— Нифига себе, — тихо пробормотала Таисия и с уважением посмотрела на меня.

После окончания собрания мы с нею шли по улице, наши дома были совсем рядышком, через два дома, так что было по пути.

И тут Таисия сказала:

— А ведь вы, Любовь Васильевна, стратег.

— Да какой я там стратег, — легкомысленно улыбнулась я, — обычная тётка преклонных лет.

— Нет, — покачала головой она, — я до того, как в ЖЭК прийти, в горкоме партии у нас работала, в молодости, секретаршей у Ивана Ивановича.

Мне это имя ни о чём не говорило и Таисия, видя, что я не погружаюсь в полуобморочное состояние, пояснила, — это самый главный человек у нас в Калинове.

Я поняла, что в этом месте положено изумлённо ахнуть. И, чтобы сделать приятно Таисии, послушно ахнула. Изумлённо. Мне не трудно.

— Так вот, — продолжила Таисия, вполне насладившись произведённой на меня реакцией, — к нам, в горком партии постоянно разные делегации приезжали. И однажды был один генерал, товарищ Петров. Так вот он тоже был такой же стратег.

Я напрягла память, но ничего про товарища Петрова так и не вспомнила.

Ну и бог с ним, а вот, то, что Таисия начала догадываться — не есть гуд. Надо быть осторожнее.

На следующий день ко мне подошла Ксюша.

Она долго мялась, ходила вокруг да около и ждала, что я должна всё сама догадаться. А я в это время в третий раз уже тщетно пересчитывала поступившие журналы и мне было совершенно некогда.

Ксюша, то есть Ксения Сергеевна Зыкова, помялась ещё немного, и, видя, что я не реагирую, выдала:

— Любовь Васильевна, скажите пожалуйста, а эта Таисия Сергеевна… она долго у нас в группе будет?

— А тебе зачем? — не отрываясь от бумаг, спросила я.

— Да так… — покраснела девушка.

— Ну раз так, значит, так, — буркнула я и вернулась к подсчётам.

Ксюша ещё немножко помялась и отвалила.

Я оторвалась от журналов и понимающе хмыкнула — первый пошел.

Буквально в этот же вечер ко мне подошел Пивоваров. Он весь кипел от возмущения:

— Любовь Васильевна! — возмущённо выпалил он, — что это происходит⁈

— А? Что? — захлопала я глазами.

— Ну ваша эта… протеже… что она себе позволяет⁈ — сердито сказал он.

— Какая протеже? — включила дурочку я.

— Таисия эта.

— А что не так, Пётр Кузьмич?

— Почему она лезет туда, куда не просят⁈ — рассердился он, — Я — заслуженный юрист Калинова, между прочим, а она кто такая⁈

— Да что она уже натворила?

— Она сомневается в моих методах! — проворчал он.

— Ну… Таисия Сергеевна — опытный кадровик, все эти тонкости прекрасно знает, — ответила я, стараясь, чтобы злорадство не проскользнуло в моём голосе, и Пивоваров ничего такого не заметил, — Очевидно она где-то нашла не состыковки и решила подкорректировать. для этого её и пригласили.

— Да что вы говорите! — возмущённо топнул ногой Пивоваров, — какие у меня могут быть не состыковки⁈ И что эта пигалица в них понимает⁈

Он ещё немного поорал и умчался в гневе.

А я хихикнула и продолжила заниматься своими делами.

Когда подошла Сиюткина, я еле-еле удержалась, чтобы не расхохотаться. Но сделала постное лицо и спросила:

— Что случилось, Ольга Ивановна?

— Любовь Васильевна, — доверительно сказала она, — это, конечно, не моё дело. Но я уже полдня наблюдаю за Таисией Сергеевной.

— И как вам она? Правда же — прекрасный специалист?

— Не знаю, какой она специалист, — проворчала Сиюткина, — но как человек… я не понимаю её…

— Что стряслось?

— Она умудрилась поссориться почти со всеми из нашей группы! Вы представляете? Даже Пивоварова довела до нервного срыва. Он так с нею ругался. А потом подключилась Белоконь и они чуть не поубивали друг друга. Хорошо, что сестра Инна в это время зашла, иначе даже не знаю, чем бы всё закончилось.

Я внутренне ликовала. Пока всё шло так как надо. А вслух спросила:

— Ольга Ивановна, у вас как с английским?

— С английским? — удивилась такой резкой и неожиданной смене темы она, — а зачем вам это?

— Ну мы же вроде как в Америку собираемся, — напомнила я.

— Ну да, — понятливо кивнула та и с гордостью пояснила, — с английским у меня неплохо.

— Неужели? — удивилась я, — в советских школах уроки английского проходили формально, и ученики, хоть и зубрили много всякой ерунды, но почти не разговаривали.

— А я училась в спецшколе. Для детей партийный работников. С углублёнными языками. Я и французский, и немецкий хорошо знаю, — похвасталась она, — родители думали, что я по дипломатической линии пойду. А я влюбилась в Ярослава, и пошла учиться в Тимирязевку, чтобы с ним быть вместе. А потом замуж вышла, на третьем курсе, дети пошли…

— Это отлично, — кивнула своим мыслям я.

— Так что в Америке я не пропаду, спросить дорогу в Голливуд сумею.

Я улыбнулась и задала вопрос:

— Ольга Ивановна, а вы природу Америки хорошо знаете? Меня местная растительность интересует.

— А зачем вам растительность?

— Хочу понимать, какие виды деревьев и трав там неустойчивые.

— Неустойчивые к чему?

— К появлению других видов. К примеру, чужеродных, — усмехнулась я.

— Простите, но разве внедрение чужеродных видов не является биологическим загрязнением? — нахмурилась Сиюткина.

— И диверсией, — кивнула я и добавила. — Ольга Ивановна, я вас очень прошу изучить этот вопрос досконально.

Сиюткина пообещала изучить и отчалила. А я задумалась. Устроить америкосам внутреннюю экологическую катастрофу, чтобы им было чем заниматься и не лезть в жизнь других стран — это ещё полдела. Но нужно бить по всем фронтам. И особые надежды были у меня на товарищей Комиссарова и Куща.

Интересно, она-то хоть английский знают?

А на работе, на следующий день, у меня на столе обнаружилась коробка конфет «Птичье молоко» и три печальных гвоздички, сиротливо лежащие среди бумаг.

Зашибись!

Кажется, моим спокойным денькам пришел конец, — вздохнула я.

Чёртов Алексей Петрович взялся за меня решительно и неотвратимо. И вот как его теперь спровадить?

Нет, так-то от небольшого романтического приключения я бы не отказалась. У каждой женщины должен быть рыцарь её сердца. А если не рыцарь, то хотя бы любовник. Иначе потом всякие болячки женские начинаются. Да и обабиться без наличия рыцаря незаметно можно. Вот ходит такая женщина, ходит, вся воздушно-красивая, вся в локонах, на каблучках и в рюшах. А потом вроде и не так много времени прошло, бац — и она уже в туфлях на низком ходу, волосы в пучок, без косметики и растолстела так, что ни в одну юбку не влезает.

Да и просто, романтика — это приятно.

Но не сейчас, когда на кону стоит жизнь моего Пашки. Когда я уже начала хоть какие-то реальные шаги делать. И тут сейчас престарелый ловелас этот, как чёрт из табакерки!

Хотя не такой уж он и престарелый. Если по правде, то я его ведь значительно старше.

Я задумалась и поймала себя на мысли, что на полном серьёзе размышляю, как бы приобщить Алексея Петровича к диверсионно-партизанской деятельности. Он таки научный сотрудник, значит, мозги однозначно есть. Осталось найти и ему соответствующую общественно-полезную роль в моей группе.

И вообще — хочу забабахать им цветную революцию в какой-нибудь Алабаме и Техасе. Пусть развлекаются, пока мы будем свою страну из осколков обратно склеивать.

Лишь бы нас не трогали. И не мешали.

Я поставила гвоздички в вазочку, налила туда воды из большого графина и раскрыла свой «Блокнот мести».

На первой странице я вывела каллиграфическим любашиным почерком:

«План действий»…

Сразу после работы, я прямиком отправилась в знакомый подвал к Игорю, как мы и договаривались. Был обычный рабочий день и видеосалон начинал работу позже. До сеанса ещё было время, и в зале, кроме Игоря и Олега, больше никого не наблюдалось.