— Нужно уходить, — шепнул я Генке.

Тот даже не сразу понял, что я сказал. Парень вопросительно глянул на меня. По глазам было видно, что увиденное произвело на него неизгладимое впечатление.

Я схватил Генку руку, сдавил так, что тот сморщился от боли. Прошипел:

— Нужно уходить! Прямо сейчас.

Наконец, Генка понял. Закивал головой.

— Да, надо валить.

— Идти сможешь? — я кивнул на ногу парня.

— Смогу.

Мы осторожно поднялись, тут же прильнули к стенке, чтобы не попадаться на глаза беснующимся. И направились в сторону выхода.

— Рюкзаки! — шепнул Генка, остановившись на полпути.

Я согласился. Без них нельзя уходить. Пришлось подойти к столу и осторожно взять ношу.

Но мы зря переживали, на нас уже не обращали внимания. Шабаш, возникший тут, кипел и грохотал, обезумевшие от зелья хозяева прыгали до потолка, стукаясь об него головами, топали ногами, кряхтели, уже не в силах орать. Аленку принялись лапать, она не сопротивлялась. От плясок в комнате стало душно и сильно пахло потом.

Мы выскользнули на улицу и некоторое время жадно глотали свежий воздух. Ощущение было сравни с пробуждением — только что видели какой-то жуткий неправдивый сон, и проснулись.

— Безумие какое-то! — произнес Генка, с ужасом глядя на домик, в окне которого бесновались жуткие угловатые тени.

— Надо уходить, — ответил я.

Только вот куда? Мы не имели ни малейшего понятия — Алик привел нас сюда ночью, тропой, которую знал только сам.

— Кажется, туда, — произнес я, ориентируясь только на свою интуицию.

Генка спорить не стал.

Мы принялись идти почти вслепую, то и дело останавливаясь, чтобы понять — нет ли впереди ямы или обрыва? Но вскоре глаза привыкли к темноте, и мы смогли уже сносно ориентироваться. Минут через двадцать вышли на ту самую тропу, которой сюда нас привел Алик и это обрадовало. Сумасшедший дом скрылся за спиной в темноте.

Я пустил Генку вперед и вдруг заметил, что тот все же хромает.

— Ноге больно? — спросил я.

— Все нормально, — отмахнулся тот. И вдруг воскликнул:

— Ты видел это⁈ Нет, ну ты это видел⁈ Это же безумие какое-то!

Эмоции захлестнули парня и на какое-то время он даже позабыл о своей травме.

— Наркоманы, — ответил я.

— Они как коровы что ли? — искренне возмутился Генка, но я не понял его.

— Что ты имеешь ввиду?

— Ну если они кипятком эту дрянь заваривают, как чай, то и нужно им этой травы как заварки — ну пакет, ну два. А у них там целых пять мешков! Из-под картошки.

— Ты про какие мешки? — насторожился я.

— Да мы когда в дом заходили, я обратил внимание, что в прихожей, в дальнем углу, у них стояли эти тюки. Один был открыт, и я увидел, что там эта же трава, которой они сейчас опивались.

— Пять мешков⁈ — переспросил я и даже остановился.

— Верно. Это сколько же пить им? Всю оставшуюся жизнь⁈

— Нет, Генка, — севшим голосом ответил я. — Столько им не выпить.

— Вот и я об этом говорю. Тогда зачем?

— Генка, — прошептал я. — Вот что я тебе скажу. Попали мы с тобой в очень нехорошую ситуацию.

— А то!

— Эти мешки — для продажи.

— Для продажи⁈

— Верно. Это не просто какие-то любители расширить сознание. Это торговцы. А это значит, что просто так они вряд ли нас отпустят — мы, все же, свидетели.

Генка пристально посмотрел на меня.

— Так мы же… Мы и не видели ничего! — тут же воскликнул он.

— Думаю, они вряд ли будут уточнять что мы видели, а что нет. Так что нам нужно уходить как можно дальше.

Только через два часа нам удалось найти наш лагерь. Но останавливаться в нем мы не стали по понятным причинам. Пошли дальше, сильно завернув в сторону возвышенности — нам показалось, что там вряд ли нас смогут найти.

Наконец, уставшие, вымотанные, мы выбрали неплохое место, укрытое кустами со всех сторон, разбили палатку, кое-как залезли внутрь и тут же уснули тяжелым сном.

Утром Генка проснулся первый и разбудил меня.

— Пора выходить, — сказал он и кивнул.

Выдвигаться и в самом деле нужно было как можно скорей. Перекусили наспех. Вышли в путь. Такая желанная стена скальника, по которой мы хотели подняться вчера, теперь выглядела не так привлекательно. На камнях осела влага и роса, усложняя подъем. Но обходить преграды мы не стали — решили рискнуть, тем более что опыт подъема имелся.

Стену преодолели за два часа. По мере продвижения вверх постепенно позабылись ночные приключения, уступая место сосредоточенной работе. К концу подъема даже появилось настроение и что-то вроде азарта — кто быстрей дойдет?

Взобрались на небольшое плато, собрали снаряжение и пошли дальше. Про вчерашнее не говорили. Молчали. Погода портилась, собирались тучи, потом и вовсе закрапал мелкий дождь. Мы вышли к лесу, пошли вдоль его границы. И весь путь мерещилось мне, что кто-то идет за нами. Я приглядывался, замедлялся, даже останавливаться, чтобы обнаружить шпиона. Но в темноте густых веток никого видно не было.

Тропа, которую мы обнаружили, была скользкой и узкой. Но идти по мокрой траве не рискнули — она и вовсе была как ледовый каток. Я пару раз предложил Генке остановиться, чтобы переждать непогоды, но тот каждый раз отказывался.

— Нормально. Не жарко.

И вновь шли. Я с Генкой был согласен — и в самом деле не жарко. Но главное, было все же в другом: потеряно времени было много и теперь его нужно было наверстывать.

У небольшого ручья все же становились — я заставил. Последние триста метров Генка уже заметно хромал, и я практически насильно впихнул ему в рот обезболивающее.

— Экономить нужно, — пробурчал тот, но таблетку выпил.

Набрали свежей воды и собрались было идти дальше, как с веток дальнего дерева вдруг вспорхнули потревоженные птицы.

— Кто это там? — прошептал Генка.

— Не знаю, — честно ответил я. И признался: — Но ощущение, что за нами следят не покидает меня уже часа два.

— И меня, — вдруг признался Генка. — Я думал, что это мне кажется, ну знаешь, глаза у страха велики. А оказалось не я один такой.

— Видел хоть кого-то? — спросил я.

Генка покачал головой.

Я на всякий случай залез в рюкзак и достал пистолет. Спрятал его в карман. Пусть будет ближе, так, на всякий случай.

— Пошли, — бросил я Генке.

Мы миновали скользкую тропинку, набрели на несколько небольших скал, которые все же пришлось обходить. Пошли, доверившись интуиции. Но вскоре поняли, что прислушиваться нужно было к чему-то другому. Впереди шла высокая трава, а после нее — кусты и колючки.

— Вернемся? — предложил я.

— Нет, — кисло ответил Генка. — Давай лучше прямо пойдем. Там, за кустами, выше, скала видна. По ней и поднимемся.

Я пригляделся. Генка был прав. Если преодолеть эту полоску растительности, то дальше путь будет гораздо легче.

— Ладно, — согласился я. — Пойдем…

Договорить я не успел.

Густые кусты впереди вдруг затряслись, раздался хруст ломаемых веток. Сомнений не оставалось — за нами и в самом деле кто-то следил. А теперь этот кто-то теперь шел к нам.

— Это тот, из дома? — прошептал Генка. — Костя?

Я не знал ответа на этот вопрос, но был готов и к такому повороту событий. И поэтому приготовил оружие.

Кусты вновь затряслись и все затихло. Некто, прятавшийся за ними, кажется, играл с нами, испытывая наши нервы и выдержку.

— Выходи! — крикнул я, еще сильней сжав пистолет.

Кусты не шелохнулись.

— Передумал? — шепнул Генка.

И вновь я не ответил ему.

Мы некоторое время смотрели в сторону, где прятался незнакомец. Потом я шепнул своему спутнику:

— Нужно уходить.

И это было правильно. Ведь Костя — если это он решил с нами поиграть, — мог сейчас держать нас на мушке. В голову, затуманенную наркотиком, может прийти все, что угодно.

Генка кивнул.

Мы начали осторожно отступать. И кусты тут же вновь затряслись. А потом из гущи растительности раздался гортанный басовитый рык, и мы сразу же поняли, что это никакой не Костя и даже не человек. Зверь. И я примерно догадывался какой — приходилось уже встречаться с ним.