Для себя Санька организовал в Коломенском конюшенный двор и обучил конюхов объезжать лошадок. За год они подготовили около пятисот пар. За это же время Александр получил прерогативу отбора месячных жеребят, по только ему известным критериям. Их сразу приучали к парной упряжи и управлению длинными вожжами.

Теперь Александр ждал свой тысячесанный обоз со снабжением с особым нетерпением и со страхом. Кормить лошадок и возничих было не чем.

* * *

— Вот, смотри. Берём цемент две части, песок — пять частей, щебень — девять частей. Перемешиваем в этой емкости, закидываем в бочку, добавляем воду, перемешиваем и крутим эту рукоятку. Добавляем ещё немного воды. Крутим. Вываливаем в носилки. Ребята уносят. Давай, давай ребята! Шустрее!

«Ребята» из бригады оборотней подхватили тяжеленые носилки и побежали по деревянному настилу вверх на стену.

— Сюда в бочку заливаем воду, крутим, споласкиваем и тоже выливаем в носилки. Ребята и эти носилки забирают. Забирайте, ребята. А мы пошли следом.

Александр и Выродов поднялись следом за «ребятами», где первая пара уже вылила одни носилки в опалубку стены. Вторая пара вылила цементную воду из вторых носилок в первые, обмыла остаток смеси и смешала с раствором в опалубке.

— Так… Перемешиваем воду с раствором. И так заливаем короб полностью. Можно бутить камнем, если он есть. Становится камнем за сутки. Стену толщиной в локоть никакие ядра не возьмут. Монолит.

Выродов потрогал пальцами уже отлитый участок стены и покачал головой.

— Монолит…

— Можно лить любые формы в зависимости от опалубки. Если залить в бочку, можно вылить колонну. Можно сразу вставить крючья, или петли для дверей. Ты заметил, что ворота мы пока не навесили и арку не возводили? Арку будем лить. Воротные петли должны приехать с обозом. Решётка и подъёмный механизм, тоже.

— Не знаю, для чего я вам? — Почти обиженно спросил Выродов.

— Всё просто, Иван Григорьевич. То, что я задумал, это эскиз, набросок. Я не знаю нюансов строительства. Ты знаешь, так как не одну крепость построил. Я даю тебе инструмент. Не хочешь лить, строй из камня, а цемент без щебня используй, для скрепления камня, как известь. Я вмешиваться в строительство твоей крепости не буду. Делай как хочешь и как знаешь. Мне есть, чем заняться. Согласен, Иван Григорьевич?

Санька протянул ему открытую ладонь. Выродов поскрёб бороду и улыбнулся.

— Согласен.

Санька, после приезда архитектора Выродкова, мог от дальнейшего строительства города отойти и наконец-то перейти к основным своим целям. Предстоявшая война со Швецией и Ливонией предполагала наличие Российского Балтийского флота, который ещё надо было построить.

Уже в тысяча пятьсот пятидесятом году от рождества Христова Россия предъявила Ливонскому ордену ультиматум о выплате Дерптского долга и орден встал перед выбором, либо уходить под руку Речи Посполитой, либо воевать с Русским царём. Как понимал Александр, Россия сама искала повод для отъёма прибалтийских земель и выходу к морским торговым путям, а потому отношения обостряла.

К середине шестнадцатого столетия Тевтонский орден разделился, переведя северные земли в статус обычного герцогства. Ливонский орден пока «держался»,но внутренние враги пытались секуляризировать[1] его по подобию Тевтонского.

Как показала история, в этих процессах в первую очередь было заинтересовано Королевство Польское во главе с королём Сигизмундом Вторым Августом, которое поставило перед собой цель поглотить эти территории, для чего ввела своих людей в руководство орденов и своей цели, в конце концов, достигло. А для этого очень успешно разыгрывало карту «злодейки России». Легко разыграла, потому, что Россия сама давала повод опасаться её экспансии.

У Польши своего флота не было. У рыцарей был, но речной. Для своих походов они нанимали крупнотоннажные торговые суда Ганзы. В Балтике хозяйничали Датчане и Шведы.

Ивангород порта не имел, ибо не имелось смысла, так как Ливонцы Нарову для русских судов перекрывали. В той истории Россия только в тысяча пятьсот пятьдесят седьмом году, захватив крепость Нарву, поставила на реке порт, а в тысяча пятьсот шестьдесят седьмом году построила «нарвский флот».

В этой истории Александр хотел заиметь флот чуть раньше. И немножко другой.

* * *

Тот, кто построил хотя бы один корабль своими руками, тот может построить и другой корабль. А кто построил маленький корабль, построит и большой. При несколько большем напряжении ума и сил, конечно. Вот Санька, как только определился с местом закладки города, начал строить сразу четыре больших стапеля, которые к августу уже стояли с килями и шпангоутами будущих кораблей.

После прихода санного каравана с цементом и другим снабжением, Александр весь отдался строительству кораблей. Стапеля Санька поставил в виде высоких коробов. На верхние точки навесил переданные Мокшей канатные блочные тали и начал крепить подготовленные бортовые «доски» привезёнными из Коломенского железными гвоздями. Меди или бронзы было очень мало.

Для того, чтобы железо не соприкасалось с морской водой, гвозди утапливали в двадцатисантиметровой толщины «доске» сантиметров на десять, отверстие заливали смолой и забивали сосновой пробкой. Таким образом экономили на длине гвоздя.

По берегам Луги росли сосны и ели, изредка ольха. Дуба не было вовсе. Но, оказалось, что из сосны собирать корабль даже сподручнее.

К апрелю Выродков поднял стены крепости на нужную высоту, а Санька собрал первый корабль. Цементу Иван Григорьевич радовался, как дитя в песочнице. Он налепил из него вполне симпатичных армированных ангелов и укрепил их на стенах и башнях. С такими «излишествами» мощная крепость стала смотреться красиво.

На весенний торг прибыло двадцать восемь шведских судов и тридцать ганзейских. Санькин корабль встречал гостей на входе в устье, досматривая каждого, но не сильно тщательно, лишь убеждаясь, что корабли, действительно, пришли торговать.

Александр скупил у Шведских купцов медь и олово, пополнил городские запасы соли, продал шёлковые и льняные ткани, пеньковые канаты, растянувшиеся по берегам Луги, как длинные колбасы, и остался в значительном «наваре».

Местные жители продали воск и мёд, собранные осенью и закупили шерстяную ткань и соль. Цена за ткань Саньке не понравилась, но селяне были довольны, купцы платили с неё пошлину и он не стал вмешиваться в ценообразование.

Ямские купцы скупили остаток шерстяных тканей и соли. Новгородские привезли пушнину, но у иностранных гостей серебро закончилось ещё на Саньке.

«Члены торговой гильдии» имели право первоочерёдного закупа, что очень удивило остальных именитых купцов.

— Послушай, Александр Мокшевич, — подкатил вечером первого дня торгов к Саньке купец из Новгорода. — Ты так распугаешь всех купцов.

— Каким образом? — Удивился Ракшай. — Почему?

— Но ведь ты, скупаешь всё на корню, а потом даёшь право дальнейшего выбора товара в первую очередь местным крестьянским общинам, вступивших в какую-то «гильдию». А мы, дородные купцы, подбираем за ними остатки. Ты унижаешь нас. Вот я, например, купец Никляев, имею грамоту на проезд в Свейскую землю для торговли и посольских дел, а прибывшие со мной — мои товарищи. Но мы не смогли проехать в Выборг, при…

— Покажи грамоту! — Прервал его Александр.

— Чего?

— Грамоту проездную покажи!

— Зачем тебе? — Удивился Никляев.

— Ну, ты же в Швецию собрался?

— На чём? — Удивился купец. — Свеи гостей на свои корабли не берут. Это я тебе, как пример, что мы...

Саньке Некляев не понравился.

— Что вы о#уенно знатные и полезные для общества. Понятно. Документ предъяви!

Александр сказал это таким тоном, что «дородный» купец моментально нырнул за полу кафтана и вынул большой кожаный кошель и передал его градоначальнику.

— Ты садись, «Пётр Никифорович», — прочитал Александр в грамоте имя и отчество купца Никляева. — Хорошая грамота. Дельная.