— Да не томите Вы господина капитана, Ваше превосходительство! — Павлов укоризненно смотрит на Келлера, затем обращается ко мне. — Вам, Денис Анатольевич, ехать в Красноярск и привести сюда двух человек — Иосифа Виссарионовича Джугашвили и Якова Свердлова…

…!!!.. Не, ну нифигасе!!!.. Охренеть, блин!.. Я еду за Сталиным!.. Минута, в течение которой присутствующие с улыбкой наблюдают за игрой чувств на моей физиономии, проходит, и я понимаю, что выбора-то, собственно, и нет. Поэтому задаю только один вопрос:

— Когда?

— Через три-четыре дня. — Воронцов в отличие от генерала с академиком смотрит серьезно и, кажется, немного сочувствующе. — Официальное прикрытие — комиссия по проверке мобилизации. С собой можете взять не более десяти человек.

— Хватит и шести, дежурство в три смены плюс я в резерве. Оружие, как понимаю, обычное, разрешенное уставом? Или всё-таки можно взять ПП-шки на всякий случай?

— Ну-у, Денис Анатольевич, не на войну же едете. — Федор Артурович на секунду задумывается. — Хотя, всякое может быть, берите. В варианте скрытого ношения. А насчет вражеской территории — я, наверное, погорячился. Чем дальше от столиц, тем больше процветают местничество и этакий фрондирующий местный сепаратизм, довольно ловко раздуваемый господами союзниками. Но хотелось бы обойтись без массовых захоронений несогласных с Вашими единственно правильными решениями. Поиграйте немного в тыловую крыску…

Теперь, — следующий вопрос. — Павлов снова не дает нам растечься мыслию по древу. — Борьба с экономическим шпионажем, саботажем и спекулянтами. Тут все карты в руки подполковнику Воронцову и его коллегам. Можете поведать нам что-нибудь интересное, Петр Всеславович?

— Да. Сейчас ведется в основном оперативная работа по сбору информации. За исключением случаев, требующих немедленного реагирования. Граф Татищев, ныне командующий Корпусом, после аудиенции у Регента, посвященной данному вопросу, дал команду подготовить аналитическую справку, и был неприятно поражен её содержанием. Я в циркуляре даже встретил Ваши слова о том, что война есть соревнование экономик противоборствующих сторон, Иван Петрович. Великий князь Михаил Александрович их, очевидно, запомнил и графу высказал. — Воронцов на мгновение улыбается, затем вновь становится серьезным. — А посему приказано спекуляции и акты саботажа приравнять к шпионской деятельности, особенно связанные с поставками в Германию через нейтральные страны. Помимо этого член Регентского совета сенатор Гарин после аналогичной беседы тоже развил кипучую деятельность, так что вышеупомянутой информации у нас в наличии достаточно. Ждем только команды использовать ее по назначению.

— Простите, Петр Всеславович, а кто и когда должен дать отмашку? — Кажется, я чего-то не знаю, или не понимаю. — Ждем, когда гром грянет, только тогда креститься начнем?

— Денис Анатольевич, если уж пошли в ход пословицы, напомню Вам другую — «Дорого яичко ко Христову дню». — Поморщившись, вмешивается академик. — Задам сразу два вопроса: на каком основании и по какой статье Уложения о наказаниях уголовных? Спекуляция, которую Вы упомянули, ныне называется свободой предпринимательства, про саботаж — тоже ни слова. Нужны новые законы, а кто их принимает — сами знаете. Великий князь Михаил Александрович пока не решается открыто конфликтовать с Думой, хотя разговоры об этом с ним ведутся постоянно.

— Понятно. Ёжик — птица гордая, не пнешь — не полетит. И что, ждать теперь, пока тот самый Февраль не грянет? И не пойдет всё по старому сценарию?

— Нет, Денис Анатольевич, для этого и досье собираются, и еще многое делается. — Воронцов снова вступает в разговор. — По возможности тихо и незаметно. Всех подробностей открыть не могу, но приняты меры к тому, чтобы беспорядки из-за нехватки хлеба были сведены к минимуму. Нехватки, замечу, создаваемой специально. И соответственно не было возможности использовать недовольство народа в своих целях. И для того, чтобы как-то влиять на настроения народа, нам и нужен господин Джугашвили, хорошо известный в социал-демократических кругах и пользующийся там большим авторитетом.

— Думаете, удастся переманить его на нашу сторону? Идейного большевика, помешанного на эксах и прочих насильственных методах борьбы с Властью? Что-то мне не очень верится…

— Денис Анатольевич, он — единственный более-менее вменяемый человек среди всей российской социал-демократии. И он — реформатор, а не разрушитель, мы об этом давно уже говорили. — Павлов с тяжким вздохом пытается объяснить свое видение проблемы, видно, и без меня тут споров хватало.

— Позволю себе добавить, что по просьбе Ивана Петровича интересовался деталями Тифлисского ограбления. — Воронцов приходит на помощь академику. — Да, Джугашвили приехал в Тифлис где-то за неделю до нападения на казначейский фаэтон, и в день налета был в городе. Но, когда принималось решение об этом самом «эксе», он был за границей. Следовательно, участия в подготовке принимать не мог. И следователи Департамента полиции, отрабатывавшие версию его причастности, обвинения при всем желании выдвинуть не смогли. Единственная зацепка — давнее близкое знакомство Джугашвили с настоящим организатором Тер-Петросяном, но это еще ни о чем не говорит.

— А Свердлов нам зачем? Тоже перевоспитывать будем? По-моему — абсолютно бесперспективное занятие. Успешней можно рака на горе художественному свисту научить.

— Вот тут Вы, господин капитан, совершенно правы. — Павлов уже хитро улыбается. — Но уж очень интересный экземплярчик потом из него вырос. Хотелось бы, скажем так, устроить ему внеплановый приступ откровенности. Так что, будьте любезны, если Вас не затруднит, доставить и его.

— Ага, я понял — живым, но необязательно здоровым… Всё, всё, шучу! Каким найду, таким и привезу, даже пальцем не трону…

После деликатного стука в дверь появляется новая секретарша Павлова, обворожительная в своей строгости, и негромко информирует своего шефа, что посетители уже собрались, и опаздывать — не комильфо. Судя по всему — одна из Воронцовских барышень, взял, значит, Петр Всеславович академика под плотную опеку.

— Всё, друзья мои, прошу извинить, у меня назначена встреча с поставщиками. — Павлов кривится, как будто куснул незрелый лимон. — Ладно, пойду, повоюю. Кровопийцы еще те, но, к сожалению, без них не обойтись. Хорошо, что подобно представителям блатного мира к врачам относятся с робостью и уважением…

Все разбежались по своим делам. Иван Петрович отправился переторговывать торгашей, Келлер умчался к себе в штаб снимать с кого-то стружку, обещав на прощание передать привет Бойко, а я нахально напросился на чай к Воронцову. Точнее, сначала мы пошли к нему в кабинет, а потом уже не смог отказаться от ароматной свежайшей сдобы со стаканом круто заваренного древнего напитка. И разговор, похоже, получился под стать ему, легким и непринужденным. Почти…

— Ну и задачку Вы мне подкинули, господин капитан! — Подполковник задумчиво болтает ложечкой в стакане. — Я имею в виду этого знахаря. Прапорщика и барышню мы быстро проверим, а вот с ним, чувствую, будут большие трудности. Как Вы там говорили? Никто и звать никак? Это — точно про него. Да еще и характерец далеко не ангельский. Еще на вокзале понял, когда с ним в гляделки играл…

— Ну, извините, Петр Всеславович, так уж получилось. Согласен, очень сложный человек. И очень неординарный. — Про Велесово капище и всю остальную мистику рассказывать не хочу, а то вообще у человека крыша может съехать, и так ему сейчас достается. — Но нам не враждебный.

— Денис Анатольевич, работа уж у меня такая — всех и вся подозревать и проверять. Дед Ваш… Да какой он, к черту, дед?! За неполный час преобразился полностью. Помылся, подстригся, побрился, оставил только бородку наподобие тургеневской, подобрал себе костюм и даже как-то элегантен стал. С виду — обычный доктор, совсем, как наш Голубев, только седины не в пример больше… Но о себе, кроме имени почти ничего не сказал.