— А, добрый день, братец, — сказала Джинкс сквозь стиснутые зубы, — давненько не виделись.

— Не болтай чушь!

Она задохнулась от гнева. Пенфилд, стоящий рядом с ней, сжался. Олли за столом кашлянул и быстро затих, как бы боясь, что даже его кашель может быть воспринят неверно.

— Так вот почему ты не написала доверенность?

— пронзительно прокричал Карр. — Мне следовало понять, что ты что-то затеваешь, дура ты этакая.

— Мистер Карр, я протестую. — Выпуклые глаза Карра сверкнули, и чахлое его тело аж подпрыгнуло от гнева:

— Если вам не нравится то, как я говорю, можете убираться, Пенфилд.

— Ничего, Пенфилд, — сказала Джинкс. Она подняла гордый подбородок, мягко сжала руку старика и смерила брата уничижительным взглядом.

— Нет никакой необходимости оскорблять меня, Карр. Я просто пришла на собрание Совета директоров. — Она уселась в одно из кожаных кресел, стараясь выглядеть уверенной и усмирить дрожавшие губы.

— Пришла на Совет директоров! Пришла посетить Совет директоров! — передразнил он ее. — Кто звал тебя на него, а? Что общего у тебя с моей компанией? Это моя компания, слышишь? Скажи ей, Олли, чего теперь стоит моя компания. Скажи ей, что создал я из той жалкой компании, что оставил отец! — Слюна брызгала из его рта и стекала по подбородку. Олли откашлялся, но Карру не нужен был его ответ.

— Отец думал, что что-то из себя представляет! Да, так и думал! Но он был ничтожеством! Ничтожеством! Эх!

Да, он сумасшедший, подумала Джинкс, и внутри у нее все похолодело. Он сумасшедший. Как я могу держать Эли в одном доме с этим безумцем? Глядя на Карра, она не слышала его тираду. Она знала, что ее отшельнической жизни пришел конец. Она должна уйти отсюда. Не только из этой комнаты, но и из Хэрроугейта, и как можно быстрее. Все эти годы она считала, что наказывает саму себя. Но кто в действительности понес наказание?

Элисон.

«Эли не должна быть наказана за мой грех, — думала Джинкс. — Я поступила неверно, когда упрятала ее в этот умирающий дом. Если и должна я понести еще большее наказание за свой грех, то Бог позаботится об этом». Карр все еще проклинал отца, и Джинкс пришлось несколько раз назвать его имя, прежде чем он обратил на нее внимание.

— Что тебе нужно здесь, а? Что?

— Мне и в самом деле не нужно оставаться на собрании, Карр, — сказала она. — Я пришла только сообщить тебе, что продаю свой пай в компании. И свой, и Элисон.

— Я куплю их. — Он хлопнул рукой по столу. — Сколько ты хочешь? Олли, позаботься об этом и выведи ее отсюда.

Она почувствовала почти что жалость к нему. Но потом подумала о том, что он сделал с компанией отца, как грабит людей и топчет всех тех, кто оказывается у него на пути, и продолжила:

— Мы не продадим наш пай тебе, Карр Хэрроу. Я никогда не продам его тебе.

— Ты — сука! А кому, ты думаешь, продашь их? Я не хочу никаких посторонних в моей компании! Они не нужны мне! — В гневе он попытался было встать, но ноги отказали ему, и он упал в кресло, тяжело дыша.

Что с ним? — удивилась Джинкс. А вслух сказала:

— Это действительно все, что я хотела тебе сказать. — Она встала. — А теперь я уйду и дам тебе провести твое собрание.

— О нет! — завопил он. — Нет!

— Мне очень жаль, но…

Похоже, что он взял себя в руки, потому что поднял дрожащую истощенную руку и сказал:

— Подожди. Не… не уходи, Джинкс. Я… Мне не следовало так орать на тебя, да? Я… я сегодня сам не свой. — Он даже попытался улыбнуться, и она подумала, что он, вероятно, затевает что-то отвратное. Рука его потянулась к звонку, находящемуся сбоку от стола, и через секунду в комнату вошел предводитель собак. Карр что-то прошептал ему, и человек вышел.

— Выпьем по бокалу черри, а? — сказал Карр. — Вспомним старые времена, я не хочу, чтоб ты думала, что у меня есть обиды.

Она видела, что он очень старается сдержаться. «Что он замышляет?» — подумала она. Ну, она не станет дожидаться здесь правды.

— Я не буду пить с тобой, Карр! Пенфилд, Олли… — она направилась к дверям, но брат сказал ей вслед:

— Так ты хочешь продать свои доли чу жому, Джинкс? Отлично, это… твое право, конечно же, в конце концов.

Снаружи послышался шум, и с его лица исчезла гримаса дружелюбия.

Джинкс окаменела. И что теперь? Распахнулась дверь, и в комнату чуть не влетела свора рычащих собак.

— Убирайтесь, паршивые псы! — Собачий предводитель бросил палку на дорогу и захлопнул дубовую дверь перед самыми мордами доберманов, готовящихся к прыжку.

Карр взорвался безумным хохотом.

— Ну, а теперь послушаем, кому же ты собираешься продать свой пай, э-э-э, мисс Умнейшая ослица.

Он наклонился к ней, глаза его были как два раскаленных ненавистью шара.

— Ты не уйдешь отсюда — ты, сука, пока не продашь мне свой пай!

Джинкс бросила взгляд на Пенфилда, но старик съежился в кресле с раболепным видом, лицо его приняло землистый оттенок, а все тело как бы уменьшилось от страха. Она взглянула на Олли, но он избегал смотреть ей в глаза и тихо покашливал в платок. Джинкс подбежала к окну и подняла штору как раз вовремя для того, чтоб увидеть, что две черные фигуры бегут по дороге и скрываются за башнями.

«О Боже, — молча взмолилась она, — что будет делать Эли, если я не приду домой? Боже, прошу тебя, не дай Эли выйти из башен!»

Сентябрь 1899

Райль проспал двадцать два часа после своего трехдневного художественного порыва. Проснулся он с мыслью о Джинкс. Не в опасности ли она? Он взял письма и снова перечитал их. Райль решил, что жена Кифа преувеличивает. Если б Джинкс была в беде, Киф сказал бы ему об этом.

Райль пошел в редакцию «Уорлда», чтобы закончить филиппинскую развертку и сказать Фулмеру Кэйну о своем решении бросить фотографию и заняться искусством.

— Нам будет вас не хватать, — просто сказал Фулмер. — Куда вы поедете?

— Я пока не уверен. Может быть, во Францию, на Средиземное море, я устал от городов.

— Вы уверены, что именно это вам и нужно?

— Я должен выяснить, обладаю ли настоящим талантом, Фулмер. Я слишком долго ждал, когда смогу это сделать.

Повинуясь какому-то безотчетному порыву, по пути в художественный отдел Райль зашел в один из отделов журнала и попросил, чтобы ему подготовили подробное досье на Карра Хэрроу и Хэрроу Энтерпрайзес.

— Нам понадобится на это несколько дней, — сказала девица из отдела.

— Ничего, если меня не будет здесь к тому времени, как досье будет готово, я буду весьма признателен, если вы пошлете его мне домой.

Райлю понадобилось три дня на то, чтобы проявить и напечатать филиппинские фотографии и сделать оригинал-макет; к тому времени как он закончил все это, он уже забыл о запрошенном досье.

Досье из «Уорлд мэгэзин» было доставлено ему вечером. Райль уже почти собрался уходить, но досье было таким толстым, что это вызвало у него любопытство. Он расстегнул пальто и сел, чтобы прочитать его.

Карр отлично справлялся с ведением дел компании в течение первых лет после смерти отца. Потом он неожиданно стал растекаться во многих направлениях и в погоне за беспрецедентным расширением поставил компанию на грань банкротства. В 1892 году экономика страны стала приходить в упадок, и в разорении и финансовом крахе окружающих его людей Карр смог узреть выгоду для себя. Он использовал три банка, основанных отцом, для того, чтобы отобрать дорогостоящую недвижимость в счет неуплаты кредитов, ее он держал до тех пор, пока рынок не стабилизировался. Впоследствии от продажи этой недвижимости им была получена колоссальная прибыль. Он построил железные дороги, чтобы перевозить товары Хэрроу, и установил цены на ее использование на столь низком уровне, что вскоре другие дороги вынуждены были свернуть перевозки. Потом же, устранив конкурентов, Карр поднял цены на гораздо более высокий уровень.

Такой неявной политики он придерживался во всем. Теперь компания снова была в плачевном состоянии, так как ей грозил антитрастовый иск, однако же в приведенных фактах Райль не смог найти хоть какой-нибудь намек на грозящую Джинкс опасность и никакой причины, по которой он должен был бы поехать в Орегон.