Но тут Сельден скатился с сиденья на пол, потому что кучер вдруг щелкнул кнутом и кони изо всех сил устремились вперед. Карета тяжело качалась, точно корабль на волнах, пассажиров мотало туда-сюда и бросало друг на дружку. Они на местах-то удерживались только благодаря тесноте.

– Не наваливайся на дверцу! – отчаянно крикнула Малте мать.

– Давад!…-кричала Роника. – Скажи кучеру, чтобы придержал!… Давад!…

Малта что было сил держалась за подоконничек, стараясь не слететь на пол. Снаружи возникло какое-то движение: с ними поравнялся всадник.

– Сдавайтесь! – прокричал он. – Остановитесь и сдавайтесь, и никто не пострадает!

– Разбойники!…-в ужасе пискнула Кикки.

– В Удачном? – отозвалась Роника. – Ни в коем случае!

Как бы то ни было, с другой стороны кареты возник еще один всадник. Малта успела заметить мелькнувшую тень, потом услышала, как что-то прокричал кучер. Колесо высоко подскочило, наехав на что-то, карету подбросило и крутануло, Малту ударило о стенку. На миг показалось, что карета вот-вот выровняется… «Все кончится хорошо!» – твердо сказала себе Малта. Но противоположная сторона кареты вдруг просто ухнула вниз, Малту бросило на сатрапа, который, в свою очередь, придавил Подругу Кикки, все вместе они начали валиться в сторону и вниз… а потом потолок с полом внезапно поменялись местами. Рядом распахнуло дверцу, Малта услышала чей-то истошный и по-настоящему страшный визг… Вспыхнул невероятно яркий белый свет – и все исчезло.

– Давад мертв.

Роника Вестрит так спокойно выговорила эти слова, что сама едва узнала собственный голос. Она наткнулась на тело Рестара, ощупью карабкаясь по склону обратно к дороге. Она узнала Давада по рельефной вышивке на камзоле. И про себя возблагодарила темноту, не позволявшую подробно рассмотреть его тело. Ей и так вполне хватило неподвижной податливости еще теплого тела толстяка и скользкого обилия крови. Роника ощупала его шею, но так и не обнаружила биения живчика – лишь кровь, кровь повсюду. И дыхания не ощущалось. Судя по тому, как напитался кровью камзол на его спине, Даваду проломило череп. Роника не смогла заставить себя ощупать его. Подождала немного и поползла прочь.

– Кефрия! Малта! Сельден!…-отчаянно и бессильно окликала она своих близких. Она ничего не могла понять. Темный силуэт опрокинутой кареты виднелся наверху, между нею и светом нескольких факелов. Там слышались голоса, в темноте двигались люди… Может, и ее дети там?

Заросший кустами склон был очень крутым. Роника никак не могла взять в толк, как это она оказалась вне кареты, да еще и так далеко. Ее что, вышвырнуло наружу?…

Наконец ее ушей достиг голос Кефрии.

– Мама, мама! – кричала та со слезами в голосе. Звала в точности как когда-то, ребенком, когда ее мучили дурные сны.

– Я здесь! – крикнула в ответ Роника. – Иду!

И тут же снова упала на колени, запутавшись в колючих кустах. Всю левую половину тела так щипало и жгло, как будто там была напрочь ободрана кожа. Но это не беда, это можно потерпеть и вообще не обращать внимания, можно попросту наплевать и забыть – лишь бы счастливо нашлись дети… Роника поднялась и снова свалилась.

Ей показалось, на сей раз она поднялась не сразу. Может, она даже лишилась сознания?… Теперь она вовсе ничего не видела перед собой – ни кареты, ни отблесков света. Вправду были там люди или это ей примерещилось?… Роника напряженно прислушалась… Ага! Вот оно!… Звук то ли плача, то ли сдавленного дыхания. Роника поползла на этот звук.

Скоро в потемках она ощупью обнаружила Кефрию. Сдавленное всхлипывание исходило именно от нее. Ощутив руку Роники, она вскрикнула, потом молча схватилась за нее. Она держала на коленях Сельдена, свернувшегося клубочком. Роника быстро ощупала его: тело напряжено – значит, живой.

– Он ранен? – первым долгом спросила она у дочери.

– Не знаю… Он не говорит… А крови не нахожу…

– Сельден, иди ко мне. Иди к бабушке, – позвала Роника. Он не сопротивлялся, но и не пошел к ней. Роника стала внимательно ощупывать его. Крови действительно не было, и он не вскрикивал от прикосновения. Просто лежал съежившись и трясся всем телом. Роника вернула внука дочери. Вот это было настоящее чудо: никто из них серьезно не пострадал. Кефрия сказала, что у нее сломано несколько пальцев, но больше ничего сказать не могла, а Ронике темнота не позволяла ее осмотреть. Повсюду стояли густые деревья, не пропускавшие ни лунного, ни звездного света. Все только затрудняло дальнейшие поиски…

– А Малта где?…-наконец спросила Роника. В присутствии Сельдена о Даваде она сочла за лучшее не упоминать.

– Я ее еще не нашла, – отозвалась Кефрия. – Я слышала голоса… вначале… там были еще люди. Потом я стала звать… Мне показалось, я слышала твой голос, но ты не сразу появилась… А Малта так и не отозвалась…

– Вставай, – сказала Роника. – Надо выбираться на дорогу. Может, она где-нибудь там!

В темноте она больше ощутила, чем увидела, как Кефрия кивнула в ответ:

– Только с Сельденом мне помоги…

– Сельден, – строго произнесла Роника. – Мы с мамой не сможем нести тебя на руках. Ты для этого уже слишком большой. Вспомни-ка лучше, как ты помогал с ведерками в тот день, когда пришли корабли! Тогда ты был храбрым. Давай будь храбрым и теперь! Ну-ка возьми меня за руку! Давай-давай, поднимайся!

Он зашевелился не сразу. Роника просто взяла его за руку и вынудила встать:

– Поднимайся, Сельден! Вставай! Бери маму за здоровую руку! Ты же сильный. Вот и давай помоги нам вылезти на дорогу…

Мальчик наконец выпрямился – очень медленно и неохотно. Они взяли его за обе руки и сообща кое-как втащили на горку. Кефрия прижимала поврежденную руку к груди. Они почти не разговаривали, лишь подбадривали Сельдена да звали по имени Малту. Ответа не было… Шум их шагов заставил смолкнуть ночных птиц и остался единственным звуком в целой вселенной.

Карета по-прежнему лежала на боку… Здесь, у самой дороги, деревья были не такими частыми, и земли беспрепятственно достигал звездный свет. И Роника увидела конец своего мира в черно-белых тонах. Одна мертвая лошадь валялась на склоне. А между дорогой наверху и тем местом, где остановилась карета, торчали смятые кусты и поломанные деревца…

Они все обыскали кругом кареты. Ни Роника, ни Кефрия не обсуждали вслух, чем именно они были заняты. А ведь они пытались ощупью разыскать мертвое тело внучки и дочери. Потом Кефрия предположила:

– А что, если она в самой карете застряла?…

Карета упокоилась на крутом склоне, причем крышей вниз. Из-под нее торчали сапоги кучера. И Роника, и Кефрия их заметили, но ни та, ни другая ничего по этому поводу не сказали. Сельден и так уже сегодня всякого насмотрелся, незачем указывать ему еще на одного мертвеца. И гадать (как они сами гадали), а нет ли там, под каретой, еще и раздавленного тела Малты, ему тоже не стоило.

Если Роника что-нибудь понимала, карета на своем пути вниз перекувырнулась самое меньшее дважды. Даже и теперь было похоже, что она вот-вот может отправиться дальше по склону.

– Осторожнее, – негромко предупредила она дочь. – Как бы она снова не покатилась…

– Я потихоньку, – бестолково пообещала Кефрия. И медленно стала карабкаться на опрокинутый экипаж. Когда пришлось воспользоваться раненой рукой, она ахнула от боли. Но вот она добралась до боковой стенки и попыталась заглянуть вниз. – Ничего не вижу, – пожаловалась она. – Придется внутрь лезть.

Роника молча слушала, как она сражается с заклиненной дверцей и наконец открывает ее. Вот она спускает ноги в образовавшуюся дыру и постепенно исчезает в ней…

А потом у нее вырвалось полное ужаса восклицание.

– Я наступила на нее!… – буквально взвыла Кефрия. – Малта, Малта, деточка моя, деточка…

Звезды равнодушно и молча взирали вниз с бездонных небес. И вот Кефрия начала всхлипывать:

– Мама, мама, она дышит, она жива!… Малта жива, наша Малта жива!…

Уже почти рассвело, когда она потихоньку проскользнула в его каюту. Вне всякого сомнения, она полагала, будто он уже спит.