Ну-Ну выглядела совсем больной. Я не сомневалась, что она ни разу не заснула после смерти графини. Глаза ее были ввалившимися, волосы – растрепанными, седые пряди свисали на лицо. Завернувшаяся в халат, она напоминала привидение.

– Вы выглядите виноватой, мадемуазель, – заметила Ну-Ну.

– Я не выгляжу и не чувствую себя виноватой, – ответила я. – Вам отлично известно, Ну-Ну, что для этого нет никаких оснований.

– Это было ее снотворное, – продолжала она. – Я обычно давала его ей, когда она не могла заснуть. Но я точно знала количество, а вчера она приняла тройную дозу. Снотворное, как правило, действует через час, но когда я вошла, она уже спала… И вы, и он были у нее в тот вечер…

– Вам известно, что графиня спала, когда я к ней приходила. Было ровно восемь часов.

– Я не поняла, что происходит. Лекарство стояло у ее кровати. Но кто-то пробрался в комнату и увеличил дозу…

– Говорю вам, она спала, когда я приходила…

– Я вошла и застала вас со стаканом в руке.

– Что за ерунда! Я только что вошла в комнату.

– Но ведь там был кто-то еще, верно? Вы знаете это. Я почувствовала, как кровь прилила к моим щекам.

– На что вы намекаете?

– Излишняя доза не могла попасть в стакан без того, чтобы кто-то подлил ее туда. Кто-то сделал это… кто-то, живущий в замке…

На мгновение я была слишком ошеломлена, чтобы ответить. Я вспомнила, как граф выскользнул на террасу через французское окно. Сколько он пробыл в комнате жены? Достаточно, чтобы дать ей роковую дозу и дождаться, пока она примет ее? Нет, сказала я себе, я этому не верю!

– Вы же не знаете причину ее смерти, – неуверенно промолвила я. – Ведь еще ничего не доказано.

Глаза Ну-Ну в упор уставились на меня.

– Я все знаю, – заявила она, подойдя ко мне и взяв меня за руку. – Если бы моя малышка не вышла замуж, то она была бы жива. Помню, как в ночь перед венчанием я не могла ее утешить. Будь прокляты эти браки! Почему детям не могут позволить оставаться детьми, пока они не поймут, что такое жизнь?

Несмотря на не покидавший меня страх при мысли, насколько глубоко я замешана в эту историю, я чувствовала жалость к Ну-Ну. Казалось, что после кончины ее любимой подопечной она несколько повредилась в уме. Свирепый дракон, охранявший сокровище, превратился в жалкое существо, желающее только уползти в угол и умереть. Ну-Ну оглядывалась вокруг в поисках виноватого. Бедняжка ненавидела графа, и ее злоба была направлена главным образом против него, но так как о его расположении ко мне хорошо знали, то она обратила ее и на меня.

– О, Ну-Ну, – промолвила я с состраданием, – я так жалею о случившемся!

Она искоса взглянула на меня.

– Вы, очевидно, думаете, что теперь, когда ее убрали с пути, вам будет легче…

– Ну-Ну! – воскликнула я. – Прекратите эти злые речи!

– Вас ожидает приятный сюрприз. – Она расхохоталась жутким смехом, напоминающим кудахтанье курицы. – Вы и он сговорились…

– Вы не должны так говорить. Это неправда. Позвольте, я отведу вас в вашу комнату. Вы нуждаетесь в отдыхе – для вас это было страшным ударом.

Внезапно Ну-Ну беззвучно заплакала и слезы градом струились по ее лицу.

– Бедная моя овечка, дорогая моя малышка, она была для меня всем! Никого и ничего у меня больше не было…

– Я знаю…

– Но я потеряла ее. Теперь ее нет.

– Пойдемте, Ну-Ну. – Взяв старую женщину за руку, я повела ее к ней в комнату.

Когда мы подошли к двери, Ну-Ну вырвалась от меня.

– Я пойду к ней, – заявила она и направилась в комнату, где лежало тело графини.

Это были трудные дни. Я редко видела графа. Он избегал меня, что было весьма разумно, так как я не сомневалась, что повсюду гуляют сплетни, в которых его имя связывали с моим.

Когда мы с Маргерит, Этьеном и Леоном ехали верхом по деревне, в нас бросили камнем, который ударил Этьена по руке, но, очевидно, предназначался мне.

– Убийца! – послышался крик.

Мы увидели компанию парней и поняли, что камень швырнул кто-то из них. Этьен хотел погнаться за ними, но его остановил Леон.

– Лучше соблюдать осторожность, а не то может вспыхнуть мятеж. Не обращай на них внимания.

– Но они нуждаются в уроке!

– Лучше позаботимся, чтобы они не преподали его нам.

После этого я старалась не выходить из дома.

Мы не могли уехать из замка до вскрытия, потому что положение графа привлекло всеобщее внимание. Я очень боялась, так как знала, что все считают, будто он убил свою жену.

Я испытала огромное облегчение, узнав, что не должна давать показания, так как боялась, что начнут выяснять причину моего приезда во Францию, и всплывет история с Марго. Как бы реагировал на это Робер де Грасвиль? Захотел бы он в таком случае жениться на ней? Иногда мне казалось, что ей лучше во всем ему признаться, но с другой стороны, я не считала себя достаточно опытной, чтобы судить, насколько это было бы разумно.

Граф вернулся после процедуры вскрытия. Дело было закрыто, и вердикт гласил, что причиной смерти явилась излишняя доза снотворного, содержащего опиум в большом количестве. Графиня, как выяснилось, страдала заболеванием легких, от которого скончалась ее мать. Врачи, недавно посещавшие ее, не сомневались, что у нее ранняя стадия этого недуга. Если графине было это известно, то она знала, что позже ей предстоит переносить мучительные боли. Поэтому не исключено, что она покончила с собой, приняв смертельную дозу снотворного, уже некоторое время употребляемого ей в небольших количествах, действие которых было безвредным и вызывало всего лишь крепкий сон.

В тот день, когда вернулся граф, Ну-Ну зашла ко мне в спальню. Она, казалось, испытывала радость, видя, что мне не по себе.

– По-вашему, мадемуазель, дело закончено? – осведомилась Ну-Ну.

– Закон удовлетворен, – ответила я.

– Закон! А что такое закон? Кто его всегда осуществлял? Он и ему подобные! Один закон существует для богатых, другой – для бедных. А у него есть друзья повсюду. – Она подошла поближе ко мне. – Он угрожал мне. "Прекратите ваши скандальные сплетни, Ну-Ну, – сказал он. – Или можете убираться отсюда! Вы хотите, чтобы вас выгнали прочь от комнат, где она жила, от ее могилы, где вы можете плакать и упиваться вашей скорбью?" А я ему ответила: "Вы приходили к ней в комнату. А потом туда явилась эта женщина. Наверное, пришла поглазеть, сделали ли вы то, что задумали вдвоем с ней".

– Перестаньте, Ну-Ну, – сказала я. – Вы знаете, что1 я приходила, потому что графиня пожелала меня видеть. Вы же сами сообщили мне об этом. Когда граф ушел, она почти спала.

– Значит, вы видели, как он уходил, верно? Вы вошли как раз в этот момент. Да, странное дело…

– В нем нет ничего странного, Ну-Ну, – твердо заявила я. – И вы это отлично знаете.

Она казалась испуганной.

– Почему вы так в этом уверены?

– Потому что единственно возможный вердикт уже вынесен.

Ну-Ну расхохоталась. Я взяла ее за руку.

– Вернитесь к себе, Ну-Ну. Постарайтесь отдохнуть и успокоиться. Это ужасная трагедия, но она уже окончена, и нет смысла смаковать подробности.

– Она окончена для некоторых, – мрачно промолвила Ну-Ну. – Жизнь кончилась для моей малышки и ее старой няни. А другие, возможно, думают, что для них она только началась.

Я сердито сдвинула брови, а она внезапно села и закрыла лицо руками.

Спустя некоторое время Ну-Ну позволила отвести ее к себе в комнату.

Камень с прикрепленной к нему запиской обнаружила я. Он лежал в коридоре, у двери моей спальни. Сначала я увидела разбитое стекло, а затем какой-то предмет на полу.

Я подобрала его. Это был тяжелый камень, к которому прикрепили клочок бумаги. На нем было написано корявым почерком: "Аристократ! Ты убил свою жену, но один закон существует для бедных, а другой – для богатых. Берегись! Твое время придет."