Роми непроизвольно улыбнулась.

— Тысячи, скорее всего. Мы не вытащили и пятисот. Но они её не тронут. Максимум — не послушают. Она справится. Вот увидишь.

— Угу. Расскажешь всё это Ллэру, когда он очнётся, — Адан отвернулся. Снова уставился в окно, за которым почти стемнело.

— Она сама ему всё расскажет. Вот увидишь. Можем заключить пари.

— Ещё одно «вот увидишь», и я окончательно поверю.

Роми хмыкнула, помолчала. Как бы там ни было, во что бы он ни верил…

— Адан, посмотри на меня, — он медлил, потом всё-таки повернулся. Замер, пристально глядя в глаза. Роми заговорила, тихо, торопливо: — Я знаю, что не смогу убедить тебя. Я никогда этого не умела, но… Это не твоя вина, не вина Таль, что Мира там. Не моя и не Ллэра. Мы, может быть, все виноваты в том, что ситуация сложилась именно так. Даже без «может быть». Но в том, что она пошла — никто. Она должна была, только так. И если бы Таль ей соврала… Если бы Ллэр попытался не пустить… Если бы ты связал её и не знаю, что ещё… — покачала головой. — Я не смогла наладить с ней контакт, и ты, да и остальные, не верите, что мне не всё равно. Но я знаю одно точно — она не глупа. Самоуверенная, нахальная и упрямая, безрассудная, но… никак не глупа. Мира жива. А я… — Роми перевела дух. — Я, кажется, сейчас сделаю то, что…

Ей надоело бороться. Роми подалась вперёд, потянулась. Поцеловала.

Он ответил. Обнял, прижал к себе. На миг отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза. Улыбнулся так, словно не просто ожидал этого поцелуя, а был уверен — это обязательно случится. Это и не только. Рано или поздно.

Снова поцеловал, прижимая к стене. Ладони скользнули вниз, стянули с её плеч блузку, с силой сжали запястья, поднимая их вверх, над её головой. Адан наклонился, едва касаясь губами щеки, нагнулся, нежно целуя шею. Одной рукой продолжал удерживать её ладони, другой ласкал обнажённую грудь. Какие-то считанные секунды, мгновение, и осторожные поцелуи стали настойчивей, движения — смелее. Горячие пальцы Адана жадно касались её тела, подчиняли, словно боялись не успеть. Не удержать, не почувствовать, потерять и теперь уж точно навсегда. Срываемая одежда посыпалась к их ногам, они сами — рухнули следом, прямо на прохладный паркет.

А потом…

Потом Роми почти не соображала, что происходит. Как происходит. Позволила ощущениям захватить власть, позволила Адану захватить власть во всём — заставить забыть, где она и что её окружает. Зачем пришла, о чём думала.

Ощущения почти превратились во вспышки света перед глазами, яркие, как звёзды. Ей казалось, что светилось её тело, и Адан тоже должен был видеть это, но сил хватало только на то, чтобы оставаться в сознании.

— Не забудь, — шепнул Адан, когда всё закончилось. Нежно поцеловал в висок. — Ты обещала меня помнить, — он улыбнулся. — Пусть теперь тебе не придётся жить ещё одну вечность.

Роми мягко коснулась пальцами его щеки.

— Не забуду, — покачала головой. — Ты… никогда не забуду…

Она ушла через час, может, меньше. Ушла, не прощаясь, но понимая, что навсегда. Зная, что будет помнить, скучать, запретит себе думать об этом, представлять, задаваться вопросами, но так — лучше для них обоих.

Только в замке почувствовала, насколько мало осталось сил. Будто там, в Бэаре, она держалась за счёт энергии Адана, или всех тех ненавистных ранее электроприборов. Или просто так неосознанно нервничала, что не замечала своего состояния.

Почти сразу упала в постель, вырубилась, проспала без сновидений, впрочем, как и почти всё последнее время. Если кому-то и повезло ловить сказочно красочные глюки, то не ей. Её сон походил на чёрное, непроглядное, ватное беспамятство. И Роми откуда-то знала, так будет и позже, всю трансформацию.

На следующий день поняла, что ошиблась с прогнозами. Утром едва хватило сил, чтобы позвать Таль, и та подтвердила, что процесс вышел на финальную стадию.

Роми смутно помнила, как всё происходило в первый раз, когда в яркой, сверкающей лаборатории, в которой работала её мать, будущие доани готовились подняться на следующую ступень в своей эволюции. Торжественно и в то же время — спокойно. Тогда не было давящего ощущения пустоты впереди и вокруг. Они знали на что идут, были настолько уверены, что, когда поняли, что ошиблись, не сразу смогли в это поверить.

Теперь они возвращались, и в пути назад каждый шаг сопровождался вспышками боли, яркими кругами перед глазами, чередующимися с вязкой темнотой. Будто ты ныряешь в прорубь, в первый миг ледяная вода кажется обжигающим кипятком, выталкивает, выбрасывает тебя наверх, прочь, ты выскакиваешь, но только затем, чтобы обжечься уже воздухом и снова упасть в холод.

К вечеру Роми потеряла сознание.

Луна не успокаивала. Её призрачный, голубоватый свет ненавязчиво ласкал обнажённые плечи и руки, проникал под кожу, растворялся в крови, торопливо бежал по венам, питая изголодавшееся тело. Вернее, ту его часть, что принадлежала доа. Энергия тлай в подпитке не нуждалась. Наоборот, била через край, будоражила, требовала действий, лукаво нашептывала, что нет ничего невозможного, что стоит только захотеть…

Мира хотела. Хотела и понимала, какие безрассудные идеи возникают в её голове. Поэтому мысленно отмахивалась, приказывая внутреннему голосу заткнуться. Хватит, набегалась. Теперь если и бросаться куда-то, то сразу с террасы в море на камни головой вниз. А ещё лучше— вернуться в пекло Фахтэ и сигануть с разбега в лаву. Так уж точно вернее.

Она давно не чувствовала себя настолько беспомощной. Давно, чтобы не сказать— никогда. И в те времена, когда, не обладая и малой толикой нынешних способностей, умудрялась попадать в переделки, в любых, казалось бы, безнадёжных ситуациях, которых выпало пережить ни мало. Уж что-что, а неприятности находить умела всегда. И даже запертая на мёртвой планете с терявшими силы атради не ощущала такого отчаяния, как сейчас.

Терпеливо ждать— не самая удачная мысль, совершенно бесполезный совет и уж точно не тот ответ, что хотела услышать от матери. Но единственный, что получила. Таль ничего не рассказала, не объяснила. С помощью Адана практически силой выдворила её из лаборатории, отправив вместе с ним в Бэар. В душ и спать.

С первым проблем не возникло. Мира заставила себя ни о чём не думать, ничего не расспрашивать, не пытаться проникнуть в мысли к Адану. Молча отправилась в ванную. Как ни странно, стало чуть спокойней. Даже удалось сжать в жгучий комок тревогу, проглотить готовые сорваться с губ вопросы и почувствовать небольшое облегчение, смывая с себя кровь, грязь и гарь.

А вот спать— это даже не один из возможных вариантов. Не то что заснуть, просто лечь в постель казалось невероятной глупостью. Зачем? Она не настолько устала, чтобы провести в беспамятстве несколько часов. От энергетического голода сон тоже не поможет. Но спорить не стала. Послушно впихнула себя в предложенную ночнушку, забытую в квартире одной из подружек Адана или специально купленную для них же, чмокнула заботливого «охранника» в щёку, пожелав и ему сладких снов. Ушла в комнату, решив не посвящать его в свои планы на ближайшую ночь. Собиралась подышать свежим воздухом за Сферой— где-нибудь на скалах Моря Вечности. В итоге пришла в Сейфан. Надеялась, что как и пару месяцев назад сумеет обрести здесь покой. Ошиблась. Не получилось— от себя ведь не убежишь, хотя попытаться стоило. Просто, чтобы ещё раз убедиться в очевидном и сломить собственное упрямство.

Именно из-за него её понесло в Тмиор. Чувство вины, так правильно, долг— чёрта с два. Не стала слушать, потому что хотела доказать всем, себе особенно— она сможет всё исправить. Сможет спасти если не гибнущий мир, то хотя бы тех, кто в нём застрял. А что в итоге? Многие погибли гораздо раньше, чем её нога ступила на раскалённую планету. Кто-то— чуть позже. И сейчас, сидя на широкой каменной балюстраде, продуваемая всеми ветрами, Мира с горечью признавала— несколько тысяч спасённых атради не стоили того, чтобы нарушить обещание, бросить Ллэра одного, когда на кону стояла его жизнь. Бессмысленная жертва, потому что если у него не получится выжить, больше ничего не будет иметь смысла.