Роми знала, что найдёт Алэя именно там.

Она старалась незаметно проскользнуть внутрь, хотя понимала, что он всё равно увидит и собьётся с ритма. Его друг, взявшийся помогать Алэю полноценно встать на ноги, говорил, что помехи— это даже хорошо, помогает развивать концентрацию и умение отсекать ненужное, поэтому попросил её приходить каждый раз в новое время, иногда— не одной, иногда— не приходить вовсе. Сбивать с толку, злить, мешать… Мол, Алэй не новичок, пусть не расслабляется. А ей нравилось наблюдать за его тренировками, да и ошибался он не так уж часто, чтобы её присутствие действительно могло помешать.

Сегодня она пришла раньше обычного. Из-за двери доносился звон стали — фехтование тоже было частью программы восстановления.

— Вы оба рехнулись?! — Роми застыла от неожиданности. Наверное, закричала очень громко, потому что они мгновенно остановились, опустили клинки. Она тут же оказалась рядом. — У вас мозги набекрень? Что это?

Неуязвимым атради не было необходимости использовать защитное снаряжение, порезы никого не беспокоили, шрамы не оставались, риска смерти или даже более-менее серьёзной травмыне существовало, но раньше Роми никогда не видела, чтобы они шли друг на друга с боевым оружием.

— Мы полностью себя контролировали, — сказал Алэй.

Его рубашка в нескольких местах была порвана и пропиталась кровью, его друг выглядел не лучше.

— Ага, я вижу.

— Согласись, поединок получился шикарный! — Алэй довольно ухмыльнулся.

— Я не… — Роми шумно выпустила воздух, потом несколько раз раскрыла и закрыла рот.

Она не могла понять, что именно её так напугало, а потом — разозлило. Ведьони в безопасности. Атради мог пострадать, только если в нём почти не осталось энергии, а эти два красавца были, как сытые коты, обожравшиеся сметаны. Никакой объективной угрозы. Мира поставила Алэя на ноги, над болью в отвыкших мышцах он работал. А финал «танца со шпагами» подтверждал, что справлялся Алэй отлично. Былая лёгкость и кошачья грация вернулись почти полностью, ну а раны… Не страшно, заживут. И всё-таки Роми была в ярости.

— Вы степень шикарности по лужам крови устанавливаете? Теперь я понимаю, почему ты просил меня не приходить на тренировки! Ты хочешь… ты…

— Нет, — Алэй не дал ей договорить. Но она и не смогла бы сказать этого вслух: на миг испугалась, что настроение у него не хорошее, а истеричное, и за этим скрывается желание ещё раз попробовать со всем покончить. — Приятно контролировать своё тело. Приятно ощущать силу. А фехтование, — шпага со свистом рассекла воздух, — мне всегда нравилось.

— Сегодня у меня нет на это времени… — Роми и не думала успокаиваться. Раздражённо вскинула руки и зашагала прочь.

— Рэм, стой! Чёрт, подержи. — Звякнул металл, наверное, Алэй всучил шпагу другу. — Рэм! — Он догнал её уже в коридоре. Поймал за плечи, заставил остановиться и обернуться. — Ну что ты?

— Ну что я?! Ну что вы! Вы двое… вы как дети!

— Ага, — просто ответил он, улыбаясь.

— У вас в голове ветер.

— Ага. Всегда ты была ветром, теперь мой черед. И это здорово, это очень… живое ощущение. Светлое.

— Светлое… — передразнила она. — Алэй, ты же знаешь. Вечной жизни скоро не будет. А без неё не будет неуязвимости. Всё это — временное. Ещё день, два, месяц — и всё. Может, час! Ты сегодня себя изрежешь, развлекаясь, а завтра не сможешь залечить раны! И…

— Ты права.

— Что?..

— О, меня услышали! — он взял её за руки, сжал ладони. Посмотрел в глаза. — Ты права, я как ребёнок. Как заново родился. Мир кажется другим, и я ношусь по нему беспечным ветерком. Не знаю, что со мной сделала Мира, но… Я верю, что она не просто починила мой позвоночник. Она убила остатки рака, который продолжал меня травить все эти семьсот лет. И я страшный эгоист, да. Но я рад, что Тмиору наступает конец. Что нам придётся вывернуть себя наизнанку. Что мне понадобится пластырь или даже визит к врачу, если я поранюсь. И что, может быть, останется шрам.

— Думаешь, будет так просто? Посмотри! — Роми вырвалась, махнула на пейзаж за огромным окном. — Идёт дождь, Алэй. Дождь! Уже целую неделю. Да, облака не мешают солнцу, но… Если… когда Тмиору наступит конец— мы погибнем. Нам некуда идти. Не у кого просить помощи. Содружества, которое заперло нас здесь, уже тысячелетия как не существует. Пусть у нас получилось пережить их, но они добились главного — мы всё равно погибнем.

— Необязательно. Мы можем вернуться домой.

— Эннера не примет атради.

— Неправда. Нас может не принять Бэар, но он лишь мегаполис под куполом. Остальная планета пуста. Её солнце даст нам энергию, пока мы ищем постоянное решение.

Они не первый раз заговаривали об этом. Алэй, который никогда не считал себя атради, теперь говорил «мы». И от этого Роми становилось тепло. Она начинала верить, что всё ещё может получиться, что у них есть выход. И перестала злиться на порезы.

Алэй был с ней в пещере, полной светящихся шаров, когда Роми решила туда вернуться. Потом она ему всё рассказала. С самого начала. С того, что ещё совсем недавно не помнила.

Она боялась, что правда испугает его, отвернёт. Ведь раньше Роми была абстрактно вечной, а теперь бесконечная жизнь превратилась в цифры. Но Алэй сказал, что не имеет значения ни древняя вина, ни старые ошибки. Есть только мир, который рушится, и есть будущее, которое необходимо создать. Есть задача, и она, Роми, не одна против упрямых идиотов, которые не хотят верить.

— Атради не пойдут. Зачем им голые просторы Эннеры, когда есть уютный Замок в Тмиоре? Мы не сможем их заставить.

— Когда запахнет жареным— побегут. Вот увидишь.

— А если— нет? А еслине успеют? Мы должны уйти отсюда раньше, чем всё начнется. Но в это сложно поверить. Почти невозможно. Когда Мира оживила меня, я недолго верила в собственную смертность. Легко убедила себя, что просто была без сознания. А когда мы нашли Самара… Тогда… — Роми покачала головой. — У меня нет слов, которые убедят истинных. Я не лидер, никогда им не была. Я просто несу в себе память Кайи Эннаваро. Это она была одной из тех, кто стоял у истоков. Я же просто…

— Ты— её дочь, и это уже не «просто». А ещё у тебя есть я.

— Ты тоже не лидер.

— Уверена? — Алэй усмехнулся. Странно усмехнулся, неожиданно серьёзно. Она никогда не видела такого выражения у него в глазах. Желание ляпнуть, что он не из истинных, моментально исчезло. Лёгкий ветер может набрать силы и задавать курс. — У тебя ещё есть Ллэр, где бы он ни шатался.

— Да, но… Если истинные мне поверят, они объявят его виновным в сегодняшних бедах Тмиора. Он привёл сюда Миру, из-за него здесь оказались Тени, убившие Самара и сломавшие печати на пещере.

— Им будет нужен крайний. Как всегда. Мы все— слишком люди. И…

— И крайней станет Мира, — закончила за него Роми. — Думаешь, Ллэр знает, где она?

Алэй многозначительно хмыкнул.

— Ты прав. Если кто-то и знает… — вздохнула Роми. — Ты говорил с ним?

Алэй едва заметно качнул головой.

— Давно.

— Вы должны постараться.

Он отвернулся к окну.

— Мира сказала мне, что я его не люблю. Не прямо так, но… смысл был такой. Ты же знаешь, что это неправда?

Роми нашла его руку, сжала ладонь. Она знала. Ллэр тоже знал.

— Можно я тебя испачкаю? — неожиданно спросил Алэй.

— Что?

— Вымажу в собственной крови, — он засмеялся, ничего больше не объясняя. Не дожидаясь ответа, привлёк Роми к себе, крепко обнял. — Вот так, — прижался щекой к её волосам. — Теперь они тебя испугаются и наконец прочистят уши.

— Они?..

— Истинные. Те, к кому ты сейчас пойдёшь. Ты же пойдёшь?

— Откуда ты…

— Я всё всегда знаю, это у Ллэра от меня.

Роми тихо засмеялась. Её действительно ждали те, с кем она решилась поговорить наедине, и, если надо— за шкирку отволочь в пещеру и ткнуть носом в капсулы. Пусть вспомнят. Пусть поверят. Ведь завтра уже может быть поздно. Если Тмиор накроет огненным морем, возвращая ему прежний облик, кто знает, удастся ли добраться до воспоминаний тогда? Пещера герметична, но как поведёт себя Надпространство после всего?