И пальнул второй раз.

Пора!

Мы подскочили и рванули вперед. Десять секунд — очень много времени. И в то же время совсем ничего. Я отсчитывал каждую секунду, сокращая расстояние до противника. Ветки били по лицу, словно не желая меня пускать и пробираться сквозь колючки было сложно. Но я уже не обращал на это внимание. И в какой-то момент увидел силуэт Кости.

Противник переломил ружье и доставал из кармана патроны. Но на мгновение остановился, прислушиваясь. Шорох в кустах, который мы издавали, насторожил его. На мгновение мы пересеклись взглядами. Поняв, кому он принадлежит и что мы задумали, Костя ускорился. Но было поздно.

На подходе мы разделились, Генка побежал слева, я начал обходить справа.

— Стоять! — зарычал Костя, поспешно всовывая патрон.

И повернулся в сторону Генки.

Я понимал, что если не выстрелю я, то это сделает Костя. И тогда Генке не поздоровится.

Противник вскинул ружье.

Но я опередил его и нажал на спусковой крючок первым.

Стах!

Адреналин кипел в крови и грохот сердца в ушах заглушил звук от выстрела, я лишь почувствовал толчок отдачи. А потом увидел, как Костя вздрогнул и осел на землю. Лишь на мгновение — одно короткое, — я увидел его перекошенное от злобы лицо, а потом отвернулся.

— Андрюха! — истошно закричал Генка. — Бежим!

Я бросился во всю прыть.

Куда я попал противнику я не знал, а рассматривать не было никакого желания, к тому же перед глазами все поплыло. Волнение ли это было, либо что-то другое я не знал. Но когда мы выскочили из зарослей, я уже едва не терял сознание.

— Ты как? — подошел ко мне Генка.

Ответить я не смог — всего трясло.

— Попал в него?

— Попал, — ответил я, с трудом сдерживая дрожащий голос.

— Убил? — совсем тихо уточнил Генка.

— Не знаю. Думаю, нет. Наугад стрельнул. Но он упал. Может, ранил?

— Добьем? — после паузы спросил Генка.

— Ты что, сдурел?

Я глянул на него, но понял, что парень не шутит.

— А что? Он убить нас хотел! Давай хотя бы проверим живой или нет?

— Нет, — покачал я головой. — Даже если и ранен, все равно за нами не пойдет.

Одна только мысль о том, чтобы вернуться в заросли и сделать контрольный в противника рождал во мне целую бурю жутких эмоций. Нет, я на такое не способен. Я не убийца и уподобляться Косте не желаю. Куда попала моя пуля и каковой стала для него — смертельной или нет? — я не знал, но ощущал, что это была вынужденная самооборона. Мы вырвались из засады, спаслись — значит большего и не нужно.

— Хорошо, — согласился Генка, хотя было видно, что такое решение его напрягает.

— Давай посмотрим себя? — предложил я, когда первая волна эмоций сошла. — Нас могло ранить, а мы этого не заметили.

Мы оглядели себя, убедились, что все нормально. Только Генка нашел на руке небольшую царапину, непонятно чем оставленную — то ли колючкой, то ли дробиной.

— Ерунда! — отмахнулся парень.

— Уверен?

— Пошли.

И мы двинули дальше, оставляя стрелка в зарослях.

Мы миновали плоскость, вышли на скалы. Тут все было легче, чем с прошлой скалой, но веревки все равно пришлось доставать. Правда едва мы преодолели первые тридцать метров, как я понял, что заблуждался. Скала оказалась не легкой. Достаточно ровная, удобная под свободное лазанье, она вдруг резко на некоторых участках становилась крутой, под семьдесят градусов, а то и вовсе почти вертикальной.

Но мы были даже рады этому. Нам хотелось как можно скорей покинуть это место, где нас едва не убили. Видимо сон, увиденный мой в короткий промежуток отдыха, на самом деле оказался пророческим — гора Белуха оказалась опасным местом. Куда более опасным, чем мы ожидали.

Но эти опасности были лишь началом наших приключений.

Почувствовав, наконец, свободу, ощутив, что больше не будет никакого преследования и опасности, мы смогли отдаться любимому делу полностью. Мы не разговаривали и не теряли времени попусту. Шли. Сосредоточено, и в то же время любуюсь красотами и открывающимися видами. Разговоры сейчас казались такими бессмысленными. Что через них можно передать? Ничего. А вот впитать в себя суть природу, ощутить единение с ней — это стоило много.

Часа через три хорошим темпом вышли к леднику. Сразу не рванули на него хоть и было сильное желание. Сделали привал. Переложили рюкзаки, сделав их удобнее для подъема. Потом сварили компот из сухофруктов. Горячий, сладкий, душистый, он придал нам сил. Перекусили сухарями. Готовить кашу не стали, посчитав, что хватит и этого.

А потом, когда уже было невмоготу терпеть, надели шапки, обвязки и двинул к леднику.

Ледник открытый, идти было легко. Редкие трещины невелики и их обходили просто. Двигались по центру ледника, потом, когда зона разломов стала больше и шире, начали забирать вправо. Здесь же, в одной из трещин, нашли часть фюзеляжа самолета — какую-то небольшую железку, проклепанную стальными кнопками.

И эта находка сразу же остудила наш пыл. Мы смотрели на нее с каким-то странным чувством, словно она была вовсе не из этого мира, хотя, в какой-то мере именно так оно и было. Белуха и окрестности — это и в самом деле другой мир, дикий, суровый, но такой притягательный. А вот разорванный кусок металла был инородным и нес в себе печать скорби и ужаса. Какая сила смогла исковеркать такой толщины обшивку?

Сам самолет тоже был виден уже невооруженным взглядом. Его вид, разрушенный, практически размазанный по скалам, добавлял нам поводов идти быстрей.

Метров через триста ледник стал круто уходить вверх. Там же, чуть левей, виднелся снежный карниз. И вот тут уже пришлось работать по-настоящему. В ход пошли веревки, карабины, крепления. Перила конечно же никто для нас тут не провесил, поэтому пришлось идти парой, попутно крепить страховку.

Преодолев этот участок, вышли на небольшой карман, где решили оставить часть вещей с рюкзака — в основном одежду и палатки. Они утяжеляли и без того сложный подъем. Идти оставалось совсем немного, поэтому особой необходимости в них не было.

Выбрав только самое необходимое, мы связали вещи и спрятали в снежный карман, решив, что заберем их на обратном пути. Подниматься налегке было гораздо удобней и приятней. Да и скорость заметно увеличилась.

Ледник, словно почувствовав, что препятствий для нас стало меньше, начал строить козни. Угол наклона увеличился, а сам лед из рыхлого, неровно, стал вдруг скользким и зеркальным, словно каток. Пришлось попотеть.

Избегая снежных островков, которые каким-то чудом здесь еще оставались, несмотря на порывистый ветер и уклон, мы шли вперед. Приходилось часто останавливаться и прощупывать путь ледорубом — под слоями снега могла легко спрятаться глубокая трещина. Вскоре как раз такая коварная штука и попалась нам. Прозондировав путь, я обнаружил провал. Пришлось устанавливать его границы, чтобы понимать, где скрывается опасность. Как оказалось, опасность раскинулась широко — ширина провала оказалась пять метров. Пришлось идти вдоль, чтобы найти более узкое место. Добавляло проблем еще и то, что по внешнему виду определить такую западню было очень сложно. Но Генка подсказал — неглубокие продолговатые впадины порой образуются от оседания и провисания снега, это наверняка будет означать такое место.

Пройти этот участок удалось не так быстро, как хотелось. Но это оказалось только начало нашего трудного пути. Впереди показался склон, на котором виднелся ледопад — часть ледника, отличающаяся большим количеством разрывов поверхности, наличием больших трещин и ледовых стен. Настоящий ад для альпиниста. Такие участки самые трудные для прохождения. Они требуют большого опыта и часто необходимо использовать многие приемы и техники подъема.

Мы знали, что такие участки опасны обвалами и их необходимо по возможности обходить. Но возможности сейчас такой у нас не было. Мы молча переглянулись и пошли вперед.