— Именем богини, нам ведь нужно как-нибудь уравнять шансы.

Она улыбнулась.

— Когда они переправятся через реку, их отряды сперва собьются в стадо на берегу. Главная забота кочевников — переправить семьи и личный скот. Все кругом будут толпиться где-то около часа. Вот тогда мы и ударим.

Кесептон уставился на нее. Каким образом двадцать пять солдат и несколько измученных драконов собираются ударить по трем сотням багутских всадников?

— Сперва мы бросим кавалеристов на внезапную вылазку. — Она видела, как у капитана округлились глаза.

— Дюжину кавалеристов?

— Мы выбьем нескольких кочевников из седел, раскроим пару лошадей, пусть женщины покричат немного.

— Это сразу привлечет их внимание.

— Да, конечно. Затем кавалеристы вернутся к засаде, спешатся и присоединятся к нам.

Кесептон попытался представить, как талионские кавалеристы оставляют своих лошадей и отправляются в смертельную ловушку. Представить такое было нелегко.

— Багуты бросятся за ними, не все, но многие. Они станут нас атаковать, мы отобьем их атаку и они понесут потери. Они отступят и начнут пускать в нас срелы; тем временем несколько гонцов спустятся к берегу рассказать остальным, что происходит. Как я уже сказала, дисциплина у них никакая. Большинство, а возможно, и все верховые помчатся сюда, чтобы принять участие в схватке с небольшим отрядом аргонатских солдат. Для кочевого племени скальпы и черепа слишком великий соблазн.

Кесептон мгновенно представил, как его собственный череп, ссохшийся от жара костра, подвешивают к ожерелью какой-нибудь багутской красавицы.

— Тогда мы окажемся один на один с тремя сотнями кочевников.

— Правильно, и они в конце концов слезут с седел и попытаются взять нас штурмом.

Он кивнул. Кочевников поведут вперед гордость и боязнь проявить слабость друг перед другом. В этом смысле они похожи на жителей Теитола.

— Нам придется сдерживать их атаки, но драка будет на наших условиях и на нашей территории. Мы выстоим.

Он сглотнул:

— Но надолго ли?

— Ненадолго, но достаточно, чтобы они пришли в ярость. А затем мы дадим сигнал драконам.

— О! А где же будут они?

— Внизу в реке, от брода вверх по течению. Как только багуты переправятся, они поплывут в сторону брода, но не слишком быстро, чтобы их не успели заметить. Когда они получат сигнал, то вылезут из реки и нападут на обоз с имуществом и табуны коней.

У Кесептона округлились глаза.

— Представляю, как багуты забегают после этого.

— А я тем временем устрою небольшой фейерверк. Мы должны проработать план со всеми нашими солдатами, чтобы, когда я подам сигнал, они заслонили лица и плотно закрыли глаза.

Он непонимающе уставился на нее:

— Фейерверк?

— Да, думаю, это слово подойдет здесь лучше всего. — Она объяснила суть, и глаза у Кесептона расширились еще больше. Либо этот эпизод войдет в историю, либо их черепа будут украшать в скором времени багутские шеи.

— Всего лишь капля удачи, и я думаю, нам удастся добраться до леса, прежде чем они нас догонят, — закончила она.

Кесептон понимал, что спорить с ней бесполезно; ничего другого просто не оставалось. И все же существовали вещи, которые его беспокоили.

— А как же наши лошади, где мы их собираемся прятать?

— Лагдален и несколько драконопасов погонят лошадей табуном и будут держать их наготове поблизости.

Мысль о том, что Лагдален где-то там в долине отгоняет от лошадей львов, взволновала его не на шутку.

— Лагдален? — произнес он.

Лессис спокойно улыбнулась. — Я знаю, мой молодой капитан. Здесь затронуто ваше сердце, я понимаю. Но вы должны помнить, что эта девушка находчива и отважна, и, кроме того, она будет не одна. Иначе я не стала бы рисковать.

— Мое сердце? — запнулся он.

— Да, — сказала она. — Но я не имею к этому отношения, вы можете доверять своим чувствам. Здесь нет никакого колдовства, разве что самой Великой Матери.

Он с усилием взял себя в руки. Что ж, по крайней мере, это разрешало некоторые вопросы, хотя и рождало другие. Неужели его так легко было раскусить?

Судя по всему, так оно и было.

— Если багуты погонят нас через Ган, то мы потеряем драконов — они там не продержатся, — произнес он. Лицо ведьмы сделалось очень мрачным, рот сжался.

— Да, драконов мы потеряем, но нам придется так поступить, чтобы вернуть принцессу обратно.

Наконец Кесептон оставил ее и поскакал назад, чтобы посовещаться с Уилдом и Дьюксом. По дороге он миновал валуны, к которым прислонились драконы, чтобы дать отдых своим воспаленным ногам.

Драконопасы столпились внизу у небольшого ручья, наполняли водой бурдюки, и пока пастухов не было, драконы переговаривались друг с другом на своем языке.

— Именем Яйца, я уже устала идти. Ни один дракон не в силах ходить так далеко и так быстро, — жаловалась Несесситас.

— Мои подошвы слишком распухли, чтобы двигаться дальше. — Чектор поднял задние ноги, чтобы рассмотреть свои стоптанные ступни.

— Не говорите про ноги, я пытаюсь забыть, что они вообще существуют, пробурчал Базил.

— А желудок? Про него ты тоже хочешь забыть? Это на тебя не похоже.

— Именем древних драконов, ты просто надоедливая заноза в хвосте.

— Да, хвост тоже болит. Слишком много приходится им сражаться. — Чектор был неумолим.

— Может, скоро нам дадут чего-нибудь съесть? — сказала Несесситас. Похоже, мы добрались куда нам нужно.

— Надеюсь. Нельзя держать дракона на марше весь день безо всякой кормежки.

— И дракониху.

Баз поднял глаза на Несесситас.

— Верно. — Он съежился и почесал зудящую кожу под чешуйками. — Знаешь, Несси, мне нужно тебе что-то сказать. Пока нет мальчишек.

— Сказать?

— Я перед тобой в огромном долгу, Несесситас. Ты спасла шкуру этому бестолковому мальчишке. Я слышал о том, что ты сделала. Пастух для дракона вещь не последняя.

— Бестолковые мальчишки, чего в них хорошего. Но паренек дрался, потому что кавалерист оскорблял молодую ведьму.

Базил поднял глаза.

— Кавалерист оскорблял Лагдален, друга дракона? Несесситас пожала плечами:

— Ты ведь знаешь, как эти люди шутят. Хвостолом раздул грудь, и его странный хвост, выпрямившись, напрягся.

— Никудышный мальчишка правильно сделал, что дрался. Кавалеристу повезло, что именно ты оказалась там, а не я.

Несесситас обнажила острые, словно сабли, зубы в драконьей улыбке.

— Мои мысли в точности как твои, Хвостолом.

Для Трембоуда наступили трудные дни. Ему хватало уже того, что весь день напролет приходилось не слезать с лошади, но это было не самое страшное; окружающее общество — вот что портило ему нервы.

Багутские мужчины были просто сами не свои, когда дело касалось женщин, в особенности если женщины привлекательны и из дальних краев. Целая толпа паразитов пыталась заговорить с Беситой, подъезжая к ней бочком на лошадях или быстро вклиниваясь, чтобы отделить ее от Трембоуда и других солдат Туммуз Оргмеина.

Трембоуд пользовался заклинаниями, а когда они не помогали, то в ход шли дубинки; а скоро пришлось вытащить и клинки, пригрозив отрезать багутские головы.

Старый Паштук приказал, чтобы его люди оставили принцессу в покое, но приказ выполняли плохо, особенно кто помоложе и понахальней. Паштук уже не имел достаточного влияния на молодых людей, которые все поголовно разделяли взгляды Догбола, вождя копьеносцев.

Догбол говорил, что надо убить чародея, захватить женщину, разделить ее между воинами и, попользовавшись ей какое-то время, тоже убить. Таким образом Паштук вставал на пути исполнения желаний молодых воинов своего племени.

Еще Догбол говорил, что, когда чародей умрет, они отправят Року послание в его жуткий город, сообщив, что Трембоуда на краю леса убили эльфы. Ободренные таким образом, молодые воины стали особенно агрессивными.