Она перекатилась на бок, и в этот момент обрезок трубы с силой опустился вниз, ударив ее под лопатку. У Скавалло потемнело в глазах, плечо онемело. Схватив трубу за другой конец, она дернула что есть силы. Этого оказалось недостаточно.

Энглер рывком поднял ее на ноги, затем толкнул спиной в кожух вентилятора. Потеряв равновесие, Скавалло упала, чувствуя, как ей в спину впиваются клеммы. Она предприняла отчаянную попытку встать, но Энглер схватил ее за пояс комбинезона и повалил навзничь на палубу. От второго удара кулаком в солнечное сплетение у молодой женщины перехватило дыхание.

Могучие руки раздвинули ей ноги. Прежде чем она смогла что-либо сделать, ловкие пальцы скользнули в ширинку. Скавалло попыталась сжать ноги вместе, но Энглер уже проник между ними и принялся срывать с нее трусики.

Она попробовала лягаться, но обнаружила, что полностью лишена свободы действия. Ни вперед, ни назад. Молодая женщина вцепилась Энглеру в лицо, но обрезок трубы обрушился ей на затылок. Она попробовала кричать, но сама не смогла услышать свой голос сквозь гул вентиляторов.

Энглер наседал на нее, раздвигая бедра. В стеклах его очков мерцали холодные отблески голубых искр. От ревущих электродвигателей пахло озоном высоковольтных разрядов. Обрезок трубы одним концом прижимался к резиновому кожуху, закрывавшему клемму. Другой конец упирался в палубу. Между ними находилась шея Скавалло.

Реакция молодой женщины была мгновенной и автоматической. Протянув руку, она сдернула с клеммы кожух.

Послышался громкий хлопок, сверкнула ослепительная искра, стекла очков Энглера заполнились обжигающим светом. Обрезок трубы отлетел прочь. Энглер вскрикнул так громко, что Скавалло услышала его сквозь рев двигателей. Воздух наполнился вонью расплавленной изоляции, горячей меди и опаленных волос.

И вдруг Энглер исчез. Прошла одна минута, две. Скавалло вскочила на ноги, чувствуя, как по жилам разливается чистый адреналин. Шея ныла от близкого электрического разряда. Молодая женщина была ослеплена яркой вспышкой. Но когда сияющие тучи перед глазами наконец рассеялись, она увидела, что находится в отсеке одна. Одна в помещении, забитом ревущими механизмами. Одна наедине со своими врагами, запертая в стальной тюрьме, окруженной не стенами и оградами, а морем.

Заметив, как моргнули огоньки на панели управления гидроакустическим комплексом, Бам-Бам оглянулся вокруг, ища, что могло это вызвать. Подводник может безмятежно спать в обнимку с торпедой и даже не думать об опасности, но если собьется ровный ритм вентиляторов, моргнет свет, раздастся необычный звук, он тотчас же настороженно очнется.

— Что это было?

— Обычная проверка оборудования, — пошутил другой акустик.

— Самое неподходящее время для того, чтобы шутить со светом, — пробормотал Шрамм, поворачиваясь к экрану. — Эй, а эта штука когда успела появиться?

На экране пульсировала жизнью слабая зеленая линия.

Увидев моргнувший свет, боцман тотчас же связался по маломощной рации с командиром электромеханической части.

— Командир, электрик говорит, что в вентиляторном отсеке было замыкание на землю.

— Когда в последний раз протирались поддоны дренажной системы? — спросил Ванн. — Боцман, вы же прекрасно знаете, что конденсат постоянно вызывает замыкание цепей.

— Я пошлю кого-нибудь проверить, в чем там дело.

— Центральный пост, говорит акустик, — послышался голос Шрамма. — Я ловлю слабый пятидесятигерцовый сигнал. — Характерный шум электрооборудования русских подлодок. — Очень слабый, но пеленг близок к тому, на котором был обнаружен первый сигнал. — «Ну почему ты не помчался в ту сторону?» — Если это наш приятель, он уже больше не спешит на север.

Ванн повернулся к планшету целеуказателя, на котором появилась свежая картинка. «Куда направляется русская лодка? Назад в Кольский залив? Быть может, ему все же здорово от нас досталось».

— Идем туда и проверим все сами, — распорядился Ванн. — Рулевой, переложить руль на пять градусов вправо. Новый курс триста ровно. Отлично сработано, Бам-Бам. Загляните через пять минут ко мне в каюту.

«Отлично сработано?» Бам-Бам кивком приказал одному из трех акустиков, находящихся на посту, взять управление на себя.

— Уже иду, — сказал он, гадая, что же замыслил Ванн.

«Портленд».

Стэдмен пристально уставился на лампу над своим крошечным столиком. Она действительно только что подмигнула, или ему померещилось? Казалось бы, он провел «Портленд» через узкий желоб в Кольский залив и тем самым обеспечил себе будущее: школа офицеров подводного плавания, последний выход в море на подлодке, набитой всевозможным начальством, и, наконец, атакующая субмарина под его командованием. И вот его вышвырнули из центрального поста и, можно сказать, вообще из военно-морского флота.

Встав, Стэдмен вышел в коридор, машинально спустившись по трапу, подошел к матросской столовой. В чем он совершил ошибку? Ему необходимо было все прояснить, в первую очередь для себя самого. Он поставил под сомнение право Ванна выстрелить. В минуту, когда требовалось незамедлительно действовать, проявил нерешительность. Кто был прав?

Столовая находилась сразу за камбузом. У двери стоял, словно на часах, Бедфорд, старшина электромеханической боевой части, забывший завести хронометр Ванна. Этого молодого парня, женившегося перед самым выходом в море, прозвали Треногой, поскольку он неизменно просыпался с безошибочным свидетельством тоски по своей жене.

Тренога был чем-то подавлен.

— Бедфорд, что вы здесь торчите?

— Сэр, капитан приказал мне следить за мисс... простите, я хотел сказать, за лейтенантом Скавалло.

— Она в столовой?

— Так точно. Послушайте, я ужасно сожалею, что забыл завести хронометр. Но я лучше до конца похода буду убирать мусор, чем таскаться за ней.

— Постараюсь сделать все, что смогу, чтобы заменить вам наказание.

— Буду вам очень признателен. — Бедфорд протянул руку, показывая золотое обручальное кольцо. — Что подумает моя жена, узнав, что я вертелся вокруг какой-то девчонки? Я не хочу, чтобы у нее были основания для беспокойства. Сэр, вы замолвите за меня словечко перед командиром?

— Разумеется, — заверил его Стэдмен, мысленно добавив: «Только вот толку от этого не будет никакого».

Он вошел в столовую.

Роза Скавалло сидела за столом. Перед ней стояла наполненная до краев кружка, а рядом лежал нераспечатанный пакетик чая. Глаза молодой женщины были красными. Она выглядела испуганной. На затылке чернело пятно сажи.

Стэдмен сел напротив.

— В чем дело?

— Мне нужно было найти какое-нибудь место, — сказала Скавалло, обхватывая кружку обеими ладонями. — С дверью.

Стэдмен потрогал ее кружку. Вода успела совершенно остыть. Сходив к баку, он налил в кружку кипятка, затем приготовил себе кофе. Вернувшись за стол, Стэдмен пододвинул кружку молодой женщине.

— Я слушаю. Говорите.

— Я отправилась искать провод. И нашла его. Но потом...

Она умолкла.

— Что за провод?

— От микрофона, установленного рядом с беговой дорожкой. Я проследила провод до вентиляторной. Но кто-то его предупредил. Скорее всего, кок. Думаю, они сговорились, потому что провод проходил через морозилку. И тогда...

— Кого предупредил кок?

— Энглера.

Скавалло рассказала не все: достаточно, чтобы передать суть. Но опустив предложения, целые абзацы.

Стэдмен молча слушал, а когда словесный поток иссяк, сказал:

— Если половина того, что вы рассказали, правда, Энглер по возвращении на базу немедленно предстанет перед трибуналом. Даю вам слово.

— До Норфолка идти не меньше двух недель. Я не смогу прятаться так долго. — Подняв голову, Скавалло, кажется, впервые сосредоточила взгляд на Стэдмене. — А вы разве не должны находиться в центральном посту?