Внимание Себастиона поначалу привлек интерес Наррона к священным тайнам механизмов, но любопытство юнца увело его от прямого и достойного пути технопровидца в сомнительную область ксенотехники тиранидов. Мне доводилось слышать, как он делится с братьями-послушниками своими фантастическими задумками о том, к чему могут привести подобные исследования, о создании абсолютного оружия, которое уничтожит «Кракен» и все его отродье и навеки изгонит врага в бездну космоса. Он не понимал всей опасности подобных затей. Молодежь никогда этого не понимает.
— И в будущем учитывай, какую заразу или скверну ты и твои братья могут подцепить от такого трофея. Подожди с научными исследованиями до тех пор, пока тебя не отправят на Марс. А до тех пор не забывай, что мы здесь для того, чтобы сражаться.
Пристыженный, Наррон разжал руку, и оскалившийся, выпучивший остекленевшие глаза трофей покатился вниз по склону, пока не затерялся в клубке щупалец.
— Есть объяснение тому, почему эти гаунты выжили, — проговорил будущий технодесантник.
— И какое же?
— Возможно, этот корабль… не мертв.
Идея была смехотворной, но, несмотря на это, я ощутил легкий озноб. Все сканы, которые мы провели перед вылазкой, однозначно указывали, что корабль представляет собой ровно то, чем кажется снаружи, — безжизненный остов. Но что, если… Может ли он быть еще?..
«Нет», — сказал я себе, когда мы продолжили путь. Я был уже далеко не щенком-послушником. Я не стану жертвой паранойи. Все мои инстинкты — инстинкты, отточенные двумя годами подобных операций, — говорили, что корабль мертв. Если бы он был живым, мы никогда не забрались бы так далеко. Нас бы окружили и уничтожили после первой же сотни шагов. И мы ни за что не сумели бы поймать в западню этих гаунтов — какое-нибудь существо, какое-нибудь неприметное насекомое следило бы за нами, и, пользуясь его органами чувств, корабль разведал бы все детали нашего плана.
Мы продвигались все глубже, и воздух вокруг нас становился более спертым. Мы взбирались на горные хребты, состоящие из плоти, пересекали расселины между ними, протискивались сквозь узкие капилляры и клапаны и спускались по коридорам, ребристым от хитиновых пластин или покрытым сочащимися слизью полипами. Мы проходили над кавернами, где тесно росли луковицы на длинных стеблях, придававшие пещерам сходство с цветочными полями, и под сводами, оплетенными тонкими перекрещивающимися нитями, словно паучьими сетями. И везде мы видели все тот же распад: медленное превращение чудовищно сложного организма в исходные биоматериалы при помощи ногогрызов и тварей поменьше, служивших им кормом.
Наконец-то раздался крик:
— Вот он!
Вителлий осветил своим фонарем углубление в стене. Маяк действительно оказался там, вогнанный в стену из плоти, как гвоздь. Сотворенный человеческой технологией, заключенный в корпус из стали и латуни и столь же чуждый этому месту, как ксеноформы тиранидов чужды человеческому кораблю.
Мои подопечные возбужденно столпились вокруг него. Я оттолкнул их и велел выставить часовых. Сейчас мне меньше всего хотелось, чтобы нас захватили врасплох. Наррон соскреб прозрачную мембрану, выросшую поверх металла. Я заметил, как он инстинктивно потянулся, чтобы отключить сигнал, и перехватил его руку. Он вопросительно взглянул на меня, и я медленно покачал головой. Осознав, чего я хочу, скаут понимающе кивнул и поднял кожух маяка, открывая его начинку. И разочарованно застонал.
— В чем дело?
Пазан обернулся к нам, держа дробовик наготове, и уставился на маяк.
— Инфопланшет, — объяснил Наррон. — Кислота прожгла его насквозь.
Однако было и кое-что еще. Я присмотрелся. На наружной стороне кожуха виднелись знаки, поврежденные кислотой, но все еще узнаваемые. Они были процарапаны человеческой рукой, а не когтями тиранида.
— Но в этом нет смысла, — подумал вслух Наррон.
— В чем нет смысла? — отозвался Пазан.
В голосе его отчетливо слышалась озабоченность.
Надпись гласила: «VIDESUB». Видэ суб. Это не было кодом. Это был приказ на Высоком Готике. Команда.
— Зачем они стерли послание, но оставили маяк включенным?
«ПОСМОТРИ ВНИЗ».
Пол взорвался, превратившись в массу когтей и лезвий, — это вырвалось из укрытия затаившееся там чудовище. Сила удара подкинула меня в воздух и швырнула в сторону. Я врезался головой в стену из плоти и рухнул на колени. Соскальзывая вниз, я услышал чей-то крик:
— Бог-Император! Назад!
С усилием я перевернулся на спину. Лучи надствольных фонарей плясали по залу, отмечая позиции скаутов. Фонарь Пазана лежал неподвижно на противоположном конце зала, луч его был направлен под углом вверх. Фонарь Вителлия подпрыгивал — его владелец удирал прочь. Один все еще оставался в центре комнаты: Хвигир разворачивался, наводя на цель тяжелый болтер. На мгновение монстр попал в луч света от его фонаря. Тварь встала на дыбы, широко распахнув клыкастую пасть, вооруженную мандибулами. Две клешни, увенчанные серповидными когтями, поднялись над головой чудовища, чтобы рассечь на куски вставшего у него на пути человечка. Скаут нажал на спуск — и в черных глазах монстра вспыхнули оранжевые огни, взрывы болтерных снарядов.
Первый болт врезался в костяную клешню, падавшую на стрелка, и срикошетил. Второй прошел сквозь плоть предплечья, прежде чем взорваться за спиной монстра. Зато третий ударил между ребер экзоскелета. Взрыв помешал атаке противника, но заодно и ослепил Хвигира в самый критический момент. Поврежденная клешня отдернулась, а вторая отклонилась в сторону, распоров ногу скаута, вместо того чтобы рассечь надвое его голову.
На мгновение и монстр, и Хвигир попятились. Дикарь сорвал с головы целеуказатель тяжелого болтера, пытаясь проморгаться. Луч его фонаря скользнул в сторону от монстра как раз в ту секунду, когда тот подпрыгнул и перевернулся в воздухе, закапываясь обратно в толщу корабля. Толстый змеиный хвост твари хлестнул из темноты, пробив наплечник Хвигира с такой силой, что кусок металла ударил в висок скаута и оглушил его.
— Копатель! Разбегайтесь!
Это кричал Вителлий из укрытия.
Вителлий с одной стороны и Пазан — с другой отчаянно размахивали фонарями, пытаясь обнаружить тварь до того, как она нападет снова.
— Вон там! — завопил Вителлий.
— Там! — заорал Пазан.
Они смотрели в противоположные стороны. Вителлий уже открыл огонь. В темноте глухо прозвучал выстрел, не поразивший ничего, кроме пустоты. Я сорвал фонарь со своего пистолета и резко крутанул. Пещеру озарил свет.
— Тише, болваны! — прошипел я, вытаскивая копис. — Это равенер. Он реагирует на вибрации!
Эти двое тут же заткнулись. В тусклом сером свете я оглядел пещеру. Ничто на поверхности не указывало на движение внизу. Хвигир слабо шевелился у дыры, из которой выскочил равенер. Я увидел и Наррона: он лежал рядом с маяком, отброшенный первой атакой хищника. Хвигир тоже заметил товарища и медленно пополз к нему, оставив тяжелый болтер позади.
— Нет, ты… — выругался я, но дикарь меня не услышал.
Зато услышал Пазан. Внезапно он шагнул вперед, затем подобрался и бросился бежать. Широкими, тяжелыми, громыхающими шагами. Не к орудию, а от него. Я почувствовал скорее, чем услышал, как равенер под нами развернулся, чтобы последовать за ним.
— Пазан! Я приказываю тебе!.. — крикнул я ему вслед, уже зная, что он не остановится.
Я быстро обернулся к Вителлию.
— Подбери болтер! Я его догоню, — рявкнул я и кинулся за убегающим скаутом.
Пазан понимал, что за ним гонятся и равенер, и я, и помчался еще быстрее по кожистой поверхности. В ливне плоти и жижи равенер вырвался не из пола, а из стены. Пазан увернулся и откатился в сторону, но хищник-тиранид ухватил его за ногу одной из клешней, поднял в воздух и треснул о хитиновую пластину. Дробовик вывалился из рук Пазана, а тело обмякло. Тварь занесла коготь, чтобы рассечь добычу надвое.
Я закричал и открыл стрельбу. Мои выстрелы вырывали куски плоти из зверя и из переборки корабля. Тварь содрогнулась от боли. Она свернулась, готовая вновь зарыться, но я отшвырнул пистолет и двумя руками занес копис. Равенер прыгнул. Я ударил. Острие клинка пробило панцирь хищника и засело внутри. Равенер начал закапываться с невероятной скоростью, сбив меня с ног и потянув за собой. Я изо всех сил вцепился в рукоять кописа. Тварь потащила меня к вырытой ею дыре. Мое тело уперлось в вал, окружавший нору, и больше не двигалось. Равенер попытался вырвать копис у меня из рук, но я сжимал оружие железной хваткой. Хищник метался подо мной, раздирая плоть корабля. Хвост твари, оставшийся снаружи, хлестал во все стороны и молотил по доспехам. Я держался. Равенер потянул еще яростнее, и я почувствовал, что он вот-вот сорвется с крюка. Когда хвост ударил снова, я перехватил его одной рукой, затем отпустил копис и уцепился за хвост твари обеими руками.
