словно по набитой людьми столовой пронесся резкий порыв ветра. Марков поднес кружку к губам и почувствовал острый запах чистого спирта.

Он опрокинул кружку в рот, и, может быть, одна капля добралась до его губ, где она смешалась со слезами.

Субмарина «Сити ов Корпус Кристи» делала быстрые рывки вперед, затем зависала в воде, вслушиваясь своим исправным шумопеленгатором. Но врагов поблизости не было. Океан, еще совсем недавно полный опасностей, теперь стал безобидным и невинным.

«Портленду», шедшему со скоростью десять узлов, потребовались почти целые сутки, чтобы покинуть российские территориальные воды. Там, в ста милях от побережья Сибири, пятьдесят человек — половина бездомного экипажа «Байкала» — были переправлены на подошедший «Корпус Кристи». Русских моряков перевозил единственный плот.

Находясь в надводном положении, «Портленд» получил сообщение из Норфолка.

— Центральный пост, говорит радист. Получена радиограмма.

— Несите ее сюда, — распорядился Стэдмен.

Лейтенант Уоллес протянул старшему помощнику расшифрованное сообщение.

Боцман, сидевший за панелью управления балластом, читал выражение лица Стэдмена с такой же скоростью, с какой тот читал сообщение из Норфолка.

— Плохи наши дела?

— Похоже, боцман, вам все же придется надеть на шею гирлянду цветов на Гавайях, — заметил Стэдмен. — Нам предписано следовать в Перл-Харбор, но только через пролив Шелехова.

— Через пролив Шелехова? Это же на Аляске.

— Нам надо будет эвакуировать раненого Ванна и взять на борт начальника штаба адмирала Грейбара. Он будет командовать «Портлендом» на пути к Гавайям.

— Кэптен Джо Уэлч? Хороший командир.

— Надеюсь, вы правы. — Сложив листок, Стэдмен убрал его. — Боцман, мне надо будет приготовить кое-какие бумаги.

— Судовой журнал? Журнал гидроакустика? Навигационные карты? Все уже готово, сэр. От того момента, как мы пересекли «голубую линию» у берегов Кольского полуострова, и до настоящего времени. — Браун понизил голос. — А на тот случай, если кто-то подправил эти журналы, у Бам-Бама есть свой, личный.

— Вы мне сейчас ничего не говорили. Но все-таки я бы посоветовал Бам-Баму избавиться от этих бумаг до прибытия кэптена Уэлча.

— Насколько мне известно, главный старшина Шрамм уже получил этот совет.

— Центральный пост, говорит радист. Мы поймали специальный выпуск новостей Си-эн-эн.

— Прокрутите его на экранах в матросской столовой и офицерской кают-компании, — распорядился Стэдмен. Он повернулся к Уэлли. — Штурман!

— Да, командир?

Тон Уэлли переменился. Они со Стэдменом по-прежнему были в одинаковом звании, но легкость, панибратство, дружеские подколки исчезли. Когда две китайские подлодки начали нащупывать «Портленд» активными гидролокаторами, штурман не смог вынести бремя ответственности командира. И сейчас Уэлли считал часы до того момента, как он сойдет по сходне и даже не обернется назад.