Лорд-апотекарий Гарреон из Красных Корсаров улыбнулся. Улыбка получилась кровожадной, в ней не было ни намека на веселье. Гарреон был выше большинства своих братьев, но худощавым, он мог бы показаться даже тощим, не будь космическим десантником. Острые, угловатые скулы выступали на покрытом шрамами лице, самой запоминающейся особенностью которого были глаза. Бесстрастные, загадочного карего оттенка, радужки Гарреона были настолько темными, что сами зрачки едва выделялись. Волосы, подернутые сединой, которая намекала на преклонный возраст, рыжевато-коричневой гривой ниспадали на плечи. Его лицо было исполнено глубокой мудрости, но в Гарреоне ощущалась несомненная жестокость — во время разговора он то и дело дергал головой, словно птица. Всегда казалось, будто его слова звучат вопросительно, даже если он просто разговаривал. О его жестокости говорила и манера облизывать тонкие губы всякий раз, когда шел рассказ об очередном эксперименте. Один из многочисленных боевых шрамов искривил его губы в вечной ухмылке, что как нельзя кстати подходило ему. Тамару не раз приходилось видеть, как лорд-апотекарий кривится в раздумьях и ненасытном любопытстве, препарируя очередного подопытного. Он знал, насколько умен Гарреон. И не менее хорошо знал, насколько жестоким он мог быть.

Красные Корсары называли его Повелителем Трупов, но не потому, что он мог поднимать мертвецов, а за патологический интерес к биологии умирающих и покойников, обеспечивавших его драгоценным генетическим семенем. Как и многие апотекарий на протяжении всей истории Адептус Астартес, он полагал, что будущее их братства лежит в лучшем понимании человеческой генетики и ксенобиологии. Он регулярно проводил вскрытия как врагов, так и самих Красных Корсаров — и нередко, когда его подопытные были еще живы. Гарреон мог поддерживать в своих жертвах жизнь необыкновенно долго, постепенно превращая их в живых мертвецов, которые молили об избавлении, зная, что впереди их ждут вечные муки.

Тэмар вновь посмотрел в наполненные звездами небеса Гильдара Секундус. Зачастую планы Гурона Черное Сердце оставались для всех непонятными, но именно поэтому его и считали столь выдающимся. Безумным, это точно — но только если смотреть с определенной точки зрения.

— Лорд-апотекарий, если мне позволено спросить, что вызывает у вас такой интерес к этим заблудшим слабакам?

— Серебряные Черепа… хм-м. — Гарреон задумчиво провел длинным пальцем по подбородку. — В основном их псайкеры. Похоже, особое генетическое отклонение дарует им сверхъестественную способность видеть будущее. Остается проверить, настоящий ли этот дар предвидения: истинная связь с волей Императора или же искусное плутовство и обман… хотя, судя по всему, они либо хорошо осведомлены, либо исключительно удачливы.

Его губы скривились в улыбке. Тэмар, смотревший в небо, не заметил ее.

— А еще они вымирают. Их численность постоянно уменьшается. Они — всеми забытый, далекий орден Адептус Астартес. Ты ведь не помнишь Астральных Когтей, да, Тэмар? Ты не был одним из моих братьев, когда все безвозвратно изменилось?

Тэмар согласно буркнул. Он был не из Астральных Когтей. Когда-то, целую жизнь назад, он принадлежал к другому ордену. Но чем реже он думал о своем предательстве, тем меньше оно волновало его. Тэмар боролся и убивал на пути к тому, чтобы стать одним из чемпионов Черного Сердца. История свидетельствовала, что к этому званию не особо стремились — единственной его наградой была смерть, и Тэмар понимал это.

— Серебряные Черепа — стойкие воины. В бою они яростны и неукротимы. Думаю, они должны… — Гарреон замолчал, обдумывая, как лучше закончить предложение. — Думаю, приход к своего рода взаимопониманию между нами пойдет во благо обеим сторонам.

— Вы хотите обратить их на нашу сторону? — Тэмар наконец понял, к чему клонит апотекарий. Он оглянулся. — Вы считаете, есть хоть какой-то шанс, что они пойдут на подобное?

— Они высокомерные. Гордые. Да, думаю, такой шанс есть. — Гарреон также направил взор на звезды. — Он есть всегда. Запомни этих Серебряных Черепов, Тэмар. Ты и твои люди хотите нести смерть и разрушение. Но то же самое они хотят сделать с нами. Я прошу, чтобы ты попытался доставить мне нескольких живьем. Полагаю, они многому смогут нас научить.

— Как пожелаете, мой лорд.

Еще один корабль шел по эмпиреям, двигаясь точно назначенным курсом к намеченной цели.

Его личные покои всегда были скрыты в сумраке, их не освещала ни одна люмосфера. Он предпочитал проводить часы уединения в тенях и тьме.

Посланник — ковыляющий, уродливый раб по имени Лем, худой как соломинка, — стоял в кромешном мраке, стараясь унять дрожь. Его послали с хорошими новостями, но они все же потеряли корабль. Без сомнения, это вызовет неудовольствие повелителя.

В комнате царило безмолвие. Но это было напряженное безмолвие, затишье перед бурей. Дрожь перед тем, как из болт-пистолета вырывается разрывной снаряд. Спокойствие в воздухе перед ураганом. Раздражение его повелителя было тем, о чем не стоило даже думать.

Что-то прошелестело мимо щеки Лема, и он вздрогнул. Воображение. У него просто разыгралось воображение. Он закрыл глаза и попытался унять слабость в мочевом пузыре.

И постоянно этот звук. Ритмичный стук. Звон металла по камню. Раз… два… три… четыре. Раз… два… три… четыре. Лем никак не мог определить, что же это за звук, и поэтому находил его обескураживающим.

После долгих, мучительных мгновений он заставил себя открыть глаза. Едва сумел различить фигуру, сидящую напротив него, только огромные очертания во тьме, но теперь она пришла в движение. Звук скрежещущего керамита и жужжание сервоприводов с гидравликой подтвердили его подозрения. Его повелитель шевельнулся, и все же после сообщения последних известий так и не проронил ни слова, и Лем осторожно надеялся выбраться отсюда живым.

— Превосходно. Все идет именно так, как и должно. Наши силы наготове, все в порядке. Мы захватим этот корабль.

Голос повелителя походил на басовитое рычание хищника, он словно доносился сквозь металлические зубы, которые давно заменили естественные.

В этих нескольких словах Лем почувствовал угрозу. Он кивнул — хотя во тьме это было незаметно — и попятился к двери. Когда древние лязгающие механизмы открыли ее, в комнату из коридора проник луч света. Блики упали на невероятно огромные силовые когти лидера Красных Корсаров, которыми он барабанил по подлокотнику командного трона. Лем заметил отблеск острых зубов, словно рот повелителя оскалился в пародии на ухмылку.

Затем дверь опустилась обратно, и Гурон Черное Сердце остался один во тьме.

Его разум был открыт.

Прогностикар Бранд, закрыв глаза, сидел в личной оружейной, но каждое из его чувств находилось в полной готовности. Как любой член Прогностикатума, он считал медитацию необходимой для очистки разума от излишних эмоций и более свободного течения психических энергий. Многие из воинов ордена также практиковали этот метод с разной степенью успешности.

Бранд долгое время служил вместе с Дэрисом Арруном и знал, что они — полные противоположности. Там, где Аррун действовал непредсказуемо и безрассудно, Бранд проявил себя последовательным и сдержанным. В целом они отлично дополняли друг друга. Благодаря подобным различиям в характерах воины могли показать все самые лучшие свои качества. Но в этот раз горячность Арруна толкнула его за черту, проведенную Серебряными Черепами на песке столетия тому назад. Оскорбление, нанесенное прогностикару, было оскорблением самого их образа жизни.

Скоро он придет. Бранд знал, что придет. Он ощутил приближение капитана задолго до того, как тот подошел к двери. Сознание другого воина походило на точечку лучащегося света, которая двигалась по карте «Грозного серебра» в разуме прогностикара. В трех ярусах. Он уже близко.

Бранд внутренне вздохнул. Ранее, на мостике, он ощущал едва сдерживаемый гнев Арруна. Дикое чувство: как будто тысяча птиц без устали бьется в клетке, возведенной из железной воли капитана. Как и многие коренные варсавийцы, у Дэриса Арруна был горячий нрав. Но, в отличие от некоторых других воинов Серебряных Черепов, Аррун научился держать себя в узде.