- Не болит? - Рустам неожиданно переворачивается, подкладывает ладони под мои ягодицы и слегка приподнимает. Мои бедра всплывают над поверхностью воды, он осторожно целует лобок, затем языком погружается между половых губ, как уже ни раз сегодня делал, облизывает мой живот и пупок. Подняв взгляд, смотрит вопросительно, ожидая моего ответа.

- Несильно. Все хорошо. Мне понравилось, - отвечаю, глядя ему в глаза, чтобы он не сомневался в моем ответе. Мне начинает нравиться, как Рустам задумчиво и пытливо разглядывает мое лицо, стараясь уловить на нем малейшие проявления лжи или страха.

- Придумываешь всякие глупости, а в итоге сводишь меня с ума. Я старался не пугать тебя своим напором.

- Мне нравится твой напор.

- Серьезно? - он усмехается и утыкается носом в мой живот. - А мне показалось, что ты слегка устала.

- Может чуть-чуть... Просто, я привыкла, что ты... так жаждал близости со мной, поэтому, когда ты стал вести себя спокойнее, у меня появились сомнения, вдруг больше не жаждешь? Мне нужно было убедиться. Извини.

Рустам на мгновение замирает, затем аккуратно опускает меня обратно в воду, опирается руками на бортики ванной и слегка подтягивается. Его лицо нависает надо мной, вода с волос капает на нос и щеки. Я непроизвольно морщусь, а он наклоняется и слизывает воду языком, затем мягко целует в губы и опускает взгляд на мою грудь, торчающую из-под воды.

- Надеюсь, ты убедилась? Или недостаточно?

- Более чем! - я смеюсь и ладонью создаю шквал брыз в его сторону.

Рустам широко улыбается, а затем снова меня целует. Теперь я по крайней мере знаю, что если он ведет себя спокойно или занят на работе, это вовсе не означает, что он потерял ко мне интерес.

- Как у тебя дела с проектом, Ян? Всю неделю я был слишком занят, чтобы спросить. Карим говорил, что у тебя неплохо получается.

- Да... - киваю и со вздохом откидываюсь на бортик ванной. - Вроде получается. Ляйсан мне помогает, но есть кое-какие трудности, а в последние дни выловить Карима Гаясовича, чтобы поговорить с ним об этом, практически невозможно. Он все время в разъездах. Его зам утверждает, что без него подобные вопросы решать не может, так что придется отложить до возвращения Ахметова из очередной комнадировки.

- С чем возникли трудности?

По внимательному взгляду и серьезному тону Рустаму, я понимаю, что ему на самом деле интересно, и вовсе не плевать, как у меня все сложится на работе и смогу ли я с достоинством закончить свой первый проект.

- Это касается людей, которых мы собираемся рисовать и фотографировать. Я о том, что понятия не имею, как их искать. Ну... вряд ли в больнице мне просто предоставят информацию о болевших ранее или болеющих сейчас. Я пыталась отыскать в интернете, ведь благотворительных фирм очень много, которые представляют интересы отдельных людей, но они в основном занимаются теми, кто еще болен, а вот счастливых историй найти намного труднее.

Рустам кивает и тянется рукой к гелю и губке.

- Карим мог бы решить это, но у него сейчас проблемы в компании отца. Там серьезный конфликт. Ты можешь подождать, когда он уладит дела, либо, я могу помочь.

Предложение о помощи застает меня в расплох. Не то чтобы он мне раньше не помогал, да он мне все время помогает, но... здесь довольно большой объем работы... Хотя чему я удивляюсь, наверняка у Рустама столько связей, что и всю Москуву на уши поставить для него не проблема. Помню, сколько он сделал для мамы... И сделал бы больше, если бы так поздно не обнаружилось ее заболевание, и любые перелеты стали бы опасны для ее жизни, которая и так висела на волоске.

- Можешь? Правда? Это было бы здорово. Я думала, что у тебя нет времени, поэтому... мне казалось, просить тебя помочь еще и в этом - было бы слишком...

- Не слишком, Ян. Тебе нужно научиться доверять мне. Твое молчание потом тебе же проблемы и создает.

Я забираю у него из рук губку, на которую он налил гель, и слегка размыливаю ее.

- Ладно. Тогда... - провожу губкой по его груди, наблюдая, как белая пена оседает на темных волосах, - я хочу знать, почему ты... влюбился в меня?

Стараясь натянуть на лицо непринужденную улыбку, но держать ее невероятно трудно, потому что на самом деле этот вопрос уже не раз ковырял мои нервы, особенно, когда я разглядывала себя в зеркале или невольно сравнивала с роскошными женщинами, приходящими в галерею - они напоминали мне о Регине.

- Почему?

- Да. Почему?

- Как-то ты быстро перескакиваешь с темы на тему. Мы вроде о работе говорили.

- Говорили, но мы же уже поговорили, то есть ты согласился помочь, так что сейчас я хочу знать ответ на этот вопрос.

- А ты считаешь, что тебя не за что любить, Яна?

Пожимаю плечами и продолжаю сосердоточенно водить губкой по его груди, перехожу к крепкому животу, но быстро возвращаюсь обратно.

- Я считаю, что я - это просто я. Во мне нет ничего... особенного. Того, чем стоит гордиться или чем можно хвалиться. Чем я привлекала твое внимание, если не... физически? Хотя и физически я не кажусь себе красоткой или очень сексуальной. Во всяком случае, не настолько, чтобы кто-то сходил по мне с ума. Тем более ты. Ты старше, у тебя больше опыта, больше достижений, вокруг тебя красивые женщины...

- Ты особенная для меня, Ян. По мне, уже этого достаточно, но если ты так хочешь услышать, что в тебе мне так нравится... Ты бескорыстная. Ты росла девочкой, которая ни в чем не нуждалась, но пустышкой и потребительницей не выросла. Ты умеешь сострадать. Умеешь любить. Особенно тех, кто нуждается в твоей любви. Ты очень любила маму, ты любишь названного брата, ты даже бездомных собак, которым помогала твоя художественная школа, любила. Тебе стоит гордиться уже хотя бы тем, что ты цельный человек, который не нуждается в пустых побрякушках и показном всеобщем одобрении, чтобы чего-то стоить. Да, ты права, у нас большая разница в возрасте. У тебя еще многое впереди, и я уверен, ты достигнешь того, чем тебе будет стоить гордиться, но на мой взгляд, нет сексуальнее женщины чем та, что умеет чувствовать, открыто любить. Когда ты такая, в тебе плещется жизнь. Не забывай об этом и не теряй себя больше никогда, малыш. Твое самое большое достоинство в том, что ты настоящая.

Я сглатываю и роняю губку в воду. Пальцы остаются лежать на его голой горячей коже. В носу начинает щипать, от подступающих слез. В его словах столько неприкрытых чувств, что они вызывают бурю противоречий во мне. Вслух не произношу, но задумываюсь: то, что я решила быть с ним, решила спать с ним, наслаждаться его неправильной любовью и своей неправильной страстью - это я настоящая или сломанная? Не знаю. Но пока другой я быть не могу. Возможно, однажды я наберусь смелости ответить себе на этот вопрос.

Время на следующей неделе летит со скоростью света, или мне так кажется, потому что я практически всегда занята и у меня не остается ни минуты на самоедство, размышление о настоящем и будущем и наших с Рустамом отношениях. Как и обещал, он помогает мне с поиском людей, переживыших сложные операции на сердце. Сначала я сомневаюсь, что все получится, наверное, из-за своей наивности и тревожности, но когда получаю на руки несколько телефонных номеров, немного расслабляюсь. Позже мне, конечно, приходится собраться с духом, чтобы позвонить, ведь люди могут быть против общения, они могут не хотеть вспоминать тот период жизни, но когда я рассказываю для чего они мне нужны и что это крайне важно для благотворительной выставки, которая поможет другим болеющим получить шанс на выздоровление, они с легкостью идут мне навстречу.

И вот сегодня четверг, а у меня на руках фотографии и наброски портретов всех тех, чьи истории я планирую представить на выставке. Это просто невероятно, как стремительно меняется моя жизнь, мои внутренние ощущения и даже отношение к самой себе. Мне по-прежнему трудно открыто общаться с коллегами, но день ото дня отношения с ними теплеют. Очевидно, видя, что я не просто протеже Ахметова, которую он решил толкнуть на важную должность, а действительно серьезный и ответственный сотрудник, они начинают доверять мне и больше не косятся в мою сторону с неприкрытой завистью или сомнением в глазах.