– И я полагаю, что она, избавившись от ребенка, как вы говорите, обнаружила, что полюбила Лондон, затем попала в стрип-клуб, и забыла о маме, и папе, и родном доме.

– Что-то вроде этого, – сказал Морс, без осуждения.

– Они доставили полиции массу неприятностей на пустом месте, верно?

– Наверное, они не думали, что мы устроим так много шума.

– Они, должно быть, считали это хорошей идеей.

Морс выглядел все взволнованней.

– Как я уже говорил вам, Льюис, это только грубая схема. Просто помните, что если бы Вэлери захотела, она могла бы разрушить карьеру Филлипсона в мгновение ока. Просто подумайте о заголовках! Это был бы динамит! И подумайте о Вэлери, тоже. Она, конечно, не захотела бы катать коляску с малышом в ее-то возрасте. И еще ее родители...

– Многие родители, кажется, не слишком против этого в наши дни, сэр.

Морс почувствовал раздражение и не сдержался.

– Ну, а они были против! Они достаточно возражали, они прошли через все это гребаное дело; и проходят до сих пор...

Где-то по пути эйфория сменилась печальным раздражением. Он знал все это гораздо лучше Льюиса и мог бы объяснить ему, что на самом деле думал.

– Вы знаете, Льюис, что-то должно быть, где-то расстроилось, или нет? Возможно, что-то пошло не так...

Он вдруг оживился.

– Не мы ли должны это выяснить?

– Вы думаете, что Вэлери еще жива, сэр?

Морс отступал с похвальным благородством.

– Я полагаю, что да. В конце концов, она написала домой, не так ли?

Он жуткий нахал, этот Морс, и Льюис покачал головой с тревогой. Все это указывало на обычное дело, когда девушка работала вдали от дома. Он всем (в том числе Moрсу) твердил это все время. Но тот был хозяином положения!

Но Льюис должен был признать, что, может быть, что-то заслуживает внимания во всей этой сложной глупости. Вэлери и Филлипсон. Может быть, правда, может быть. Но почему Морсу нужно придумывать все эти причудливые вещи с переодеваниями в дамских туалетах? О, Боже. Но его что-то еще беспокоило.

– Вы сказали, сэр, что Бэйнс, возможно, узнал про Филлипсона и эту девушку – кем бы она ни была.

– Я думаю, что узнал. На самом деле, я думаю, что Бэйнс знает чертовски много об этих чудесах, больше чем кто-либо.

– Больше, чем вы, сэр?

– Боже, да. Он наблюдал и ждал, я имею в виду Бэйнса; и я подозреваю, что он был бы очень рад, чтобы правда, – или большая ее часть – открылась. Филлипсон тогда превратился бы в хромую утку, и они должны были бы назначить нового директора школы, не так ли? А у них был Бэйнс – верный слуга, который работал в этой школе долгие годы, который был вторым на последнем собеседовании... и я не думаю, что властям нужна такая реклама.

– Они должны были бы, сэр. Это закон.

– Ох... Во всяком случае, он получит работу – точно, как дважды два. И будет очень рад. Он мечтает о власти, Льюис – власти над судьбами других людей. Вот чего Бэйнс жаждет.

– Не думаете ли вы, – сказал Льюис мягко, – что было бы хорошей идеей, поставить вещи на более прочную основу, сэр? Я имею в виду, почему бы не допросить Филлипсона, и Бэйнса, и Тэйлоров? Вы, вероятно, узнаете правду от одного из них.

– Возможно, – Морс встал и размял руки, – но вы можете быть довольны мной, Льюис. В начале этого дела я обещал себе, что буду придерживаться фактов, и до сих пор я не делал этого достаточно хорошо. Но вы видите реформированный символ перед вами, мой друг. Во-первых, я договорился встретиться с Филлипсоном и Бэйнсом – вместе, заметьте! – завтра днем. Хороший намек, а, Льюис? Во вторник днем. Я считаю, что будет здорово. Все приемы разрешены! И еще – телефонный звонок, который вы только что слышали. Столичная полиция[18], не меньше. Они собираются помочь нам, если смогут; а они думают, что смогут. Если Вэлери поехала в Лондон на аборт, то ей пришлось обратиться в некую клинику, не так ли? И мы точно знаем, когда она поехала. Она могла изменить свое имя и адрес, и бог знает что. Но эти ребята в Лондоне довольно резвые. Если она действительно обращалась в клинику – даже подпольную, занюханую клинику – то я считаю, что мы получим ее на блюдечке. И если они ничего не добьются – ну мы придумаем еще что-нибудь, я полагаю. Но если добьются, то мы выясним, куда она пошла, – и я думаю, что мы придем туда по ее следу, не так ли? У нее не было собственных денег, это точно, и кому-то, кому-то, Льюис, пришлось раскошелиться довольно прилично. А потом? Потом мы заберем ее оттуда.

Морс снова сел. Он изо всех сил старался, но никого не убедил, даже самого себя.

– Вы на самом деле не очень заинтересованы в ее поиске, сэр?

Искра погасла в глазах Морса: Льюис был прав, конечно.

– Честно говоря, я не поставлю и двух медяков, на то, что мы когда-нибудь ее найдем. Представьте на минуту, что мы нашли ее. Она, возможно, была той девицей, которая жила в квартире Магвайра. Я не думаю, что это была она. Но если и была – ну и что? Возможно, она была одной из тех девок, которых мы видели в стрип-клубе; вы помните, – одну в маске и с бодрыми сиськами. И что? Вы знаете, Льюис, весь этот случай начинает вызывать могучую скуку, и если все, что мы собираемся сделать, это раздуть сенсацию и уволить бедного старого Филлипсона – я предпочел бы прекратить это дело.

– Это не получится, вам не захочется отступить, сэр.

Морс угрюмо рассматривал промокашку.

– Это просто не моя работа, не моего типа, Льюис. Я знаю, что не хорошо так говорить, но я расследую дело лучше, когда у меня есть тело – тело, которое умерло от неестественных причин. Это все, что я прошу. И у нас нет тела.

– У нас есть живое тело, – тихо сказал Льюис.

Морс кивнул.

– Я полагаю, что вы правы.

Он прошел через комнату и встал у двери, но Льюис остался сидеть за столом.

– В чем дело, Льюис?

– Я просто не могу успокоиться, пока не узнаю, где она находится, сэр. Вы понимаете, в эту самую минуту она должна быть где-то, и если бы мы только знали, мы могли бы просто поехать туда и найти ее. Забавно, не правда ли? Но пока мы ее не найдем, я не хочу сдаваться. Я просто хочу, чтобы мы смогли найти ее, вот и все.

Морс вернулся в комнату и снова сел.

– Мм. Я не думал раньше об этом в таком плане... Я был настолько уверен, что она умерла, что на самом деле не думал о ней как о живой. И вы правы. Она где-то... в эту самую секунду она где-то сидит.

Серые глаза Морса снова засветились, и Льюис почувствовал себя счастливее.

– Это может быть достаточно сложной задачей, не так ли, сэр?

– Э-э... Может быть, это не такая уж плохая работа, в конце концов – погоня за такой молодой телкой, как Вэлери Тэйлор.

– Вы думаете, значит, что мы должны постараться?

– Я начинаю думать, что да, мы должны.

– Откуда же мы начнем?

– Откуда же вы думаете, черт возьми? Она почти наверняка сидит в какой-нибудь роскошной квартире, выщипывая брови.

– Но где, сэр?

– Где? Где вы думаете? В Лондоне, конечно. Какой там был штемпель? EC4, не так ли? Она в радиусе нескольких миль от EC4. Конечно, так и должно быть!

– Но на втором письме, которое она написала, был не этот штемпель.

– Второе письмо? Ах, да, а что там был за штемпель?

Льюис слегка нахмурился,

– W1. Разве вы не помните?

– W1, да? Ну, я бы не стал забивать себе голову вторым письмом, Льюис.

– Вы бы не..?

– Нет, я бы не беспокоился о нем вообще. Видите ли, Льюис, это я написал второе письмо – себе.

Их собралось более ста двадцати человек, это было слишком много. Потому что, если бы каждый из них получил для выступления по одной минуте, это заняло бы целых два часа! Но в любом случае, Эйкам не собирался выступать. Подавляющему большинству делегатов было от сорока до пятидесяти лет, мужчины и женщины, которые, судя по их комментариям и их вопросам, ежегодно представляли поток талантливых лингвистов, считавших Оксбридж своим по праву рождения.