Он даже крепко-накрепко зажмурился на мгновение. Потом вновь открыл глаза и продолжил свой путь на корму.

И Альтия, и Янтарь держали в руках дымящиеся кружки с чаем. Между ними стоял круглый керамический чайник и третья кружка при нем. Брэшен налил себе, прикинул, а не сесть ли между ними, но передумал и остался стоять. Янтарь смотрела в море. Альтия водила пальцем по ободку кружки и рассматривала волны. Их разговор угас при его появлении. Янтарь первой почувствовала неловкость. Она подняла на него глаза:

– Значит, завтра с утра пораньше?

– Нет, – сухо ответствовал Брэшен. Отхлебнул чаю и добавил: – То есть не думаю, что получится. Скорее, все утро буду отлавливать новых работяг.

– Ох, – простонала Альтия, – только не это. Тут, похоже, что-то произошло, как раз когда я подошла?

Брэшен хотел рассказать, но передумал, закрыл рот и только мотнул головой.

Альтия потерла виски и с надеждой обратилась к Янтарь:

– Значит, он, по крайней мере, снова стал с вами разговаривать?

– Не с нами, – вздохнула Янтарь. – Он у нас теперь на работников переключился. Сперва просто гадости нашептывал. Потом начал повествовать, что-де у них дети родятся без ног и без глаз, потому как папаши работали кругом проклятого корабля. – И добавила с невеселым восхищением: – Слова-то какие нашел!

– Ну что ж. Это хоть что-то. По крайней мере, больше бревнами не швырялся!

– Может, он на завтра силы копит, – заметил Брэшен. Они обескуражено помолчали. Потом Янтарь печально спросила:

– Ну так что? Значит, сдаемся?

– Пока еще не совсем. Вот допью эту кружку – и тогда уж сделаю окончательный вывод, насколько безнадежны наши дела, – ответил Брэшен. И, нахмурившись, обратился к Альтии: – Кстати, где ты сегодня пропадала все утро?

Она ответила холодно и не глядя на него:

– Не то чтобы я должна была отчитываться перед тобой, но скажу. Я ходила повидать Грэйга.

– А я думал, Тенира еще прячется, – удивился Брэшен. – За его голову награда назначена, ну и все такое…

Он постарался ничем не выдать своего особого интереса. Он прихлебывал чай, старательно глядя вдаль.

– Так он и прячется. Просто он сумел передать мне весточку, вот я к нему и сходила.

Брэшен повел плечом:

– Стало быть, хоть одним затруднением меньше. Вот кончатся деньги – сразу пойдем и сдадим его сатрапским чиновникам. Получим награду и еще рабочих наймем.

И Брэшен улыбнулся, показав зубы. Альтия пропустила его слова мимо ушей.

– Грэйг сказал, – сообщила она Янтарь, – что рад был бы мне всемерно помочь, но у него у самого дела совсем не блестящи. Их семья сумела выручить лишь малую толику от стоимости груза «Офелии». И к тому же они приняли решение не торговать ни в Джамелии, ни в Удачном, пока сатрап не отменит несправедливые поборы.

Брэшен спросил:

– Но разве «Офелия» не вышла из гавани несколько дней назад?

Альтия кивнула:

– Именно так. Томи счел за лучшее убрать ее из порта, пока не налетели новые галеры. Таможенники сатрапа и так уже грозились наложить на нее лапу. Они теперь уже заявляют, будто сатрап собирается определять, где живым кораблям торговать, а где нет, и что товары из Дождевых Чащоб могут продаваться либо у нас, либо в столице, а больше нигде. Лично я сомневаюсь, чтобы они сумели настоять на своем силой, но Томи решил не нарываться на новые неприятности. Семейство Тенира будет продолжать противостояние, но впутывать в это Офелию он не хочет. Да и правильно делает.

– Будь я на его месте, – проговорил Брэшен задумчиво, – я увел бы ее вверх по реке Дождевых Чащоб. Туда за ним никто, кроме другого живого корабля, все равно не смог бы последовать. – И он наклонил голову: – А что, неплохой план, а? Грэйга небось тайком посадят на другой живой корабль, и там-то они встретятся. Ну? Я прав?

Альтия покосилась на него и пожала плечами.

Брэшен изобразил смертельную обиду:

– Значит, не доверяешь…

Она по-прежнему смотрела на воду:

– Я обещала молчать.

– Ну а я, конечно, сейчас же побегу всем докладывать!

Теперь он по-настоящему возмутился. Да за кого в самом деле она его держит? Неужели она думает, что в своем соперничестве с Грэйгом он унизится до предательства?

– Брэшен! – У нее, похоже, стремительно иссякало терпение. – Нет никакой речи о недоверии к тебе. Просто я слово дала, что никому ничего не скажу. И я намерена это слово сдержать.

– Ясненько. – Ну наконец-то она по крайней мере прямо обратилась к нему. Его снедал один жгучий вопрос, и он проклял себя, но все равно не смог промолчать: – Он просил тебя с ним уехать?

Альтия помедлила.

– Он знает, что я должна оставаться здесь. Он даже понимает, что мне необходимо будет отправиться в плавание на «Совершенном»… – Альтия почесала подбородок, потом принялась скрести смоляное пятно на щеке. И раздраженно добавила: – Вот бы еще моя сестрица Кефрия это уразумела! А то только знай квохчет: «неприлично» да «не подобает». Все уши уже матери прожужжала. Она даже не одобряет, что я сюда-то хожу помогать. Я для этого, видите ли, не так одеваюсь. Интересно, как я должна себя вести, чтобы она меня похвалила? Наверное, сидеть дома и ломать руки в отчаянии?

Брэшен знал, что она пыталась сменить тему разговора. Он не пожелал пойти у нее на поводу.

– Конечно, Грэйг понимает, что ты должна отправиться за «Проказницей». Но ведь он все же попросил тебя с ним уехать, не так ли? Он ведь хотел этого? И, может, так тебе и стоило бы поступить. Примириться с потерями и сделать ставку на победителя. Никто из торговцев всерьез не верит, что у нас хоть что-то получится. Вот почему ни один из них не предложил помощи. Они думают, что мы тут деньги и время попусту тратим. Спорю на что угодно – Грэйг тебе тысячу веских причин привел, уговаривая нас бросить. И в том числе – что мы никогда не вытащим эту развалину из песка.

И Брэшен что было мочи грохнул кулаком по корпусу корабля. Внезапный и плохо объяснимый приступ гнева овладел им.

– Не смей называть его развалиной! – прикрикнула Янтарь.

– И прекрати ныть, – зловредно добавила Альтия. Брэшен свирепо уставился на нее. А потом заорал:

– Развалина! Как есть развалина!… Кусок мусора, валяющийся на берегу!… Слышишь, Совершенный? Про тебя разговор!!!

Его вопли эхом отдались в утесах, высившихся позади. Совершенный не ответил. Янтарь зло смотрела на Брэшена, молча пыхтя. Потом справилась с собой и выговорила:

– Этим ты ничему не поможешь.

– Чем со всеми и каждым ссоры затевать, может, пошел бы поклянчил у кого-нибудь жвачку циндинчика? – осведомилась Альтия ядовито. – Мы-то знаем, чего тебе на самом деле недостает.

– Вот как? – Брэшен поставил кружку. – А я знаю, чего на самом деле не хватает тебе!

Голос Альтии прозвучал тихо и зловеще:

– Знаешь, стало быть? Ну валяй, выкладывай, чтобы все слышали!

Он наклонился, нависая над ней:

– Вот что с тобой произошло. Прошлой зимой ты наконец обнаружила, кто ты такая есть, и с тех пор каждодневно и ежечасно пытаешься это опровергнуть. Ты до такой степени перепугалась собственного открытия, что аж домой сбежала, чтобы попытаться забыть!

Его слова настолько не имели ничего общего с тем, что она ожидала услышать, что Альтия на некоторое время попросту потеряла дар речи. Брэшена даже развеселило выражение ее лица. Он чуть не улыбнулся. Она смотрела на него, приоткрыв рот.

– Хочу привнести полную ясность, – сказал он чуточку мягче. – Я тут говорю совсем не о том, что некогда между нами случилось. То, что произошло, имело место между тобой… и тобой же.

– Брэшен Трелл! Я не знаю и знать не хочу, о чем ты тут толкуешь! – проговорила Альтия торопливо.

– Да прямо! – Брэшен все-таки улыбнулся. – Вот Янтарь, она знает. Это так же верно, что у Са есть и яйца, и титьки. И я понял, что она знает, в тот самый миг, когда вернулся в Удачный и увидел ее. Да у нее на лице все было написано, когда она на меня посмотрела. Забавно, верно? С ней ты почему-то могла об «этом» рассуждать, а со мной не желаешь… Ну да не в том суть. Ты отправилась в самостоятельное плавание, и тут-то тебе открылось, что ты – вовсе не дочка торговца… Нет, нет, ты, конечно, урожденная дочь Ефрона Вестрита, тут нет никакого сомнения. Просто ты привязана к этому растреклятому городу и его замшелым традициям ничуть не в большей степени, чем твой отец. Вот как он действовал: не понравилось ему, какой ценой приходится платить за выгоды торговли с обитателями Чащоб, – он взял и прекратил эту торговлю. Во имя Са! Он отправился в другие места, установил новые связи, принялся иные товары возить. Вот в этом ты – плоть от плоти твой папа. И если кто-то хочет в тебе это искоренить, так он опоздал. Уплыл кораблик! И, если ты сама вдруг вздумаешь перемениться, у тебя тоже ничего не получится. Так что лучше прекрати притворяться! Я уж молчу о том, что ты ни под каким видом не сумеешь, как они говорят, остепениться и стать благоверной «половиной» Грэйга Тениры. Вы оба на этом себе только души сломаете. Чтобы ты сидела дома и рожала ему детей, пока он будет в море ходить? Ой, режьте меня, не поверю. Болтай сколько угодно про семью, про долг и традиции, но сказать тебе, чего ради ты стремишься за «Проказницей»? А просто хочешь заполучить назад свой несчастный корабль! И ты вправду намерена разыскать его и отобрать у кого угодно. Если, конечно, кишка не окажется тонка снова покинуть Удачный…