– Я даже не знаю, почему Ричард отправился в Лондон. Знаете, в понедельник у него был выходной день.

Она высморкалась с шумом, и Морс почувствовал себя более непринужденно.

– А он часто уезжал вот так?

– Да, довольно часто. Он всегда любил свою работу.

Она снова показалась ему такой уязвимой, поэтому Морс вновь начал тщательно подбирать слова. Но это нужно было сказать.

– Как вы думаете, когда он отправился в Лондон, он был, э-э...

– Я не знаю, зачем он поехал. Он никогда ничего не рассказывал о своей работе. Он всегда говорил, что у него было достаточно дел в офисе, он часто говорил об этом дома.

– Но он беспокоился о своей работе, не так ли? – тихо сказал Морс.

– Да. Он всегда был беспокойный, особенно...

– Особенно?

– Я не знаю.

– Вы имеете в виду, что он стал более озабочен... в последнее время?

Она кивнула:

– Я думаю, что знаю, чем он был озабочен. Это из-за той девушки – Тэйлор.

– Почему вы так считаете?

– Я слышала, как он разговаривал по телефону с директором школы. – Она сделала признание виновато, как будто на самом деле не имела никакого права знать об этом.

– Когда это было?

– Примерно три недели назад.

– Но школы сейчас на каникулах, разве нет?

– Он ездил домой к директору школы.

Морс спросил себя, что еще она знала.

– Это было в один из его выходных дней?

Она медленно кивнула и посмотрела на Морса:

– Вас, кажется, это очень заинтересовало.

Морс вздохнул:

– Я должен был сразу сказать вам. Мне передали дело Тэйлор.

– Значит, Ричард нашел что-то, в конце концов. – Ее голос прозвучал почти испуганно.

– Я не знаю, – сказал Морс.

– Поэтому... и именно поэтому вы пришли, я полагаю.

Морс ничего не ответил. Эйлин Айнли встала со стула и быстро прошла к бюро у окна.

– Большей части его вещей здесь нет, но вы можете забрать вот это. Он был у него в машине. – Она вручила Морсу черный ежедневник, около шести дюймов на четыре. – И еще есть отчет для Управления. Может быть, вы можете передать его от меня?

– Конечно. – Морс почувствовал, что ему очень больно. Но он часто чувствовал душевную боль – в этом не было ничего нового.

Когда Эйлин вышла из комнаты, чтобы принести конверт, Морс быстро открыл дневник и нашел понедельник, 1 сентября. Там была только одна запись, написанная аккуратными, крохотными буквами: Саутгемптон-террас, 42. И это все. Из-за покалывания крови в затылке Морс понял, что пришло озарение, и что ему не нужно искать почтовый индекс Саутгемптон-террас, 42. Он хотел бы проверить это, естественно; он посмотрит его сразу, когда вернется домой. Но без малейшей тени сомнения, он уже знал его. Это будет EC4.

Он вернулся в Северный Оксфорд в свою холостяцкую квартиру без четверти одиннадцать, и, наконец, открыл карту улиц Лондона, аккуратно запрятанную в глубине позади собрания сочинений Суинберна и книги, иллюстрированной картинками с викторианской порнографией. (Он должен положить эту книгу куда-то в менее заметное место). Нетерпеливо проконсультировавшись с алфавитным указателем, он нахмурился, когда нашел Саутгемптон-террас. И нахмурился еще больше, проследив заданные координаты и изучив квадратную сетку. Саутгемптон-террас была одной из многих боковых улиц, начинавшихся от Ричмонд-роуд, к югу от реки, за мостом «Патни». Почтовый индекс района был SW12. Он вдруг решил, что сделал достаточно для одного дня.

Он оставил карту и дневник на верхней книжной полке, сделал себе чашку растворимого кофе и выбрал из своего драгоценного Вагнера пластинку с записью Die Walküre. Ни толстяки, ни тонкогубые женщины, ни хриплый тенор, никакая потная сопрано, не отвлекали его мысли, пока Зигмунд и Зиглинда изливали свою душу в экстазе признания. Кофе остался нетронутым и постепенно остыл.

Но прежде чем первая сторона пластинки была проиграна до конца, причудливая идея сформировалась в его беспокойном мозгу. Была, конечно, очень простая причина для визита Айнли в Лондон. Он должен был подумать об этом раньше. Выходной... занят... занят... не общительный. Он готов был держать пари, что так и было! Саутгемптон-террас, 42. Ну-ну! Старина Айнли, возможно, встречался с другой женщиной.

В разных частях страны в понедельник после разговора Морса со Стрейнджем, четыре вполне нормальных человека занимались своими несопоставимыми делами. То, что каждый из них делал, было, по-своему, достаточно обычным – в некоторых случаях обычным до занудства. Каждый из них, в различной степени был знаком с другими, хотя пара из них вряд ли были достойны любого знакомства. Однако их связывала одна общая черта, которая в последующие недели будет неумолимо втягивать каждого из них в центр расследования уголовного дела. Каждому из них была известна, опять же в различной степени, девушка по имени Вэлери Тэйлор.

Мистер Бэйнс был заместителем директора по учебной части в общеобразовательной школе имени Роджера Бэкона в Кидлингтоне с момента ее открытия три года назад. До этого он тоже был замом в школе, причем в этом же самом здании. правда тогда здесь размещалась средняя школа, теперь включенная в трехуровневую систему обучения – ту систему, которую благодаря своей мудрости или глупости (Бэйнс так и не понял), Комитет образования Оксфордшира утвердил в ответ на проблемы, преследующие как мир образования в целом, так и детей Кидлингтона в частности. Ученики вернутся в школу на следующий день, во вторник, 16 сентября, после перерыва в шесть с половиной недель. Большую часть этого времени Бэйнс боролся с проблемами учебного расписания, в то время как некоторые из его коллег успели отдохнуть на европейских курортах. Эта задача традиционно лежала на первом заме, и в прошлом Бэйнс приветствовал ее. Был некий интеллектуальный вызов в том, чтобы втиснуть мириады вариантов и комбинаций учебного плана в такие рамки, которые бы соответствовали наклонностям и возможностям сотрудников; и, в то же время, создавали бы (для Бэйнса) реальное ощущение власти. К сожалению, Бэйнс начал думать о себе как о добром неудачнике, – вечный шафер, но никак не жених. Теперь ему было пятьдесят пять, в браке не состоял, математик.

Он подавал заявления на многие руководящие должности на протяжении многих лет, и в двух случаях занимал второе место. Его последнее заявление было подано три с половиной года назад на вакантное место директора нынешней школы, и он думал, что у него был довольно хороший шанс; но даже тогда, в глубине души, он знал, что пролетит мимо. Не то, чтобы он был очень впечатлен человеком, которого они назначили, Филлипсоном. Не в то время, во всяком случае. Всего тридцать четыре года, полон новых идей. Увлекаясь, меняет все – как-будто изменение неизбежно означает перемену к лучшему. Но за последний год или около того он научился уважать Филлипсона намного больше. Особенно после той славной разборки с одиозным сторожем.

Бэйнс занимал небольшой кабинет, который служил совместным штабом для него и миссис Уэбб, секретарши директора школы – достойной пожилой дамы, как и он сам, служившей еще в старой средней школе. Была середина утра, и он просто добавил штрихи к дежурству персонала до ужина. Все были аккуратно распределены, за исключением директора школы, конечно. И его самого. Он должен был иметь с этого какие-то привилегии. Он прошел через кабинет, сжимая рукописный лист.

– Три копии, мой старый сахар.

– Немедленно, я полагаю, – добродушно сказала миссис Уэбб, поднимая очередной запечатанный конверт и, посмотрев на обратный адрес, ловко разрезая его ножом для бумаги.

– Как насчет чашечки кофе? – предложил Бэйнс.

– А как насчет твоего списка?

– ОК. Я сделаю кофе.

– Нет, я сама.

Она встала со своего места, взяла чайник, и вышла в соседнюю гардеробную. Бэйнс с грустью посмотрел на стопку писем. Обычная рутина, без сомнения. Родители, строители, собрания, страхование, экзамены. И ему бы пришлось иметь дело со всем этим, если бы... Он бессистемно поковырялся среди лежавших бумаг, и вдруг проблеск интереса мелькнул в его проницательных глазах. Письмо лежало лицевой стороной вниз, и сзади он прочитал обратный адрес: «Полиция Темз-Вэлли». Он поднял его и перевернул. Оно было адресовано директору, и помечено словами «частное и конфиденциальное».