«Выбери себе смерть, – прошептал дракон. – Вот и все, что тебе нынче осталось, маленькая красотка. Выбери смерть – ту либо другую…»

«Не смей! – вмешался другой голос. – Она моя, моя! Пусти ее!»

«Добыча принадлежит тому, кто ее первым ухватит…»

«Но ты мертв, а у меня еще есть шанс пожить! И я не позволю тебе отнять ее у меня!»

Стремительно мелькнуло радужное серебро – и сшиблось с золотой тенью. Малте показалось, что за право обладания ею дрались две горы. Когти сжались сильнее, грозя рассечь ее надвое.

«Ты ее не получишь! Прежде я с ней покончу!»

Малта закричала бы, но дыхания не было. От нее и так почти ничего уже не осталось. Эти двое были так громадны. В их мире для нее просто не было места… Ее жизнь было крохотной искрой, готовой вот-вот погаснуть.

Кто-то заговорил вместо нее:

«Малта – реальна! Малта – существует! Вот она, Малта!»

И ее смотали заново, словно клубок ниток, один за другим возвращая на место планы и уровни ее существа. Кто-то выхватил ее из водоворота гигантских сил, схлестнувшихся из-за нее и едва не разодравших свою добычу на части. Она чувствовала себя так, словно ее поддержали и укрыли две большие теплые ладони. Она свернулась клубочком, крепко ухватившись за них. А потом и сама подала голос:

– Я – Малта!

– Ну конечно, ты – Малта. А то кто же еще?

Кефрия пыталась говорить рассудительно и спокойно, хотя на самом деле была близка к панике. И еще бы ей не быть! Ее дочь лежала смертельно бледная, а в щелках полураскрытых век виднелись только белки. Когда все они услышали на палубе какой-то тарарам и побежали наверх, кто мог подумать, что это все из-за Малты?… Та, оказывается, упала в обморок и теперь лежала на коленях у резчицы, Янтарь одной рукой поддерживала ее голову. Корабль же так и ходил ходуном. Он сильно раскачивался, а причиной тому было носовое изваяние, Совершенный плакал, зарывшись в ладони лицом.

– Я не хотел, я не хотел, простите меня… – повторял он снова и снова.

– Тихо ты! – прикрикнула на него Янтарь, и Кефрия услышала в ее голосе раздражение. – Ничего ты ей не сделал. Просто успокойся и помолчи!

И когда встревоженные родственники пробились сквозь кольцо сбежавшихся матросов, Кефрия увидела, как Янтарь подняла голову и обратилась к Альтии:

– Помоги мне унести ее с корабля. Немедленно!

И было нечто такое в голосе чужестранки, что в зародыше похоронило самую мысль о каких-либо спорах. Альтия шагнула вперед и подняла племянницу на руки, но тут подоспел Брэшен и взял у нее Малту. Кефрия успела на краткий миг увидеть изуродованные руки Янтарь – на краткий миг, ибо та сразу вновь торопливо натянула перчатки. Резчица подняла голову и встретилась глазами с Кефрией. От ее взгляда Кефрию до костей пробрало холодом.

– Что случилось с моей дочерью? – как раз спрашивала Кефрия.

– Я не знаю. Лучше бы тебе пойти да присмотреть за ней.

Первое было очевидной ложью, зато второе содержало насущную правду. Кефрия поторопилась следом за Брэшеном и Альтией, Янтарь же снова повернулась к носовому изваянию и обратилась к нему – тихо, но весьма повелительно. Совершенный очень быстро затих, а корабль постепенно стал меньше качаться. Зато разревелся Сельден. Он последнее время принимался плакать по всякому пустяку. Скверно, что маленький мальчик был таким взвинченным. Да и некогда было Кефрии его урезонивать прямо теперь.

– Тихо, Сельден! Идем со мной! – строго приказала она. Сынишка последовал за ней, заливаясь слезами.

Добравшись по трапу до причала, Кефрия увидела, что Брэшен уже расстелил свой камзол и бережно укладывает на него Малту. Роника забрала Сельдена и стала гладить его по головке и утешать. Кефрия опустилась на причал подле дочери. «Какой ужас, – думалось ей. – Какое скверное предзнаменование при отплытии корабля. И как некрасиво, что Малта лежит здесь без сознания и каждый прохожий на нее смотрит…»

Но тут Малта застонала и принялась бормотать.

– Я – Малта… Я – Малта…

– Да, да, да, ты – Малта, – заверила Кефрия дочь. – Ты здесь, и с тобой все в порядке, Малта.

Эти слова сработали как заклинание. Девочка тотчас открыла глаза. Она ошарашенно огляделась кругом, потом вскрикнула.

– Ой! Помоги мне встать! – обратилась она к матери.

– Погоди, полежи еще немножко, отдохни, – посоветовал Брэшен, но Малта уже ухватилась за руку Кефрии и поднималась на ноги. Вот она потерла затылок и вздрогнула. Потом стала тереть глаза.

– Что… что случилось? – спросила она.

– Ты упала в обморок, – объяснила ей Янтарь. Она неожиданно появилась рядом со стоявшими возле Малты, пробралась вперед и посмотрела ей в глаза. – Вот и все. Наверное, это из-за воды и яркого солнца. Такое, знаешь ли, бывает, если слишком долго смотреть, как сверкают волны.

– Да, я упала в обморок, – согласилась Малта. Подняла руку, нервно погладила шею и испустила неверный смешок: – Вот глупость какая!…

И слова, и жесты были настолько притворными, что Кефрия никак не думала, будто им кто-то поверит. Но тут появился Давад, немедленно заявивший:

– Конечно! Такой волнительный день! Девочка переволновалась! Мы-то знаем, что наша Малта ну прямо иссохла вся по своему папочке. Где же было бедной малютке вынести отправление спасательной экспедиции!

Малта зло покосилась на него.

– Конечно, где уж мне, – проговорила она тихо, но донельзя ядовито. Кажется, даже толстокожий Давад почувствовал укол. Во всяком случае, он отступил на шаг и странно посмотрел на нее.

– Я упала в обморок! – повторила Малта. – Помилуйте, надеюсь, я не задержала отплытия?

– Ни в коей мере, – отозвался Брэшен. – Но теперь, когда с тобой все в порядке, нам точно пора отчаливать!

И Брэшен направился было прочь, но тут к нему подошел торговец Эши.

– Незачем твоим людям трудиться на веслах, – сказал он. – Шлюпки с моего «Морского бродяги» выведут вас на буксире.

– Пусть они оставят место и для шлюпки с «Обаятельного»! – громко расхохотался торговец Ларфа. В следующий миг с полдюжины владельцев живых кораблей принялись предлагать помощь. Кефрия стояла и слушала, пытаясь решить про себя, что это было – запоздалое выражение сочувствия или просто свидетельство того, как не терпелось им избавиться от «Совершенного» в гавани. Ходили же слухи, что некоторым другим живым кораблям было не по себе рядом с ним… хотя, впрочем, в открытую никто не оспаривал его права здесь швартоваться.

– Господа, всем спасибо, – ответил Брэшен таким неестественным голосом, что Кефрия поняла: молодого капитана снедали те же самые подозрения.

Они не пошли назад на корабль – распрощались с отбывавшими прямо на причале. Мать переживала гораздо больше, чем Кефрия от нее ожидала. Вновь и вновь Роника призывала Альтию быть осторожной, беречь себя и в целости возвращаться домой. Брэшен пообещал пожилой женщине елико возможно присматривать за ее дочерью, и Альтия немедленно ощетинилась. Потом сестры в последний раз обнялись, и Кефрия про себя пожалела, что их прошлые отношения были такими, какими они были, а не более сердечными. Она едва сумела выговорить какие-то прощальные слова, очень уж противоречивые чувства переполняли ее сердце.

Но самое странное оторвавшись от сестры, Кефрия посмотрела в сторону и увидела, что Янтарь двумя руками в перчатках держит руку ее дочери, Малты.

– И ты смотри береги себя, – говорила чужестранка. Ее взгляд показался Кефрии слишком пристальным.

– Обязательно, – пообещала Малта. Разговаривали они так, словно это Малта отплывала навстречу непознанному, а не Янтарь. Кефрия смотрела, как Янтарь оставляет ее дочь и возвращается на корабль. Несколькими мгновениями позже резчица появилась на носовой палубе, рядом с изваянием. Вот она нагнулась и что-то сказала ему… Совершенный наконец оторвал руки от лица, поднял голову, сделал такой вздох, что раздулась грудь… и скрестил руки. И с видом мрачной решимости выставил челюсть.