– Что – там? – рассердился начальник царской хилии. – Объясни толком.

– Караван, – с достоинством ответил ему поваренок, кланяясь – видно только теперь узнал знаменитого военачальника. – Очень большой караван. Много воинов и все в панцирях.

– Ладно, дуй дальше, пострел… – миролюбиво шлепнул его пониже спины Вартан. – Кто это может быть? – задумчиво спросил он Митридата, не надеясь на ответ; царевич молча пожал плечами.

Когда они, впопыхах облачившись в воинскую амуницию, поспешили к воротам, на площадь перед дворцом уже въезжали закованные в броню воины. Но копьях, частоколом высившимся над шлемами, пестрели разноцветные значки, сверкающее железо панцирей было покрыто слоем пыли, а уставшие и голодные кони в нетерпении ржали и рвались утолить жажду из огромного фонтана, куда из горных источников по керамическим трубам поступала ледяная вода.

Царь Антипатр уже был здесь, и, улыбаясь, приветствовал всадников. Один из них, в панцире с золотой насечкой, соскочил с коня и преклонил колено перед властелином Малой Армении. Царь подал ему руку, помогая подняться, и обнял.

– Эге, да это Тигран! – воскликнул радостно Вартан Черный. – Дорогой и долгожданный гость. Ахей! – вскричал начальник царской хилии, чтобы привлечь внимание сына царя Великой Армении. – Хайре, Тигран!

– О, Вартан Черный! – обрадовался царевич, пожимая руку военачальнику царя Антипатра. – Наслышан, наслышан про твои подвиги. Я думал, ты до сих пор воюешь с каппадокийцами.

– Слухи, сплетни… – смутился Вартан. – Всего лишь несколько незначительных стычек на границе.

– Не прибедняйся, у меня сведения надежные, – любовно похлопал по литой груди Вартана царевич. – Нам бы такого воителя, как ты… Кого я вижу! – вскричал в радостном изумлении Тигран, заметив скромно стоящего в сторонке Митридата. – Дионис! Дружище, как я счастлив! – они обнялись.

Митридат тоже был рад встрече. Почти одногодки с Тиграном они сдружились очень быстро и были как братья. Оба с горячей кровью, любители охотничьих забав и, втайне от окружающих, даже самых близких, великие мечтатели, Тигран и Митридат сразу поняли, что у них родственные души. Вартан Черный, несмотря на внешнее добродушие, человек замкнутый, втайне завидовал юношам, которые были неразлучны – у начальника царской хилии никогда не водилось друзей, а приятелей он менял так же часто, как и возлюбленных.

В пылу радостного возбуждения никто не заметил, как вслед за воинами личной охраны Тиграна в ворота въехал на тонконогом мидийском скакуне одетый в черное человек с пронзительным взглядом. За ним небольшой кучкой следовали разодетые в пышные персидские одея-ния мужчины; в них без труда можно было узнать купцов. Их караван уже свернул на рыночную площадь, где в предвкушении торгов волновались арменийки. Появление чужеземных караванов для женщин Ани-Камаха было событием немаловажным (чем-то сродни театральным представлениям в Элладе), а тем более персидских, привозивших великолепные ткани на любой вкус: от прозрачных и воздушных, как паутина, до тяжелых златотканных, отсвечивающих перламутром всех цветов и оттенков.

И лишь когда конюхи стали уводить лошадей в конюшни, Вартан обратил внимание на молчаливую группу во главе с их предводителем в черном плаще, из-под которого виднелась дорогая и необычайно прочная кольчуга.

– Кто эти люди? – встревоженно спросил он Тиграна, в этот момент расточавшего любезности придворным матронам и юным прелестницам.

– А, – беззаботно махнул рукой царевич. – Купцы. Встретились по пути. Мы были им вроде дополнительной охраны, – он рассмеялся. – Платой за наши услуги служило отменное книдское вино, – Тигран лукаво подмигнул Вартану Черному. – Между прочим, у меня еще сохранился бурдючок с этим божественным напитком. Завтра угощу, приходи.

Начальник царской хилии, отступив в тень, некоторое время пристально наблюдал за персами, а затем позвал начальника дворцовой стражи, рослого детину с квадратным подбородком и настороженным взглядом.

– Мне они не нравятся, – сказал Вартан Черный, указывая глазами на купцов. – К сожалению, долг гостеприимства обязывает нас предоставить им стол и кров, но это не значит, что они могут болтаться, где заблагорассудится. Пока эти персы во дворце, следи за каждым их шагом. Заметишь что-либо подозрительное – убей, не раздумывая. Приставь к ним лучших своих людей.

– Понял… – хищно сверкнул белками глаз начальник стражи. – Не волнуйся, у меня мышь не проскочит незамеченной, – он поторопился уйти в помещение, где отдыхали его воины.

– Поди сюда! – позвал Вартан дворцового ойконо– ма. – Купцов во дворце не оставлять, – приказал он. – После пира пусть отправляются на ночлег в постоялый двор. Пускай там приготовят постели и все, что необходимо.

Ойконом молча кивнул и трусцой побежал выполнять указание. Начальник царской хилии заметил, как человек в черном плаще, от которого не укрылась суета вокруг Вартана, пристально посмотрел в его сторону. Их взгляды встретились, и армениец почувствовал невольный холодок между лопаток. Ему показалось, что на него смотрит змея, изготовившаяся к броску. Превозмогая внезапное отвращение, Вартан Черный вежливо улыбнулся и жестом пригласил купцов в термы, где уже плескались воины Тиграна.

Пир удался на славу. Столы ломились от кувшинов с вином и разнообразных закусок, а новым яствам, казалось, не будет конца. В парадный зал по настоянию Тиграна были допущены и женщины, и старый Антипатр потихоньку радовался такому новшеству – в присутствии прекрасноликих наяд мужчины вели себя сдержанно и относительно благопристойно.

Митридат, к вину относившийся почти равнодушно, насытившись, постарался исчезнуть как можно незаметней. У него почему-то испортилось настроение, несмотря на радость встречи с Тиграном. Возможно, причиной этому послужило слишком шумное общество, ненавистное им еще с тех времен, когда царица-мать едва не силком тащила его на буйные пиры, часто превращавшиеся в настоящие вакханалии. А может, ему не понравился пристальный взгляд, похожий на удар холодным клинком, которым посмотрел на него персидский купец, одетый в черное. Приученный своими скитаниями к бдительности и осторожности, Митридат сделал вид, что не заметил дикой злобы, сверкнувшей в черных глазах перса, но внутренне подобрался и подал условный знак Гордию, помогавшему слугам подавать на стол. Оруженосец понял сразу, что имел ввиду его господин, и с этого момента стал следить за купцом, как кот за мышью.

Улучив миг, когда гости пили заздравную в честь какого-то древнего арменийского героя, Митридат встал из-за стола и быстро вышел во внутренний дворик, к своему любимому водоему. Уже стемнело, и царевич, с удовольствием подставив разгоряченное лицо свежему ветерку, уселся на камни под одним из каштанов.

Но он ошибся, когда думал, что за ним наблюдает только мрачный перс. Еще одни глаза, карие и влажные, как у дикой лани, отмечали каждое движение нашего героя. И когда он вышел, девушка, стройная, как кипарис, и еще чересчур юная для того, чтобы стать чьей-либо супругой, незаметно последовала за ним, сгорая от стыда, но, тем не менее, решительно и целеустремленно.

Несмотря на то, что девушка скользила по камням дворика как бесплотное видение, Митридат, еще не утративший остроты слуха, приобретенной на вольном просторе, все же услышал ее. Едва она приблизилась, как юноша стремительно вскочил на ноги и его кинжал едва не пронзил маленькую острую грудь.

– Ах! – вскрикнула в испуге девушка и пошатнулась, теряя сознание.

Испуганный не менее юного создания своей, едва не ставшей роковой, ошибкой, Митридат подхватил девушку на руки и бережно положил на мягкую траву под каштанами. Затем, снедаемый раскаянием, едва не роняя слезу, он стал черпать ладонями воду из бассейна и лить на ее бледное лицо.

В себя она пришла быстро: то ли обморок был не очень глубоким, то ли вода оказалась чересчур холодной. Как бы там ни было, но девушка мигом вскочила на ноги и гневно бросила: