Роми тоже касается его лица, водит пальцами по щекам. Он грустно улыбается, прерывается, чтобы поймать губами её ладонь.

— Помнишь, тогда, в Море Истока? Помнишь — быстрее ветра? Мне иногда кажется, что я всё ещё там. Всё ещё бегу за тобой. Или ты за мной?.. А это — иллюзия. Образ. Предположение. Возможное будущее. Мечта умирающего мозга. Что вот я тебя догоню, мы снова упадём в воду, море примет нас — и потом всё будет иначе. Всё пойдёт иначе. До поры до времени. А потом — я снова всё потеряю, и снова буду проживать по кругу тысячу жизней. И никогда не проснусь.

— А если я смогу изменить? — вырывается у Роми. Мира откуда-то знает, что она не собиралась этого говорить. Что ещё не время, слишком рано. Что сама не готова к разговору. Алэй отстраняется, щурится и в этот миг как никогда похож на Ллэра. Роми сбивается, теряясь под его взглядом: — А если завтра станет другим?.. Ты был… ты успел сделать кое-что, чего никогда до тебя… Ты не исчез. У тебя есть семья, понимаешь? Другая семья. Не мы. У тебя есть сын.

Мозаика складывается. Ллэру было двадцать девять, когда Роми явилась к нему. Три года ушло на то, чтоб превратиться в атради. Для тех двоих на обрыве прошло почти тридцать три года.

Картинка опрокидывается. Мира замирает. Каждая клеточка тела ноет, кровь в венах беснуется, готовая взорваться.

Именно в этот момент Плешь наконец пропускает Ллэра. Он выглядит моложе — лишь на несколько лет старше неё самой, хотя лицо — такое же. Наверное, это благодаря его глазам. Серым, ухмыляющимся, почти родным. В них ещё нет горечи вечной жизни.

— Чёрт. Это и есть Плешь? — Тёмный зал его не устраивает. — Как это изменить?

Ответа Ллэр не ждёт. Место начинает преображаться. Исчезает пыль, расползаются гобелены, покрывается трещинами потолок. Бьёт из всех щелей свет.

Алэй встаёт, молча протягивает руку Роми, помогая подняться и ей, прежде чем всё окончательно изменится. Прежде чем исчезнут привычные ступеньки, ведущие к трону, да и сам трон. Прежде чем станет светло, как днём. Отпускает. Делает несколько шагов вперёд. Внешнее сходство с Ллэром остаётся невероятным. Сейчас, когда они стоят друг напротив друга, кажется, что один — отражение другого. Только Алэй чуть выше, и волосы у него светлее.

Роми неподвижной статуей остаётся в стороне.

— Ты тоже атради.

— Сильные гены.

— Ты — атради, — повторяет Алэй.

Он растерян и, кажется, немного… испуган? Его чувства Мире недоступны.

— Это плохо? — Ллэр ухмыляется. Уже тогда почти так же, как сейчас.

— Плохо? Нет. Неожиданно. И очень странно. Действительно, завтра будет другим. Привет.

Колючий, отрезвляющий страх оказывается сильнее глупого любопытства. Мире удаётся блокировать сознание, отстраниться от памяти Роми, и бьющий в глаза свет в Плеши Ллэра сменяется темнотой. В тело снова впиваются острые невидимые иголки, снова трудно дышать. Нестерпимая боль накатывает волной. А потом что-то происходит — быстро, почти молниеносно.

Мира не успевает понять, что именно и как происходит. Только с опозданием осознаёт, что больше не держит руки на висках Роми, не стоит перед ней на коленях, а находится совсем в другом месте, и сжатые в кулаки пальцы упираются в жёсткие диванные подушки.

***

Вместо Роми перед ней сидел отец Ллэра.

Комната точно так же, как и в прошлый раз, тонула в полумраке. Единственный широкий луч пробивался из-под приподнятой шторы и падал на толстую книгу, что валялась возле подушки. Алэй, видимо, как раз перебирался в эркер, потому что одна рука всё ещё лежала на подлокотнике коляски, да так и замер, удивлённо уставившись на неё.

— Могу чем-то помочь?

— Не зна…ю… — Мира с шумом втянула воздух, выдохнула. Медленно выпрямилась, не сводя взгляда с Алэя. Дышать стало легче, но мыслить яснее не получалось. — Ты меня вытащил… сюда?..

— Я даже не знаю, кто ты, — он покачал головой. Ловко завершил перемещение, подтянув ноги руками. Устроился на подушках, книжку сунул в углубление-полку под подоконником. — Садись, что ли.

Мира осталась стоять. Кое-как удалось собрать мысли в кучу. Вспомнилось, как она впервые оказалась в Тмиоре. Интересно, почему Ллэр соврал, сообщив о давно умерших родителях. Наверное, не предполагал, что упомянутое в шутку знакомство состоится так быстро и при таких обстоятельствах. Или не считает Алэя отцом. А может, так было проще, и он не захотел пускаться в пространственные объяснения о своей жизни.

— В общем-то я тоже не совсем знаю, кто я, — усмехнулась она. — Но хотя бы знаю, кто ты. Мы ведь уже встречались. Здесь, в этой комнате. Не так дав… — Мира осеклась.

Пожалуй, самое удивительное заключалось в том, что в привычном понимании между их первой встречей и её неожиданным появлением прошло чуть больше суток, но разница между той Мирой и нынешней в собственных ощущениях была гигантской.

Ллэр был прав. Она на самом деле ничего не понимала и не знала тогда. Совсем ничего. Да и теперь вряд ли больше. Вот только после всего, что случилось за последние несколько часов, что выудила из памяти Роми, что увидела и почувствовала в её воспоминаниях, Алэй казался не просто хорошим знакомым, а кем-то гораздо ближе. Как будто их двоих объединяла общая тайна. А всё, что он, наверное, знает и помнит — грязная полуголая грубиянка, которую без разрешения привёл к нему в дом Ллэр, когда принёс Роми.

Алэй улыбнулся.

— Значит, одним вопросом меньше. Слушай, ты всё-таки присаживайся, а? Если мне придётся всё время запрокидывать голову, то разболится шея и испортится настроение. Если ты знаешь, кто я, то, наверное, знаешь, что со мной, как говорят, непросто.

— «Непросто» — это почти эпидемия, — с улыбкой проговорила она.

— Тебе так удобно?

Мира только сейчас поняла, что машинально присела и так и зависла в воздухе. Что ж, если не задумываться, как именно получалось всё это вытворять, а просто принять, как данность, можно не бояться ни себя, ни того, что случится дальше.

— Вполне.

Она вдруг чётко осознала, что границы необычного в её жизни сместились на несколько тысяч световых лет. И раз уж неожиданно пришлось нарушить покой Алэя, чей возраст измеряется отнюдь не десятилетиями, но при этом он выглядит даже моложе сына, то общаться следует именно так — повиснув в воздухе. Мира с ухмылкой тряхнула головой, опуская взгляд, но через секунду посмотрела ему в глаза.

— Мне начинать готовиться к худшему?

— К худшему вряд ли можно по-настоящему подготовиться, — Алэй всё так же улыбался. — Но я честно обещаю постараться хорошо себя вести.

— Ладно, но я за себя не ручаюсь. Хотя тоже очень постараюсь.

— Как тебя зовут?

— Мира. Есть какие-нибудь предположения, почему я здесь и тебе мешаю?

— Хотела спросить что-то, о чём другие не расскажут. Или Ллэр спихнул на меня классические объяснения.

— В моём случае одних классических объяснений уже не хватит, а не классические как раз выясняют, — задумчиво пробормотала она.

— Тогда… — Алэй прищурился, пожал плечами, и Мира в который раз удивилась, насколько они с Ллэром похожи в один момент и насколько отличаются в другой. — Они все тебя достали, и ты решила, что здесь тебя не станут искать.

Мира рассмеялась.

— Вот последнее похоже на правду, но на самом деле всё несколько сложнее. Я попала к тебе от Роми.

— Тогда слушаю. И ты мне не мешаешь.

— Наверное, что-то в её памяти швырнуло меня сюда.

— Она впустила тебя в свою память? Зачем?

— Она…

Не говорить же, что только что научилась проникать в воспоминания атради. Вряд ли на такое заявление Алэй продолжит дружелюбно улыбаться. Пусть влезать в его голову и проверять на деле, чем может закончиться противостояние, она вовсе не собирается. Но… Лезть к Роми тоже не планировала. К тому же прекрасно помнила, что случилось в последний раз, когда её вот так вот необъяснимо перекинуло с места на место. А следом вспомнила и Адана в его квартире, и что случилось потом.