Чен велел машине умолкнуть. Информация, как он и предполагал, носила вполне безобидный характер. В планы Чена, собственно, и не входило ни поощрение, ни запрет разглагольствований широкой общественности на тему судилища над Селдоном, и он не видел причины, по которой ему следовало бы сейчас как-то вмешиваться в создавшуюся ситуацию.

На самом деле Чен отличался аристократической неприязнью к контролю за средствами массовой информации. Он полагал, что лучше позволять этим средствам беспрепятственно высказываться по любым вопросам и за счет этого делать для себя выводы о том, как получить нужные результаты на основании сведений, которые представили бы для него интерес. Он понимал, что стоит ему предпринять попытку приложить руку к масс-медиа, как сразу станет очевидно, что он делает это в личных интересах, и эффективность его деятельности сразу пойдет на спад.

— Селдон и роботы, — произнес Чен негромко и уверенно. И закрыл глаза.

Информатор, помолчав несколько секунд, завел обычную скороговорку:

— Четырнадцать статей выражают озабоченность относительно учреждения Комитета Глобальной Безопасности. В каждой из этих публикаций содержится упоминание об интересе, проявляемом Фарадом Синтером к так называемым «Вечным», и о его уверенности в том, что они представляют собой роботов. Также имеются отдельные упоминания о Джорануме и крахе, наступившем вследствие действий Димерцела и Гэри Селдона. Четыре источника высказывают предположение о том, что за арестом Гэри Селдона и преданием его суду стоит Фарад Синтер. Двое авторов связывают Селдона с так называемой «Тигрицей», которую некогда ряд экстремистов и политических оппортунистов считали роботом вплоть до дня ее гибели. Последние упомянутые публикации появились в связи с учреждением Комитета Глобальной Безопасности.

— Ключевые публикации?

— Все публикации ключевые.

— Подробнее о самой главной.

— Наиболее содержательной публикацией является передовая статья в дайджесте «Сияние Трентора», где содержится в концентрированном виде информация из двадцати семи источников.

Чен рассеянно кивнул и снова коснулся мочки уха. Затем он вызвал Крина. Лаврентиец, по обыкновению, возник как бы ниоткуда, словно и не покидал покоев своего господина, а просто-напросто растворился в воздухе.

— Задействованные Фарадом полицейские из Особого отдела снова работают? — спросил он у камердинера-секретаря.

— Да, мой господин. Теперь это подразделение Имперской полиции придано Комитету Глобальной Безопасности. Вара Лизо снова возглавляет поиск. Император в курсе их деятельности и, судя по всему, одобряет ее.

— Синтер даром времени не теряет. Прошло столько лет, Крин… Кажется, это ему слишком легко удается. Вызови ко мне генерала Протона из его пресловутой «отставки», — распорядился Чен. — И никому ни слова ни до, ни после того, как он сюда прибудет.

Главный комитетчик посмотрел на Крина и широко, почти по-мальчишески улыбнулся. Крин неловко, с тяжелым сердцем ответил ему полуулыбкой. Последний раз такую вот улыбку на лице своего повелителя он видел в тот день, когда Чен приказал генералу Протону сопроводить Императора Агиса XIV в ссылку. А точнее — в небытие и забвение, из которого Императору так и не суждено было возвратиться. Тогда во Дворце воцарилось сущее безумие. Крин во время последовавших за свержением Агиса чисток и политических переустройств потерял четверых родственников.

С того дня имя «Протон» ассоциировалось у Крина с тяжелейшим страхом — да, собственно, Чен скорее всего на это и рассчитывал.

Крин проговорил:

— Будет исполнено, мой господин, — и снова ретировался. Крину, как любому лаврентийцу, хотелось только покоя и мира и постоянной работы, но, судя по всему, надеяться на это не приходилось.

В длинном зале Лодовик увидел Каллусина, в тени около большого окна, выходившего на главное здание склада. Между Каллусином и окном стояли трое не то людей, не то роботов. В промежутке между ними возвышалась платформа, а на платформе лежало нечто отливающее металлическим блеском. Лодовик зашагал в ту сторону. Каллусин шагнул ему навстречу и приветственно протянул руку.

На платформе, оказывается, лежал Плассикс. Из его «грудной клетки» доносился отчетливый, неприятный, режущий слух звук — словно по металлу скребли наждачной бумагой.

Остальные Лодовику знакомы не были. Он предположил, что это роботы. Двое из них имели мужской облик, третий — женский.

Женщина-робот взглянула на Лодовика. Черты ее лица изменились со дня их последней встречи, но манеры, рост, фигура, кошачье изящество, за которое она заслужила прозвище «Тигрица», остались прежними, и Лодовик заключил, что перед ним — Дорс Венабили. В первое мгновение он не мог догадаться, почему она сюда попала и почему Плассикс беспомощно лежит на платформе.

Вообще же все происходящее разительно напоминало сцену у смертного одра уходящего из жизни человека.

— Дальнейший ремонт не представляется возможным, — сказал Каллусин.

— Дни Р. Плассикса сочтены.

Не обращая внимания на незнакомцев, Лодовик подошел ближе к платформе. Древний металлический робот был покрыт диагностическими полотнами. Лодовик взглянул на Каллусина, и гуманоид на машинном языке объяснил ему ситуацию: некоторые ключевые системы Плассикса не могли быть восстановлены на Тренторе. Дорс присутствовала здесь по соглашению, гарантирующему ей неприкосновенность. Даже сам Дэниел хотел присутствовать, дабы засвидетельствовать почтение, однако в нынешних обстоятельствах счел за лучшее воздержаться от визита. То, что произошло с Плассиксом, случилось на редкость некстати для Лодовика, который только-только присоединился к оппозиции. Но оказалось, что есть и другие, еще более страшные новости.

— Видимо, все наши меры предосторожности пошли прахом, — сказал Лодовику Каллусин в микроволновом диапазоне. — С Эоса ты прилетел, неся в себе «жучок». Дэниел использовал тебя в качестве приманки, чтобы найти нас.

— Но я искал в себе подобное устройство и ничего не нашел! Для Вольтера Лодовик мысленно добавил:

«Ты мне ничего не сказал ни о каком устройстве». «Я не безгрешен, мой друг. Этот Дэниел намного старше меня и тебя и, видимо, намного изобретательнее». Лодовик обернулся к Дорс.

— Это правда?

— Мне ничего не известно ни о каком устройстве, — сказала Дорс. — Но Р. Дэниел узнал об этом складе всего несколько дней назад, так что такую возможность исключать нельзя.

В некотором замешательстве и даже, пожалуй, гневе Лодовик просмотрел результаты обследования Плассикса. Глаза древнего робота потускнели, но, кажется, присутствие Лодовика вызвало у Плассикса какую-то реакцию.

И тут за спиной Лодовика прозвучал решительный голос:

— Я нахожу присутствие этого отвратительного создания невыносимым. А теперь еще выясняется, что он сообщил об этом святилище врагу.

Голос принадлежал одному из гуманоидных роботов-мужчин, имевшему внешность пожилого, но крепко сложенного чиновника. Одет он был в драповый костюм, в которых обычно ходили тренторианские «Серые». Его длинный, тонкий палец указывал на Лодовика.

— Мы собрались здесь для того, чтобы обсудить жизненно важные вопросы. Это чудовище должно стать первым пунктом повестки дня. Он должен быть уничтожен.

Казалось бы, говорил гуманоидный робот с поистине человеческой страстностью, но в то же время тон его речи был взвешенным, сдержанным, поскольку он находился среди роботов, а не людей. Лодовику такое противоречивое, получеловеческое поведение показалось удивительным.

Другой гуманоид-мужчина изящно и небрежно поднял руку. Этот внешне напоминал молодого художника, представителя третьего тренторианского класса, богемы, известной под названием «эксцентриков». На нем была одежда из разноцветных полосок ткани.

— Прошу тебя, будь благоразумен, Турринген. На протяжении двадцати тысячелетий история не раз подтверждала бесплодность жестокости среди таких, как мы.