Адан знал только один способ, чтобы этого добиться.

Нащупав в темноте первую попавшуюся бутылку, он подошёл к дивану, потом вернулся обратно к бару за стаканом. На ощупь откупорил пробку, налил и выпил залпом. По вкусу — ром. Отлично, значит, вот что станет сегодняшним антидепрессантом.

Темнота помогала не думать о времени. Выпитый алкоголь — обо всём остальном. Хотя получилось далеко не сразу, как будто пил не чистый ром, мягкий и жгучий, а хлебал из стакана обычную воду. Даже после половины бутылки эффект опьянения никак не ощущался. Потом, видимо, то ли сумел расслабиться, то ли алкоголь наконец-то проявил свои лучшие качества. И на мир стало смотреть проще.

Неожиданная гостья в его квартире ступала почти бесшумно, но Адан всё равно услышал. Или почувствовал, потому что, не глядя и не видя, знал, кто это.

Роми неторопливо опустилась на ковёр у кресла напротив Адана.

— Поделишься? — протянула едва различимый в темноте стакан.

— С радостью. Не придётся пить одному, — рассмеялся Адан. Налил ей остатки рома, попытался вернуть пустую бутылку на стол, но, видимо, промахнулся, потому что та с грохотом упала на пол, чудом не разбившись. Отлично, значит, он уже пьян. — Ой, тут совсем чуть… Но бар там, — он указал в противоположный конец комнаты. — Весь в твоем распоряжении. Как и я. Надеюсь, ты не в халатике.

— Нет, я не в халатике, — он услышал улыбку в её голосе. Темнота не мешала, но превращала атради в тень. Звякнул о стол стакан. Стукнулись друг о друга бутылки, и в обеих руках Роми что-то появилось. — Я рада, что мой приход тебе по душе, — она протянула одну из бутылок ему. — Или ты хотел коктейль?

— Без разницы, — Адан забрал предложенную выпивку. — Главное, чтобы в итоге помогало избавляться от привычки просчитывать возможные ситуации на десять ходов вперёд. Потому что, как выясняется, вариантов слишком много. Я запутался, — он усмехнулся, посмотрел на неё: — А ты по делу или так… просто?

— Я… — Роми сделала пробный глоток того, что выбрала в качестве отравы для себя. — Я не знаю, если честно. Смотря, что считать делом.

— Вкусно?

— Сейчас главное, не чтобы вкусно, а эффективно. Верно? Но вообще — да. Вкусно.

Адан отпил из горла, причмокнул, облизывая губы. Ему досталась ягодная настойка, ароматная и хмельная.

— Хороший выбор. Рука и правда лёгкая, не обманула, — он откинулся назад, упёрся спиной в диван. — Значит, тебе тоже хочется разучиться на время думать?

— Мне тоже хочется… Знаешь, — Роми усмехнулась. — У нас постоянно тишь да гладь. Можно не думать. Многие и не думают. А когда надо… тогда тяжело. Мозг, наверное, атрофируется. Вместе с чувствами.

— Ты не похожа на атрофированную, — он хмыкнул. — Я бы даже сказал, что с мозгами у тебя всё в полном порядке. И с чувствами тоже, даже слишком! А вообще… — Адан заговорщицки понизил голос. — На твоём бы месте я не переживал. У них вряд ли серьёзно.

— У них?..

— Молодец, я почти поверил, — хихикнул Адан, делая ещё пару глотков.

— Ты думаешь, я… тут… — она отхлебнула из своей бутылки. — Нет. Я не потому… — кажется, Роми махнула рукой. — К чертям.

Он пошевелился, удобнее устраиваясь на полу. Взмахнул в воздухе бутылкой:

— Поддерживаю! К чертям!

— Дзынь, — Роми негромко рассмеялась. Снова звякнули бокалы, будто в глубине дома кто-то соединил их в тосте.

Некоторое время они пили молча. Потом она спросила:

— Ты живёшь один?

— Да. Родители умерли, когда я был совсем крохой. Братьев и сестер нет, а девушки… Они были приходящими, Таль тоже. Так проще, — он ухмыльнулся, вспомнив, как эта девица сбросила халатик в беседке в качестве наглядной иллюстрации сделанному предложению. Да уж, проще. С Таль ничего не просто, не было и не будет. Только сейчас он о ней думать не станет. Сейчас у него в гостях симпатичная и бессмертная Ромиль. — Слушай, а можно вопрос? Личный. И странный.

— Конечно.

— Обещаешь не наброситься на меня? — пошутил Адан. Ответа дожидаться не стал. Если набросится, предупреждать заранее не будет, и справиться с ней он сумеет. — Ты хотя бы приблизительно помнишь, сколько у тебя было любовников?

— Э-э-э… Неожиданно, — Роми опять засмеялась. — Нет, не помню. Это, по-твоему, плохо?

— Это нормально, раз уж судьба запихнула тебя в чертовски привлекательное тело на века вечные. И, кстати, характеризует тебя, как вполне нормальную. Не атрофированную ни разу. Потому что, если бы к такому телу прилагался один Ллэр, я был бы как минимум разочарован… — он резко замолчал, рассмеялся. — Чёрт, опять анализирую. Знаешь способ, как с этим бороться?

Она встала, перебралась от кресла к дивану и села рядом с Аданом. Протянула ему бутылку, предлагая единственный сейчас способ перестать анализировать: пить дальше.

— Ллэр намного младше меня. Он знает своих родителей. У него были детство и юность. У меня — нет. Или я не помню. Это странно, знаешь ли. Но уже давно меня не тревожит.

— Всё странное рано или поздно становится нормальным. Как мы с тобой, мы ведь тоже странные, — перехватив ее удивлённый взгляд, Адан улыбнулся. — Помнишь, вчера, почти в это же время, ты предлагала мне коктейли в плеши, а я отказывался и хотел уйти? А сейчас ты пришла ко мне домой, я уже не отказываюсь, потому что мы решили вместе напиться. А если вспомнить, что пару раз за последние сутки мы чуть друг друга не убили, то… это ведь странно, что мы сидим тут вдвоём в кромешной тьме и пьём? — он подмигнул. — Но это нормально. Даже отлично.

— Чертовски замечательно! — она хмыкнула. — Плешь… Это было только вчера. Примерно сутки по времени большинства миров. Мне нравится такой ритм. Нравится смена декораций, даже угроза. Нет, угроза, конечно, не так нравится, но после стольких лет очень тяжело поверить в её реальность. — Она помолчала. — Я могла погибнуть. Надо же.

Получается, до неё дошло только сейчас.

Алкоголь приятно обволакивал вены, расслаблял, хотя Адана не покидало ощущение, что он по-прежнему трезвый. Будто стоит приложить усилие, и хмельная пелена спадёт. Зато потянуло философствовать:

— В вечности есть нечто парадоксальное. Она и манит, и отталкивает. Представляю, как печально наблюдать, когда всё и вся умирает, рождается и снова умирает, а ты продолжаешь жить. Раз за разом.

— А потом и к этому привыкаешь.

Адан сделал несколько глотков, посмотрел на Роми.

— Но раз ты вчера чуть не погибла, значит, не очень-то вечная. В смысле, это твой выбор — жить или умереть.

— Я иначе воспринимаю слово «жить». Мы просто есть. У нас нет целей, нет смысла продолжать. Его необязательно искать. Точнее, цели появляются, достигаются, забываются. Или не появляются вообще. Большинство из атради даже не заметит разницы, потому что для нас это вопрос мгновений. Можно веселиться, пьянствовать до потери пульса изо дня в день, притворяться, играть в богов и королей, менять себя, устраивать революции, разрушать, созидать, изобретать, воровать, летать к звёздам и охотиться на доисторических животных. Что угодно, но в конечном счёте это лишь миг, и он бесконечен. Понимаешь?

Адан мотнул головой. Представить такое не получалось.

— То, что произошло вчера ночью… то, как ты опустошил меня… почти убил. Я никогда о подобном не слышала. Не думала, что такое бывает.

— Прости.

— Я на тебе не в обиде. О, ни капельки не в обиде! — Роми улыбнулась. — Понять, что ты уязвим. Это… Да, теоретически я могу прекратить своё существование, но это потребует небывалого мужества, терпения и ещё большей уверенности в собственном решении. Потому что придётся полностью истощить себя энергетически, а наше мировосприятие… оно просто не допустит такого. Ллэр говорит, мы скучные, скучающие и равнодушные, но мы всё равно не думаем о том, как прекратить существование. Когда столько живёшь, само понятие времени теряет смысл. Нет «столько живёшь», нет начала и конца, нет ничего, то есть действительно ничего. И в то же время — есть всё. Бесконечная череда из сегодня. Есть легенды, что когда-то атради были смертны. Есть много теорий, вопросов. И сам факт их наличия, сам факт размышлений на этот счёт подтверждает, что когда-то было по-другому. Иначе бы мы были меньше людьми. Согласен?