– ...Али, айша-айша, ести... – повторяла мама громче моего. Да так твердо, что надежда воспарила в моей душе, придавая сил, наделяя упрямством.

Нет, я по-прежнему не могла пошевелить даже пальцем, но мой едва слышный шепот обрел силу. Один за другим мама оторвала от моей шеи крючковатые пальцы ослабленного разломом демона. Всасываясь в раскаленную расщелину, где полыхал весь огонь преисподней, он цеплялся за мои брюки, цеплялся за сапоги, но уже не имел сил даже на то, чтобы злобно что-нибудь пробурчать напоследок.

Это был второй, самый долгий, самый выматывающий и энергозатратный этап, но впереди нас ждал еще и третий. Нужно было произнести заклинание в обратном направлении, соблюдая все потоки, интонации и ударения, чтобы закрыть разлом. Каждую букву, каждый слог, не имея ни единого права на ошибку, даже если сил совсем уже нет.

Я рухнула на пол рядом с упавшей с головы короля короной, едва не угодив в сам разлом. Сев со мной рядом, мама, как в детстве, прижала меня к своей груди. Она всегда так делала, когда мне было страшно, когда мне снова и снова снились кошмары о маге, который нашел нас.

Теперь мага больше не было, и страха я вовсе не испытывала. Только одинокая горячая слеза скатилась по моей холодной щеке, обжигая кожу, напоминая о том, что я все еще жива.

Я не потеряла сознание. Не чувствовала ни рук, ни ног, но сознание мое осталось при мне. Все, чем я могла двигать, – это глаза. Даже защитный купол снимала не я, а мама, но свою роль мы выполнили. Разлом закрылся, поглощая главного демона.

Мы вдвоем сделали то, что когда-то сделал целый ковен ведьм. Но гордиться собой почему-то не получалось. Во-первых, тогда и демонов из высших было больше, если верить истории, а во-вторых, невозможно гордиться собой, когда на тебя смотрят как на идиотку, а из разбитого окна, рядом с которым валяется мамина метла, дует такой желанный прохладный ветер.

– Идиотка! – словно гром среди ясного неба прозвучал разъяренный голос Леста, но, взглянув на мою маму, парень несколько смягчился. – Прошу прощения, леди, но... Ваша дочь... Она... В общем, не ругаясь, моих чувств по отношению к ее поступку не передать. Если вы не против...

Я была против! Увидев его взгляд, не обещающий мне ничего хорошего, я была даже очень против того, чтобы он поднимал меня на руки и куда-то уносил. Но мама – моя мама! – ему позволила это сделать.

Усадив меня на королевский трон, Лест немножко поскрипел зубами, поглядел на меня так, будто хочет придушить, и поцеловал.

Поцеловал порывисто и жестоко, причиняя ощутимую боль.

– Никогда, слышишь? Никогда так больше не делай! Иначе... Я не знаю, что иначе, но обязательно придумаю, Мел. И обещаю, тебе это не понравится.

Я в ответ лишь кивнула. А что еще я могла сделать?

– Ты как? – произнес он с таким беспокойством в голосе, что мне тут же стало стыдно.

Золотое свечение вырвалось из его рук, излечивая меня, но не наполняя резерв. Резерв наполнялся извне – по крохотной капле.

– Жить буду, – произнесла я одними губами и попробовала улыбнуться.

От его раны уже не осталось и следа, но на окровавленную рубашку я спокойно смотреть не могла. Как и ему за спину. Там офицеры тайной королевской службы магией отправляли в портал одно тело за другим.

Еще раз коротко поцеловав, Лест тяжело вздохнул и все-таки был вынужден отойти от меня. В полнейшей тишине под взглядами своих офицеров, что выстроились по одной стороне зала в ряд, он подал руку моей маме, помогая ей подняться, а после подхватил с пола корону, украшенную драгоценными камнями.

Нерешительные тихие возгласы один за другим начали раздаваться по залу:

– Король умер... Да здравствует новый король...

Но Лест оборвал все одним жестом руки. Рассматривая красивую корону, он вдруг обернулся ко мне. Для меня же и произнес:

– Я уже говорил тебе, Мел, что наша с Лентистом магия различается. Мы оба имеем дар иллюзий, но лично я могу подвергать иллюзиям живых существ и предметы, а Лентист – он создает иллюзии прямо из воздуха. Его иллюзии двигаются, говорят, могут даже имитировать естественные потребности. Его иллюзии можно потрогать. Помнишь тот поцелуй, который видели все? Его не было на самом деле, но каждый в зале видел, как после страстного поцелуя наследный принц провожал тебя наверх. К чему я это все? Об этом различии в магии знают только присутствующие. Теперь знают, но мои офицеры никогда и никому ничего не расскажут. Остальные... – Его взгляд прошелся по почувствовавшим в воздухе грозу придворным. – Я могу стереть им память. Мне все равно придется это сделать. И теперь выбор только за тобой.

– Кх... какой выбор? – прошептала я пораженно.

– Ты по-прежнему официально являешься невестой Лентиста и фактически моей невестой. Никто не станет проверять, чей узор горит на твоем запястье. Каждый мужчина жаждет положить к ногам своей любимой весь мир. Ты можешь стать королевой, Мел. А я могу всю жизнь ходить под этой иллюзией. Ты будешь править, моя девочка. Ты перепишешь законы и запретишь отлавливать и сжигать ведьм. Ты...

– Прекрати, – с трудом выдавила я из себя.

Страх сковал меня как никогда. Я не узнавала своего Леста в этих речах, в этом холодном и расчетливом голосе, в этих вальяжных жестах.

– Выбор за тобой, – повторил он с нажимом. – И выбрать ты должна прямо сейчас. Прости, но я не могу дать тебе больше времени на раздумья.

– Мне нужен ты. Настоящий, – прошептала я. Голос срывался.

– Даже если я всего лишь офицер? Даже если завтра меня казнят за эти речи? Даже если я сын обедневшего графа, который ничего тебе не может дать?

– Кантист, – проговорила я четко, напрягая горло. – Даже если ты сын мясника, осужденный на казнь вот прямо сейчас, проигравший в карты вообще все, что когда-либо у тебя имелось, мне нужен ты. Да, я знаю, кто ты на самом деле. – грустно улыбнулась я, заметив недовольство в его глазах. – Ты так легко называл короля отцом, а покойную королеву матерью, но при этом только что сказал, что я официально являюсь невестой Лентиста и фактически твоей. Ты не Лентист, да, к счастью, но ты из королевского рода. Ты – Кантист, принц, чью иллюзию твой старший брат все время поддерживает во дворце, чтобы прикрывать твое постоянное отсутствие. И ты совсем не ведешь замкнутый образ жизни, сосредоточившись на защите королевства. Ты его защищаешь, управляя королевской гвардией, городской стражей и даже офицерами тайной королевской службы. Одного я не понимаю: к чему весь этот спектакль?

– Пытаюсь узнать, хочется ли тебе править, чтобы принять правильное решение. Знаешь ли, Лентист совсем не горит желанием занимать положенный ему трон.

– И я не горю, но приму любое твое решение. Потому что мне нужен ты со всеми твоими тайнами и проблемами. Только скажи мне, ты всегда заменял брата рядом со мной?

– Лишь в последние дни, начиная с заключительного бала. А ты точно с Лентистом не целовалась? – Хитро прищурившись, этот гад уже не мог скрывать широкую счастливую улыбку.

– Лест, я тебя убью... – призналась я, с облегчением выдыхая. – Вот как смогу шевелить пальцами, так сразу убью.

– А я помогу! – поднялась ко мне по ступенькам мама. – Еще немного, и я бы прокляла вас, молодой человек. Мне показалось, что вы сошли с ума!

Мой Копер, забравшийся ко мне на трон, энергично закивал, соглашаясь с каждым маминым словом.

Но лукавая полуулыбка с лица парня так и не сходила. Не сошла она и тогда, когда на месте распластанного на полу Кантиста появился слуга, облаченный в голубую ливрею. Молодой мужчина тихо спал, свернувшись клубочком и подложив себе под голову руки.

Не сошла она и тогда, когда вместо Лентиста передо мной предстал Кантист собственной персоной. Было удивительно видеть на знакомом лице хоть какие-то, а то и вовсе такие родные эмоции, такую привычную улыбку одним уголком губ. Но, к сожалению, не скрылись от меня ни колючая щетина, темными иголочками украсившая щеку, ни черные круги под глазами, что появились там явно не от веселой жизни.