– Следующий раз, – заявил он, – когда я приеду, я тебе чайный сервиз привезу, матушка. Я знаю, ты привязана к этим старым черепкам, но…
Оставив фразу незаконченной, Кеннит завладел куском теплой лепешки. Мать, что-то стремительно и бессвязно рассказывая, налила ему чаю и пододвинула единственный стул. Кеннит с величайшим облегчением уселся, поскольку головка костыля уже не давала ему никакого житья. Он намазал хлеб маслом и от души положил сверху ягод. И… стоило запустить зубы в получившееся пирожное, пробудившаяся память тела опять едва не сбросила его в бездну. Скромное угощение, до сих пор некоторым образом остававшееся для него величайшим на свете лакомством, тотчас вызвало призраков перед его умственным взором. И происходили они из мира, центром которого был маленький мальчик, любимый, балованный, чувствовавший себя в беспредельной безопасности… А потом все это предательски рухнуло. Почти тридцать пять лет тому назад.
И как только так получалось, что столь сладкий вкус вызывал такие горькие воспоминания?… Кеннит доел лепешку. А потом одну за другой еще три. Удовольствие и боль странно мешались в его душе.
Его спутники, усердно приглашаемые матерью к столу, стоя разделили с ним трапезу. Только жрец воздержался. Он презрительно взирал на всех, в том числе на Кеннита. Не то чтобы его высокомерие так уж беспокоило пиратского капитана. Он-то знал: голод – лучшее лекарство против зазнайства. А в остальном получилось очень даже неплохое маленькое застолье. Мать говорила и говорила. «Расписные» отвечали на ее жесты и бормотание улыбками и кивками, но сами очень мало что говорили. Немота пожилой женщины оказалась как бы заразной. Хромоножка в этом скромном домике казалась едва ли не хорошо вышколенной служанкой. Ей не потребовалась указаний – сама схватила веник и убрала обратно в очаг рассыпавшуюся золу. И даже во взгляде вроде бы начало пропадать затравленное выражение. На миг Кеннит даже усомнился в правильности своего выбора. Ему нужна была для матери тихая и смирная помощница по хозяйству… Будем надеяться, что со временем она не оживет чрезмерно!
Допив чай, он поднялся:
– Ну, мне пора… Нет, нет, матушка, не начинай! Ты же знаешь: я не могу остаться сколько-нибудь надолго.
Она пропустила его слова мимо ушей и ухватила сына за рукав. Умоляющий взгляд был красноречивей всяких слов, но Кеннит предпочел притвориться, будто не понимает.
– Я ни в коем случае не позабуду про сервиз. Обязательно привезу в следующий раз, когда заскочу в гости. Да, я помню, какие тебе нравятся. Такие, с мелким рисуночком… – И, снимая руки матери со своего рукава, через плечо обратился к остальным: – Ну, смотри хорошенько заботься о моей матушке, Хромоножка. А ты, Деджи, в следующий раз будь любезен предъявить мне чудесного пухленького младенца. Да постарайся, чтобы к тому времени еще один уже намечался, добро?
Говоря так, Кеннит вдруг почувствовал себя чуть ли не отцом большого семейства. И тут ему пришло в голову: «А почему бы не подобрать еще народа да не поселить здесь? Будет у меня свое тайное королевство-в-королевстве…»
Он отступил от матери прочь, и она больше не пыталась его удержать. Она всегда уступала ему. Она опустилась на стул, уронила голову на руки и расплакалась. Глаза у нее всегда были на мокром месте. Вот этого Кеннит не мог понять никогда. Сколько раз уже она убеждалась, что слезами все равно ничему не помочь?… И все равно продолжала их лить.
Кеннит осторожно потрепал ее по плечику и двинулся к двери.
– Я здесь не останусь! – заявил жрец. Кеннит остановился и беззлобно спросил:
– Вот как?
– Да. Вот так. Я возвращаюсь вместе с тобой на корабль.
Кеннит размышлял недолго.
– Жалость какая, – сказал он затем. – А я-то думал, ты очень порадуешь мою матушку своим обществом. Ты уверен, что не передумаешь?
Са'Адар, похоже, ожидал от Кеннита чего угодно, только не такой вот спокойной учтивости. Он невольно огляделся. Мать Кеннита по-прежнему плакала. Хромоножка подобралась к ней и пыталась утешить, гладя ее руку. Деджи и Сейлах смотрели только на Кеннита. Оба стояли в напряженных выжидающих позах… травильные собаки, обученные и злые. Кеннит сделал легкое движение рукой; позы «расписных» утратили напряженность, но бдительность осталась прежней.
Жрец тоже посмотрел на Кеннита:
– Я сказал, я не останусь. Мне здесь нечего делать.
Кеннит едва слышно вздохнул.
– А я-то так надеялся, что останешься. Даже не сомневался… Ну что ж. Не хочешь оставаться, так хоть сделай что-нибудь для моей матушки, прежде чем уйдешь. Например, благослови этот дом. Или корову…
Са'Адар глянул на него с таким презрением, как если бы пират дал ему команду, более подходившую лошади или собаке. Однако потом покосился через плечо на плачущую женщину:
– Ну… пожалуй.
– Вот и славно. Можешь не торопиться… Если ты заметил, я последнее время не слишком-то проворен в ходьбе. Я пойду вперед и на берегу тебя подожду. – И Кеннит пожал плечами. – Хоть будет кому на весла сесть в гичке…
Ему не составило труда прочесть мысли жреца. Са'Адар знал, что одноногий пират в любом случае не намного обгонит его. А если и сумеет, то навряд ли сможет один столкнуть на воду гичку… Он не удивился, когда жрец неохотно кивнул:
– Хорошо… Надолго я не задержусь. Я благословлю ее дом и огород.
– Очень мило с твоей стороны, – поблагодарил Кеннит. – Ну что ж, значит, я на берегу тебя подожду… Счастливо, матушка. Обещаю не забыть про чайный сервиз!
– Кэп… – тихо обратилась к Кенниту Сейлах. – Тебе, может, помощь понадобится гичку спускать?
При этом она недобро косилась на жреца, и Кеннит понял, что в действительности она имела в виду. Он улыбнулся:
– Спасибо, но я уверен: мы со жрецом справимся. А вы лучше начинайте помаленьку устраиваться. Ну, прощайте!
Сунул под мышку осточертевший костыль и враскачку захромал к тропе, что вела через остров.
Сперва пришлось преодолевать мягкую, перекопанную огородную землю. Потом тропа пошла на подъем… Кеннит понял, что в действительности устал гораздо сильнее, чем представлял себе. Тем не менее он позволил себе остановиться для отдыха лишь тогда, когда домик матери скрылся из глаз. Вытер с лица пот и задумался… Нет, опасаться предательства со стороны жреца ему не стоило. По крайней мере не сейчас. Он нужен был Са'Адару для возвращения на корабль. Даже если он его найдет, кто его туда пустит без капитана?…
Кеннит пошел дальше. Теперь, когда на него никто не смотрел, можно было не мучить себя попусту спешкой. Вновь остановившись, он послушал, как возится в чаще дикая свинья… Она так и не вышла на тропу, и он продолжил свой путь. Он почти ждал, что жрец догонит его еще прежде, чем он выйдет на берег. Однако этого не произошло. Наверное, он произносил длинное-предлинное благословение. То-то мать будет в восторге…
Сухой песок на берегу был ужасающе рыхлым. Костыль проваливался в него, деревянная нога застревала. Кеннит выбивался из сил. Ему едва удавалось поднимать обрубок бедра достаточно высоко, чтобы раз за разом вытаскивать из песка проклятую деревяшку… Добравшись наконец до шлюпки, он так и рухнул с ней рядом. Начинался прилив. Скоро он приподнимет гичку, но до корабля еще грести и грести… «Неужели я переоценил свои силы?…» Солнечное тепло и боль, растекавшаяся в измочаленном теле, – все было против него. Его начало клонить в сон. Вот бы сидеть и сидеть так, бездумно плывя куда-то сквозь ласковое тепло вечереющего дня…
Кеннит не позволил себе уснуть. Вместо этого он принялся растирать плечо и подмышку, намятую костылем. Куда все же запропастился жрец? Может, решил еще и к капитану Хэвену заглянуть?… Нет. Деджи ему не позволил бы. А если позволил… значит, они все с самого начала стакнулись против него. И, коли так, значит, скоро они явятся его убивать. А матушку уже прикончили, скорее всего. И нашли сокровища, сложенные в комнатах особняка. И придут его убивать, потому что он повел себя как последний дурак… Ладно, а что они будут делать потом?
