– Господин Сато, а ещё те ребята из Тараути-гуми не побоялись имени синдиката Казено-тсубаса-кай. Они даже что-то плохое говорили про клан, как будто он будет у них на побегушках… – внес я свою лепту в разговор.

Оябун покачал головой и протянул руку за тяваном с чаем. Он отпил, неторопливо поставил тяван обратно и уперся в меня пронзительным взглядом. Сато как будто изучал меня, исследуя каждую черточку лица.

– Тараути-гуми? Вот как они называются… Хм, глупое название, как будто лягушки квакают в пруду, – покачал головой оябун. – Что же, пришло время назвать вам причину, почему они «квакают»…

Мы с сэнсэем обратились в слух. Имя клана Казено-тсубаса попрано какими-то чертями неадекватными, а оябун вместо того, чтобы послать гвардию и сравнять их офис с асфальтом, он просто гоняет чаи. Что-то странное творится и этому странному сейчас появится какое-то объяснение.

– Вы знаете, что сейчас государство начинает всё больше и больше регулировать процессы в стране? Императорская власть почему-то вдруг вспомнила, что она является главным решателем судеб Японии, вследствие чего начались глобальные перестановки. Военные атташе снова оказались у дел и теперь они понемногу начинают переводить страну на военные рельсы. То есть, в свете слухов о грядущем нападении на Россию, идет переформирование сознания людей и подготовка к новому порядку…

Мы молчали. То, что я слышал раньше о грядущем нападении, подтверждалось и сейчас.

– В свете этого переформирования возникают новые группировки якудза. Это бойцы нового формата, они не чтут традиций, не соблюдают кодекс чести, не хотят вести бизнес так, чтобы не мешать другим. И эти новые кланы спонсируются правительством. Они обучаются ведению боя в городских условиях. Обучаются методике терроризма и диверсий. И обучают их этому правительственные инструктора.

– То есть, правительство создает новые кланы якудза? Подвластные себе? То есть там находятся преступники, которые слепо следуют указаниям сверху? Группы зачистки неугодных? – не смог я удержаться от вопросов.

Сэнсэй ткнул меня локтем в бок, но слово уже было сказано. Я только поморщился в ответ. Пусть и не должен был лезть вперед сэнсэя, но не удержался. Чего уж там теперь…

– Ты всё такой же импульсивный, Такаги-кун, – хмыкнул Сато. – Дерзкий, импульсивный, резкий… Почти как я в молодости. Возможно, это мне в тебе и нравится. И ты правильно ухватил суть проблемы. Но есть ещё небольшой нюанс… Правительство взяло под свой контроль рост этих организаций. Старые кланы получают жесткий отпор при попытках усмирить молодежь. Два клана Миутири-гуми и Горанзоку-кай были уничтожены, когда решили наказать клан, похожий на Тараути-гуми…

– Правительство взращивает этих ублюдков для того, чтобы преступность в стране была управляемой?

– Ты правильно всё подмечаешь, Изаму-кун, – кивнула Мизуки.

– И если я прав, то они будут нужны для… – я сглотнул. – Для ликвидации неугодных граждан, которые посмеют возразить и подадут голос против пришедшего тоталитарного строя? А потом правительство будет судить каких-то бездомных бедолаг, которых выдадут за кровожадных убийц?

– И в этом ты прав, – кивнул Сато. – Похоже, что мудрость учителя передается ученику.

– Ещё бы ему передавалась выдержка и такт… Цены бы тогда не было адепту истинного учения, – хмыкнул Норобу.

Оябун с сайко-комоном расхохотались. Я позволил им повеселиться ещё больше, пустив красную краску на щеки. Вроде как смутился…

– Про эти новоиспеченные кланы говорят, что им выделяют для обучения крепких мальчиков и девочек из детских домов. Вроде как наши западные союзники выработали целую систему промывания мозгов и засирания их нужной информацией, – добавила Мизуки, когда смех стих.

– Это очень хороший лагерь и там учат, как заработать много денег и потом всю жизнь не работать, – проговорил я, вспомнив слова Харуто.

– Что? – поднял бровь оябун.

– Да я про тех ребят, которых забирают из детских домов. Вспомнил слова одного из бывших воспитанников.

– Да уж, там заработаешь много денег, – покачал головой сайко-комон. – По слухам, там обучают профессиональных убийц, которые не будут знать жалости. У них будет только один бог – командир отряда, а каждое его слово – закон.

– Так почему же… Ах да, – помотал я головой. – И что же, якудза ничего не могут сделать?

Оябун ещё раз пристально на меня посмотрел и я понял, что Кейташи Сато ничего не будет делать с Тараути-гуми. Человек, который носит титул куромаку, явно имеет влияние на эти организации. Возможно, он даже курирует новые возникшие кланы. И уж тем более, он не будет пытаться уничтожить одно из своих детищ. Он предпочтет сохранить свой клан и займет выжидающую позицию, чтобы понять – что принесут новые ветра?

В свете приготовлений к большой войне, порядок будет необходим. А человеком больше, человеком меньше – кто о них вспомнит после войны?

Похоже, что слова о чести, достоинстве и кодексе всего лишь остались висеть в воздухе. Казено-тсубаса-кай начало отходить от своих прежних идеалов.

– Якудза могут многое, но правительство не дает им этого сделать, – с легким нажимом в голосе проговорил Кейташи Сато. – И если поднимать восстание, то вряд ли синдикаты подтянутся. Слишком уж большие деньги тут замешаны, Такаги-кун.

– Но как же быть с нападением на наше кафе? Ведь его нельзя оставить без внимания!

– Увы, мы можем только попытаться выказать наше недовольство действиями молодого клана, – проговорил сайко-комон. – Вряд ли мы начнем войну с правительством из-за кафешки хинина. Даже если этот хинин и сделал раньше для нашего клана немало.

Всё понятно. Только зря время потеряли. Казено-тсубаса не будут впрягаться и не собираются защищать своё имя. Они отвернулись от нас. Печально видеть такое. Я слишком был уверен в поддержке якудза, а оно вон как вышло…

– Господин Сато, а может ли хинин сам разобраться с возникшей проблемой? – спросил я. – Разобраться, не упоминая Казено-тсубаса-кай.

Легкая улыбка возникла на губах оябуна. Он благосклонно кивнул:

– Одним молодым кланом больше, одним меньше. После войны кто о них вспомнит?

– Вы думаете, что всё-таки дойдет до войны? – спросил сэнсэй.

– Судя по настроению наших западных союзников – она неминуема, – со вздохом сказал Сато. – Грядут большие перемены, сэнсэй. Знаете, у китайцев есть присказка: «Меняющийся мир рождает героев». И что-то подсказывает мне, что эта присказка как нельзя лучше подходит к нашему молодому другу-хинину.

Все взгляды устремились ко мне. Я же в ответ криво усмехнулся. Ну какой из меня герой?

Через два дня я заметил изменение в поведении Минори и его друзей. Они стали... какими-то спокойными. Вроде бы всё как обычно, но в то же время не было той незримой ауры агрессии, которая окружала четверку, когда они двигались по коридору. Той самой ауры, которая неосознанно заставляла ребят из кланов победнее невольно делать шаг в сторону, чтобы не попасться на пути.

И вот это не могло не настораживать. Любое изменение в характере противника является сигналом к тому, что против нас что-то готовится. И вряд ли это паранойя. Скорее, это повышение бдительности. Как говорил майор Слава Соколов: "Лучше быть живым параноиком, чем мертвым оптимистом".

Причем это изменение заметил не только я. Во время обеденного перерыва Кацуми заявила:

– Что-то творится с нашими "друзьями". Тетсуи даже поздоровался со мной.

Малыш и Шакко усвистали обедать на стадион, вроде как там тенек и больше места. На самом деле я понимал, что это Шакко хотела нас с Кацуми оставить. Чтобы мы смогли нормально поговорить, а то со всем происшедшим и времени не было на разговоры.

– Скорее всего, какие-нибудь вспышки на солнце, – отмахнулся я. – Вспышки закончатся и к ним вернется былая ненависть и злоба.

– Думаешь? – покачала головой Кацуми. – А между тем я в своей сумке нашла вот что...