Облаченный в великолепную боевую броню с кроваво-красной правой стороной и смертельно-черной левой, капеллан Тендзин надел свою маску смерти, взял огнемет и мельтаган и закрепил древний силовой кулак в чехле на ноге. Подвешенный над основным сердцем на цепи из давно позабытого металла розарий издавал праведный

рык. На спине капеллана тихо гудел прыжковый ранец, нетерпеливо ждущий того, чтобы по команде пробудиться к жизни.

Тендзин бросил гранату к закрытой двери покоев. Она взорвалась, ударившись в дверь, жестоко выбив её в коридор. Тендзин шагнул сквозь пламя и вышел в коридор, как тень самой смерти. Двое из стражей у двери погибли сразу, размозженные в кашу неожиданным ударом тяжелого адамантия. Остальные просто уставились на капеллана, нависшего над ними в броне, по которой гуляло пламя. Взгляд из фиолетовых линз маски смерти видел их души насквозь. Потерявшие ориентацию и оглушенные стражники в страхе убежали, исчезнув в паутине коридоров. Тендзин позволил им уйти, ему не было дела до того, что они поднимут тревогу.

Дорога к Храму верховного жреца лежала через камеры вокруг апотекариона, в которых содержались недавно посвященные в роту смерти, ждущие момента, когда они смогут присоединиться к проклятым боевым братьям на кампаниях вне планеты. Капеллан выбил двери без единого колебания, взорвав их мельта-бомбой. Оказавшись внутри, он не удивился, встретив остатки своего отделения скаутов, облаченных в черную броню роты смерти. Перед ними на коленях стоял капеллан, повторяющий литанию спокойствия, удерживавшую их под контролем до того, как они понадобятся в битве. Не останавливаясь, Тендзин выстрелил из мельты, превратив голову пораженного капеллана в лужицу расплавленных плоти и костей.

— Вы, шестеро, за мной! — приказал он властным шепотом, которому новички роты смерти не могли противиться, — нам нужно пролить кровь. За Императора и Сангвиния!

— За Императора и Сангвиния! — повторила рота смерти, выбегая из комнаты за капелланом с желанием впечатлить этого внушительного воина и жаждой битвы в сердцах.

Коридоры заполнялись гвардейцами, укрепляющимися на перекрестах и глухих углах. Но они не имели ни малейшего шанса против ярости роты смерти, которая прошла сквозь них, оставив за собой кровь и крики. К тому времени, как Тендзин достиг Храма, перед ним собралась почетная стража Ансатсу. Вперед выступил знаменосец, воздевший древко со знаменем Ангелов Сангвиновых, чтобы его увидела рота смерти.

— Именем Сангвиния и его законного Избранного, остановитесь, предатели!

Рота смерти замедлилась, их уже мало понимающие разумы начало раздирать в разные стороны, когда символизм знамени ордена начал проникать в их мысли. Но Тендзин был готов к этому и сразу оказался на острие атаки. Его розарий сиял, а маска смерти наполнила отделение трепетом. Капеллан стрелял из огнемета на бегу, позволив волне пламени уничтожить образ знаменосца в глазах проклятых воинов. Этого было достаточно, и рота смерти ринулась сквозь пламя, чтобы вступить в бой с почетной стражей, наполненная внутренним ощущением праведности. К тому времени, как они снова увидели знамя, было уже слишком поздно. Силы столкнулись в битве, и мощная инерция «ярости» уничтожила все способности к рассуждению.

Сам Тендзин взвился в воздух над битвой, двигатели прыжкового ранца с ревом несли его, пока он проклинал трусость Ансатсу, спрятавшегося за спинами почетной стражи в великом храме. Капеллан прочертил горящий путь сквозь ночное небо, направляясь к крыше, усыпанной уродливым готическим величием горгулий и угловатых башенок. Ещё один бросок гранаты, и в крыше образовалась дыра, достаточная, чтобы впустить космодесантника. Тендзин проскочил в лежащую внизу тьму ещё до того, как дождь из развороченной кладки коснулся земли. Отбросив маску смерти, он покинул битву снаружи, в поисках своей цели в темных комнатах. Он включил двигатели прыжкового ранца. Шум двигателей разорвал глубокие тени на полоски пламени…

— Думаю, что уже знаком с историей с этого момента, — сказал инквизитор Аддисс, отворачиваясь от Плиты Лестраллио и щелкая выключателем, освободившим Тендзина от адамантиевых оков. Пока инквизитор поворачивался, капеллан заметил за его спиной странного библиария из Караула Смерти. Тендзин взглянул на него с непониманием, сплюнув кровь изо рта, пока пытался сесть. Его раны были серьезными, и даже это небольшое движение было болезненным. Без брони, капеллан чувствовал себя слабым и незащищенным.

— Значит, ты веришь мне, инквизитор? — недоверчиво спросил Тендзин.

— Это не имеет значения, прав ты или нет, не имеет значения, верю ли я тебе. Роль играет то, что ты веришь в это сам, и я верю в это.

— Разве Инквизиции не важно, что я совершил?

— Инквизиции важнее знать, почему ты это совершил брат-капеллан. Твоя чистота и честь входят в наши интересы, а твои действия принадлежат только тебе. Как я уже сказал, только Император может судить их.

— Я был верен самому себе, — настаивал Тендзин, уверяя как себя, так и инквизитора, который переглянулся с библиарием.

— Да, теперь я вижу это. Однако, ты, возможно, не понимал, что также послужил Инквизиции.

Тендзин склонил голову набок и вопросительно взглянул на Инквизитора.

— Нет, этого я не понимаю. Я служу Императору и Сангвинию.

— Так и есть. Но, так сложилось, что я уже некоторое время наблюдал за вашим бывшим верховным жрецом. Его заинтересованность в мутантах из кланов Ваалия Троицы была подозрительной. Настолько подозрительной, что мы прибегли к помощи Ашока, когда он вернулся из Караула Смерти.

Глаза Тендзина остановились на скрытном силуэте за спиной инквизитора, том же самом, который, три месяца назад, стоял за спиной Ансатсу, а затем, рядом с инквизитором на выходе из храма, когда Тендзина повергли. Капеллан был уверен, что уже видел его, но очень давно.

— Что делал библиарий?

— Ансатсу доверял Ашоку, поверив, что «жажду» роты смерти нельзя покорить и подозревая, что он был запятнан годами схваток с силами Хаоса в Карауле Смерти. Наш библиарий не пытался развеять его иллюзии. Ашок доложил о «вкусах» верховного жреца, кровавых ритуалах которые он проводил, распитии крови Ваальских культистов и их жертв — мутантов. Для Инквизиции этих доказательств было достаточно, чтобы понять, что он осквернен. Возможно, это было наследием его жизни в кланах. Ашок же, как библиарий Ангелов Сангвиновых, боялся того, что это питье крови превратит Ансатсу в последователя Кхорна, потому что его омофагея запоминала желания культистов, чью кровь он забирал. Ашок сказал, что в мыслях Ансатсу был план, по изменению Ангелов Сангвиновых, но он не смог прочесть подробности. Долгое время он подозревал, что ты был частью этого плана.

— Инквизиция также обратила внимание на увеличившееся число проявлений «жажды» среди неофитов и молодых десантников, — продолжил Аддисс, — я подозревал, что это — часть плана Ансатсу, но не мог понять, как бы он контролировал это. Твоё объяснение о Граале Ангелов всё объяснило.

Тендзин был поражен.

— Когда вы узнали, что я не участвовал во всём этом?

— Только что. Ашок начал подозревать, что ты не часть плана, когда Ансатсу перевел тебя из роты смерти, позволив ей устраивать неконтролируемую бойню на передовой и проливать бессчетные океаны крови, которые, похоже, радовали верховного жреца. Но действия отделения скаутов под твоим командованием снова заставили библиария сомневаться. Возможно, ты и был причиной их осквернения? Однако Ансатсу был поражен и восхищен резнёй, которую они устроили, и мы разгадали его план. У него появился идеальный повод убрать тебя, самого опытного из Ангелов, в вопросах контроля того, что он пытался высвободить, из игры.

— Твоё кровавое столкновение с верховным жрецом было для нас двусмысленным. Возможно, оно было результатом твоих собственных изъянов, что ты поддался «жажде» и напал на своих собственных боевых братьев. В твоих глазах горела «ярость», когда мы нашли тебя на входе в храм, и решили не рисковать.