А как поживает наш общий знакомый, достопочтенный Авл Порций Туберон? Чересчур бурные и волнующие события, случившиеся по прибытию сарматского посольства в Пантикапей, как-то заслонили от нашего взора деяния римского агента, конечно же, вовсе не собиравшегося все это время пребывать в неге и бездействии, наслаждаясь чистым морским воздухом и видом на безмятежный Понт Евксинский, сонно ворочающий нескончаемые водные валы. Поэтому оставим ненадолго звенящее доспехами ристалище, и перенесемся в одно из тех мрачных и небезопасных для простого гражданина Пантикапея мест неподалеку от гавани, где нашел себе пристанище осторожный и предусмотрительный Оронт.

Комната поражала запущенностью и пустотой. Только под одной из глинобитных стен на охапке сена валялись барсучьи шкуры и замызганая кожаная подушка – судя по всему, спальное ложе заместителя начальника следствия Понтийского царства. Авл Порций, мрачный и задумчивый, сидел на колченогом дифре с поломанной спинкой; напротив него на деревянном чурбаке примостился Оронт, при свете коптилки просматривающий какие-то записи. В комнате витал стойкий запах пропитанной лошадинным потом сбруи и человеческих нечистот. Похоже, что римский агент и его подручный кого-то ждали.

Наконец скособоченная дверь скрипнула, отворилась, и на пороге появились подчиненные Оронта – два перса с отталкивающей внешностью садистов и палачей. Они поддерживали под руки Макробия, помертвевшего от страха. Ночью его вытащили из теплой постели и, закутав в попону, доставили в Пантикапей. После бешеной скачки купец едва не отдал богу душу, и только горячая купель и чаша подогретого вина с пряностями помогли ему вернуться в состояние, граничащее с безумием. Он что-то бормотал, брызгая слюной, и таращил помертвевшие глаза на огонек масляного светильника.

– Так-так-так… – с удовлетворением протянул Туберон. – А вот и мы. С прибытием, Макробий! Давненько не виделись.

Однако его обращение осталось безответным – Макробий только вздрогнул и закатил глаза под лоб.

– Принесите жаровню с углями! – резко приказал Оронт персам. – Мы его сейчас немного подогреем, чтобы пришел в себя, – с гнусной улыбкой обратился он к Туберону.

– Не торопись, – с осуждением посмотрел на него Авл Порций. – Это всегда успеется. Надеюсь, что мы договоримся без твоих штучек. Лучше пусть подадут ему вина, да хорошего, покрепче. И какую-нибудь скамью.

Пожелания римского агента были исполнены немедленно. И вскоре наш бедный купец, которому едва не силком влили в горло чашу крепкого хиосского вина, мог самостоятельно сидеть на обгаженной голубиным пометом скамье со спинкой, невесть где отысканной пронырливым живодерами Оронта. Жаровню тоже внесли, и теперь в комнате стало гораздо уютней и теплей от жарких, посверкивающих расплавленным золотом, древесных углей.

– Оклемался? – с неприятной усмешкой спросил Туберон, наблюдая, как лицо Макробия постепенно приобретает свой обычный пергаментно-желтоватый цвет.

– Ты?! – воскликнул купец и в невольном страхе замахал руками, будто отгоняя страшное видение.

– А то кто же? Успокойся, Макробий, ты среди друзей.

При этих словах Туберона лицо Оронта покривила злобная ухмылка. Многозначительно глядя на Макробия, он достал из переметной сумы железные щипцы и сунул их в пылающие угли.

Не отводя взгляд от змеиных глаз Оронта, купец с трудом выговорил:

– Что… т-тебе… н-нужно?

– Вот так бы сразу, – благодушно отхлебнул Авл Порций глоток вина из чаши. – Мне сегодня недосуг тут тары-бары с тобой разводить, нужно спешить на воинскую потеху – она обещает быть весьма интересной. У меня к тебе несколько вопросов. Возможно, и не весьма приятных для твоей персоны, но, увы, дорогой мой Макробий, служба. И хочу напомнить, что ты, как и твой покорный слуга, – он церемонно поклонился, – граждане Рима. А это, знаешь ли, обязывает кое к чему.

– Говори, я слушаю, – собрав все свое мужество, горбун пронзительно посмотрел на постную физиономию бывшего приятеля.

– Не встречался ли тебе где-нибудь в Таврике царевич Митридат? Это главный вопрос, и подумай хорошенько, прежде чем ответить, – с угрозой произнес помрачневший Туберон.

– Нет, – коротко выпалил Макробий, смело выдержав испытующий взгляд Авла Порция.

– Верю, – с разочарованием сказал римский агент.– Очень похоже на правду. Ладно, второй вопрос: а не знаешь ли ты, где сейчас находится наш общий знакомый Рутилий?

По тому, как Авл Порций и Оронт обменялись молниеносными взглядами, все еще не утративший остроту ума и проницательности из-за вышеназванных перипетий Макробий понял, что им все уже известно, и они просто испытывают его. Мысленно испросив у богов прощения за невольное предательство своих освободителей, он ответил почти без запинки:

– Знаю.

– Ну-ну, говори, я весь внимание.

– Когда ты меня предал пиратам-киликийцам, Рутилий помог мне обрести свободу, – с вызовом ответил купец.

– Кто старое помянет… – поморщился Туберон – для него эти воспоминания были как соль на открытую ра-ну. – Обстоятельства, мой дорогой Макробий, иногда бывают выше всяческих благородных соображений. А как бы ты поступил на моем месте?

– Не знаю… – нахмурился Макробий, в глубине души сознавая правоту соотечественника.

– То-то и оно… Ладно, это все детский лепет. Где Рутилий?

– В Пантикапее. По крайней мере был год назад. Я ссудил его деньгами и… – купец едва не проговорился, что он еще и помог устроиться беглому бунтовщику на службу к царю Перисаду.

– Что – и? – взгляд римского агента, казалось, готов был пробуравить Макробия насквозь.

– И подарил воинское снаряжение, – отважно соврал Макробий, стараясь не выдать себя ни единым движением.

– Благодетель, – криво ухмыльнулся молчавший до сих пор Оронт.

– Опять-таки – обстоятельства, – назидательно изрек Туберон, довольный покладистостью обычно строптивого купца.

Только теперь он до конца поверил Макробию – сведения, добытые Оронтом, полностью совпадали с признаниями купца. К счастью для горбуна, перс так и не раскопал, кто дал рекомендации Рутилию, Пилумну, Руфусу и Савмаку для поступления в царские хилии.

– И последнее, – на лице Туберона появилось слащавое выражение. – Ты тут заикнулся о деньгах, что ссудил этому клятвопреступнику Рутилию…

– Своему освободителю, – с вызовом перебил его Макробий.

– Не придирайся к словам. Смысл и так понятен. Так вот, дорогой мой Макробий, мы, знаешь ли, понесли некоторые затраты ради нашей знаменательной и долгожданной встречи. А поскольку ты, как истинный гражданин всемогущего Рима, обязан помогать соотечественникам в этих варварских краях и словом и делом, поэтому не грех тебе наши затраты – весьма солидные! – возместить. Не так ли?

Макробий уже давно понял, к чему они в конце концов придут, а потому лихорадочно пытался найти выход из западни, устроенной ему сладкоголосым «приятелем» с волчьим оскалом. Но, увы, даже его незаурядный практичный ум, изощренный в разных коммерческих махинациях, был беспомощен против грубой силы и жестокости этих двух негодяев.

– К сожалению, мои дела сейчас в упадке, – сделал скорбную мину ростовщик. – Да и что можно иметь в этих нищих, полупустынных краях, где войны не прекращаются ни на один день?

– Не прибедняйся, старый скупердяй! – весело подмигнул ему Туберон, ожидавший нечто подобное – уж он-то достаточно хорошо знал невероятную прижимистость и жадность ростовщика. – На охрану тебе хватало, и с лихвой. Кстати, должен сказать, что теперь твои расходы сократятся – нанятые тобой каллатийцы уже больше не станут просить прибавки к жалованию. разве что оттуда… – он показал пальцем вниз.

Оронт злобно расхохотался. Не разжимая губ, засмея-лись и персы, до сих пор безмолвными тенями таившиеся в темных углах комнаты.

– Сколько ты хочешь? – с отчаянностью обреченного прошепелявил горбун.

– Двадцать талантов серебром, – с грубой прямотой ответил Туберон – ему уже начал надоедать этот театр. – И как можно быстрее.