Беру карандаш и чиркаю несколько первых линий на листе. Я думаю, что Рустам будет просто сидеть рядом, но он вдруг начинает двигаться, садится позади меня, ноги расставляет по бокам, а потом резко притягивает меня попой на себя. Я ягодицами проскальзываю по его паху, от неожиданности и ярких ощущений ахаю, крепко сжав карандаш пальцами.

- Что... ты делаешь?

- Тихо. Не обижу. Веришь мне, малыш? Рисуй.

Рустам просовывает руку под рубашку, кладет ладонь на живот и начинает его поглаживать. Чтобы рисовать мне приходится слегка прогнуться вперед. При движении я вновь скольжу промежностью по его эрекции, я знаю, что штаны Рустама будут мокнуть от моей влаги, а член еще больше твердеть. Понятия не имею, как он с этим справляется, потому что у меня разум плывет от ощущений. Хочется потереться об него, но я, разумеется, этого не делаю. Не думаю, что стоит это делать.

Пытаюсь нарисовать лицо мужчины по памяти, что сделать гораздо сложнее, и сейчас дело не только в неточности образов в голове. Его образ так крепко запечетлен у меня внутри, что я могла бы нарисовать его даже если бы мы десятки лет не виделись. Дело в его пальцах на животе и на бедрах, в его члене подо мной, в его губах на шее и хриплом голосе, шепчущем какие-то успокаивающие слова.

Я продолжаю чиркать карандашом по листку, а руки мужчины тем временем приподнимают меня, одна ладонь просклальзывает между ног, вторая ложится на линию между ягодицами. Это просто невыносимо...

- Хочу, чтобы ты рисовала, Яна.

Да как? Боже...

Удерживаю глаза открытыми и прикусываю губу, стараюсь не поворачивать голову в сторону, чтобы не видеть нашего отражения в дверце стеллажа. Мышцы внутри еще сильнее напрягаются в ответ на его выверенные движения пальцев. Не хочу думать, что у Растама много сексуального опыта в отличие от меня, потому что меня невероятно раздражают мысли о его женщинах, а еще, когда я думаю о его женщинах, я сразу вспоминаю, что мама тоже была его женщиной, и мне становится тошно от своих ощущений и желаний. Я отгоняю от себя лишнее и продолжаю рисовать.

Рустам подталикивает меня вперед, придерживая рукой под животом, ставит меня на колени и медленно поднимает рубашку вверх, оставляет ее собранной на пояснице. Я одной ладонью упираюсь в пол, второй удерживаю карандаш и снова что-то чиркаю, хотя вижу нарисованное уже плохо, потому что мозг плавится.

Широкие теплые ладони оглаживают полушария ягодиц, пальцы пересчитвают позвонки, затем снова мнут попу и слегка разводят ягодицы в сторону. Стыдно. Стоять вот так стыдно. Ощущать, что это приятно, еще хуже.

Я дергаюсь. Хочу повернуться и возмутиться, но сильная рука удерживает верх моей спины, надавливает, низкий голос рокочет:

- Рисуй.. чшш...

И пока я пытаюсь придумать, что ответить, влажный язык начинает лизать сначала мою поясницу, затем бедра, ягодицы, рука под животом перемащется на спину, давит, прогибая меня так, что бедра оказываются выше, затем рука разводит мои ноги шире, губы проходят в опасной близости от промежности, а уже через мгновение язык проникает в меня. Веки тяжелеют, глаза сами собой закрываются, по вискам бьют воспоминания о сне, в котором он меня лизал, и вот сейчас сон становится реальностью, только в реальности все гораздо пошлее, грязнее, ярче, жарче, и оставаться равнодушной просто нет сил. Карандаш выпадает из рук. Не открывая глаз, я пытаюсь обнаружить его, шлепая рукой по полу. Нахожу и вслепую ставлю на лист, но он снова выпадает, когда язык на полную ширину скользит от клитора ниже, затем твердый кончик чуть проникает внутрь, толкается еще глубже и еще. Мышцы внутри сводит до предела, мне хочется еще глубже, на той глубине, где язык не достанет. Я стону и мычу, схожу с ума и разлетаюсь на части. Не сразу слышу шорох ткани за спиной, и понимаю, что именно произошло только тогда, когда влажный язык покидает мою промежность, Рустам выпрямляется, сильнее разведя мои ягодицы, надавив большими пальцами в область между анусом и входом, а складок касается член. Я точно знаю, что ничем другим это быть не может. Твердый, бархатистый по ощущениям, и большой. Я пугаюсь. Очень. Дергаюсь вперед, но руки мужчины крепко удерживают меня на месте.

- Рустам...

Он все-таки собирается сделать это? Сейчас? Здесь? Вот так?!

- Тихо-тихо, малыш, ты мне веришь?

- Я... зачем ты... Ты же сказал, что не... будешь...

- Верь мне. Я тебя не обижу. Обещаю, Яна. Рисуй.

Вскрикиваю, когда член скользит по складкам до клитора. Не проникает в меня, касается только снаружи, но это настолько приятно, что мне становится нечем дышать. Удовольствие от скольжения его члена между моих ног похоже на тянущуюся нугу. Оно медленное, сильное и тягучее. Разливается во мне, в животе, от давления пальцев между ягодицами устремляется еще в бедра и поясницу. Рисовать я больше не могу. Только мычу и сжимаю пальцами лист, соскальзываю вперед, почти падаю. Член Рустама снова проходит по складкам, головка замирает у входа, чуть-чуть толкается вперед, это не больно, наоборот очень приятно. В тот миг, когда он почти во мне, я уже не соображаю. Чувствую, как руки мужчины проникают под рубашку, ложатся на грудь и сжимают сильно, почти до боли, но мне плевать, потому что наслаждение захлестывает все остальные ощущения. Рустам склоняется ко мне, кусает спину, кусает и лижет под лопатками, его дыхание хриплое, поверхностное. Я знаю, что он хочет войти в меня, но не знаю, как удерживается. Снова начинает водить членом, головка трет клитр, проскальзывает между ягодиц, упирается в анус и скользит обратно. Узел внутри затягивается так сильно, что я больше не могу терпеть, кончаю, когда член снова упирается в меня и одновременно с этим Рустам резко сводит мои ноги, сдаливает ягодицы, усиливая давление внутри. Я царапаю пол, мну листок, судорожно ловлю ртом воздух и кричу так, будто захлебываюсь собственным экстазом.

- Господи..

Движения члена возобновлются. Рустам дергает меня вверх, спиной кладет на свою грудь, задирает рубашку выше и всасывает сосок в рот. Я растекаюсь по нему, растворяюсь в него, слышу глухое рычание, и затем чувствую как по ягодицам и бедрам стекает его липкая сперма. От осознания того, что он тоже кончил, я ловлю вторую волну оргазма, которая меня практически выключает, отрезает от реальности и обрушивает в громадный кратер с чистым наслаждением.

Просыпаюсь рано. За окном только начинает светать. Первое, что я чувствую, это тяжесть руки, лежащей на моем животе. Его руки. Он здесь, рядом. Спит вместе со мной в моей комнате, хотя вчера после душа я попросила его оставить меня одну. Он оставил, но потом все же пришел, когда я уже уснула. Щеки заливает жаром, как только я вспоминаю вчерашний вечер и ночь. У меня нет объяснений и оправданий случившемуся. Это просто случилось. Снова. И мне было хорошо. Очень хорошо. Снова. Принять это полностью я не могу, но и отвергать больше не получается. Если бы вчера я сказала ему остановиться, думаю, Рустам остановился бы. Но я не сказала. Я ждала продолжения, ждала завершения, которое в итоге он мне дал. Мне нечем себя оправдать...

На него смотреть мне страшно, потому что я слишком много чувствую сейчас. Мне нужно время, чтобы с этими чувствами справиться, хотя я даже не уверена, что смогу. На тумбе справа лежит рисунок. Конечно, на рисунок это мало похоже, ведь лист сильно измят и изорван, как лишнее напоминание о том, что Рустам делал со мной вчера, когда я рисовала. Наконец перевожу взгляд на мужчину, спящего рядом. Он лежит на животе, одна рука закинута на меня, другая свисает с постели, лицо повернуто в мою сторону, одна прядь слегка отросших вьющихся волос упала на лоб. Его дыхание ровное, спокойное. Он спит, а значит я и мои чувства пока в безопасности. Пока, ведь скоро он откроет глаза, и я опять утону в их черноте и страсти, которую она скрывает.

Стараясь не делать резких движений, чуть поворачиваюсь к нему, протягиваю руку и убираю прядь со лба. Разглядываю его лицо, затем мощную спину, не удержавшись, веду пальцами по шее, затем по линии позвоночника, касаюсь поясницы. Ниже не веду. Он в домашних штанах, и это радует, если бы Рустам был не одет, я бы с ума сошла от смущения. Хоть вчера он и касался меня... там, членом, на мне была его сперма, я смывала ее в душе водой, боооже, я все равно сгораю от стыда и недоумения, как могла сама допустить подобное, как смогла наслаждаться этим? Он подводит меня к черте, и с каждым днем я все ближе стою к запертой двери с надписью "неизбежное". Сильнее всего меня пугает то, что я начинаю этого хотеть.