Исследователи решили «разобраться» с полушариями как следует. Какое за что отвечает? А для этого небходимо было отключить одно из полушарий, чтоб посмотреть, как работает другое. Что же выявили подобные операции? Если работает только левое полушарие, то человек становится словоохотливым, даже болтливым. На каждый вопрос дается подробнейший ответ, изложенный в высшей степени литературно. Правда, голос у такого человека становится сиплым, монотонным. Человек и сам не может разобраться в интонациях — с каким выражением произносится слово, с вопросительным или восклицательным. Он не может отличить мужской голос от женского, перестает узнавать знакомые мелодии, с недоумением прислушивается к звукам кашля, смеха, голосам животных, ему трудно отличить раскаты грома от тарахтения мотора или шума морского прибоя. Художники, скульпторы, музыканты перестают творить, хотя говорят без умолку.

Если оставить бодрствующим правое полушарие, отключив левое, то возникнет такая коллизия: творческие способности активизируются, но от хорошего настроения не остается и следа, оно улетучивается как облако. Во взоре печаль и тоска, в редких репликах — отчаяние и мрачный скепсис.

Таким образом, была подтверждена экспериментально ассимметрия двух полушарий. Одно из них логическое, другое эмоциональное. Интересно, что у многих левшей полушария как бы меняются местами — центр речи находится в левом, а эмоции в правом. Это тот же правый человек, только зеркально отраженный…

Однако в норме, кто бы то ни был — левша или правша, оба полушария взаимодополняют друг друга, собственно их взаимодействие, плохое или хорошее, являет нам все многообразие различных людских характеров. Но почему вдруг возник такой «перекос» в работе мозга? Ведь как показали исследования, ребенок рождается на свет с двумя одинаково развитыми полушариями. До двух лет любое из них может стать речевым. Уже к шести годам мозг мальчиков начинает специализироваться. У левшей речевые функции переходят к правому, а у правшей — к левому полушарию. Девочки еще до 13 лет сохраняют определенную пластичность полушарий. Да и во взрослом состоянии у женщин мозг менее специализирован, чем у мужчин. Среди всех детей 9-13 лет чуть меньше половины обладают симметричным мозгом, они еще «не сделали свой выбор» в пользу преобладания того или иного полушария. Таким образом, сферы влияния между собой полушария делят далеко не сразу. У некоторых детей-левшей в этот период представления о прошлом и будущем меняются местами. Они способны «помнить будущее» подобно Белой королеве из сказки Л. Кэрролла «Алиса в Зазеркалье», которая сначала видит кровь и чувствует боль, а уже потом уколет палец. Все мы в той или иной степени планируем свое будущее, но феномен предвосхищения у этих левшей — нечто большее, чем прогноз, основанный на анализе ситуации. Здесь мир грез, чувственных образов преобладает над логикой. Предчувствие свойственно таким, уже ставшим взрослыми людям.

В римской мифологии широкое распространение получил культ бога Януса (от лат. «дверь»). Это бог входа и выхода. Именем Януса назван первый месяц года, январь. Янусу были посвящены многие храмы, обычно его изображали двуликим, одно лицо молодое — обращено в будущее, другое лицо старое — смотрит назад, в прошлое.

Похоже на то, что два «Я», скрывающиеся в нашем черепе, и есть тот самый двуликий Янус. Одно полушарие, левое, молодо и энергично, смотрит вперед, все для него в жизни ново и необычно. Другое полушарие — правое, умудренное, уже все знает, все видит, все ему наскучило, оно лишь вспоминает то, что уже было. Время для него движется вспять. Левое оперирует словами, символами — оно «грамотное» полушарие, оно искушено в логическом, абстрактном мышлении. Правое же, напротив, в основном работает с обобщенными образами, оно более практичное. Но работают они в содружестве. Стоит правому полушарию представить образ благоухающего утреннего цветка, как левое тут же маркирует этот образ словами «цветок», «красивый», «роза». А если скажет левое: «цветок», то правое услужливо покажет образ этого цветка. От слаженной работы двух полушарий зависят и особенности мышления конкретного человека. В его мозгу сливаются и абстрактное, и конкретное, происходит их синтез, что и являет собой феномен сознания.

Но как правое полушарие «узнало», что «сказало» левое, а левое, что «показало» правое? Два больших полушария, в общем-то автономных образования, обладающих каждое своей памятью и эмоциями, соединены между собой мощными проводами — нервами. В основном, обмен информацией между полушариями идет через мощную спайку, так называемое «мозолистое тело». Экспериментаторам, увлеченно «отключающим» то одно, то другое полушарие, явно это занятие пришлось по душе, и они, войдя во вкус, решились на рассечение этого мозолистого тела.

Пальма первенства в этом принадлежит двум врачам из Лос-Анджелеса (США) — Р. Сперри и М. Газанига. Начали врачи свою практику, как водится, с кошек. В конце 50-х гг. Сперри, перерезав «мост», соединяющий оба кошачьих полушария, ожидал от кошек всего чего угодно, но только не того, что каждая половинка начнет самостоятельно работать, будто в кошачьем теле поселились две кошки, а не одна. Кроме мозолистого тела Сперри рассек еще и перекрест зрительных нервов. В результате информация стала поступать от одного глаза только в одноименное полушарие: от левого глаза в левое полушарие, от правого — в правое. Левая «кошка», взглянув на мир своим левым глазом, была уверена, что пищу от нее прячут за дверцей шифоньера, а правая «кошка», напротив, полагала, что пищу следует искать у ножки стола. Во время обучения кошки, где какую пищу искать, ненужный глаз ее закрывали повязкой. Когда же повязку с глаз сняли, то у кошки произошло раздвоение личности, она в нерешительности замерла, как буриданов осел, не зная, к какой пище бежать.

Идея о двух личностях, сосуществующих в одном теле, еще в древние времена обсуждалась философами и поэтами, накапливались и многочисленные факты, подтверждающие ее. Английский психиатр А. Виган в своей популярной книге «Двойственность разума» прямо указал, что каждое полушарие оперирует своей собственной системой мыслей. Никто не предполагал, что эти во многом теоретические построения найдут свое подтверждение на практике. Вдохновленные успехами с кошками, Сперри и Газанига решились перерезать мозолистое тело человека, тем самым отделив левый мозг от правого. Справедливости ради следует отметить, что сделали они это не просто так или ради научного любопытства, а чтобы облегчить страдания эпилептиков. Что, впрочем, не снимает с этого предприятия некоторого налета изуверства. В результате таких операций судорожные припадки прекратились, что крайне удивило хирургов, не рассчитывающих на такой эффект. Похоже, был прав гениальный Гете, вложивший в уста Фауста такие слова:

Жизнь — странная штука! После разделения две личности вроде бы успокоились и перестали бунтовать, им явно претило общество друг друга. Врачей, непосредственно наблюдавших таких больных, поражало, как мало такая серьезная операция отразилась на внешнем облике и поведении людей. Ни интеллект, ни походка ничуть не изменились. У этих людей, вероятно, из-за соображений человеколюбия, не стали перерезать перекрест зрительных нервов, как сделали это у кошек. Благодаря этому информация, поступающая от обоих глаз, проходила у них в оба полушария. Но это больным мало помогло. Наблюдения за ними выявили вот что: если пациенту давали в обе руки по яблоку, то про яблоко, которое находилось у него в правой руке, он говорил, что это яблоко, и мог написать слово «яблоко» на бумаге — здесь работало левое, «речевое» полушарие. С яблоком, которое находилось в левой руке пациента, было иначе. Больной, как ни силился, а назвать, что именно у него в руке, не мог, не мог он и написать буквами, что же там находится. Правое, «немое» полушарие было бессильно справиться с этой задачей. Лишь когда больному предлагали на выбор множество картинок, он безошибочно указывал на ту, где было изображено яблоко. Правое полушарие с помощью подотчетной ему левой руки могло и само довольно сносно нарисовать яблоко, которое оно видит и ощущает. Когда же просили левое полушарие нарисовать яблоко, то оно с помощью своей правой руки рисовало какие-то каракули, не имеющие даже отдаленного сходства с нужным предметом. Таким образом, связь между полушариями была разорвана, и они не могли прийти друг другу на помощь. Левое не получало информацию от правого о том, что то чувствует в своей руке и видит в своем поле зрения, и, соответственно, не могло ничего сказать и написать об этом. Правое, которое все чувствовало и видело, не могло передать образ этого в левое полушарие, чтоб то назвало и написало, что же это за предмет. Когда левое полушарие с помощью своей правой руки начинало рисовать предмет, у него ничего не получалось потому, что целостный образ изображения находился в правом полушарии, к которому оно не имело доступа. Иногда левое полушарие в бессилии пыталось именовать предмет, находившийся в ведении правого полушария, — «может, это бутылка, нет, что-то круглое, а может, это мяч?»