– Мам, мам, погоди! – взмолилась Альтия. – Погоди, не все сразу! А то у меня уже голова кругом идет!…
– У меня тоже, – устало заметила Роника. – И гораздо дольше, чем у тебя.
– Я вот чего не понимаю. – Альтия заставила себя говорить размеренно и спокойно, хотя на самом деле ей хотелось кричать во все горло. – Значит, Кайл использует «Проказницу» как работорговый корабль? А Малту, попросту говоря, продают в Чащобы, чтобы расплатиться с семейной задолженностью? Не возьму в толк, как Кефрия это позволила… не говоря уже о тебе! И каким образом наши финансы докатились до такого состояния, хотя бы «Проказница» и задерживалась с прибытием? Наши земельные владения – что, совсем перестали доход приносить?
Мать легонько погладила ее по руке:
– Тише, девочка, тише… Я догадываюсь, какой это удар для тебя. Я-то видела, как мы постепенно съезжали по наклонной плоскости… а ты вернулась и сразу застала результаты падения. – Роника прижала ладони к вискам и как-то рассеянно посмотрела на Альтию: – Как бы нам тебя переодеть поприличнее, не привлекая внимания слуг?… – проговорила она, словно беседуя сама с собой. Потом тяжело перевела дух: – Вот пересказываю тебе, что тут у нас успело произойти, и уже устала, словно день-деньской работала. Для меня это что-то вроде того, как если бы я в деталях пересказывала обстоятельства смерти любимого человека… Не буду вдаваться в подробности, скажу только вот что: в Калсиде, а теперь и в Удачном для работы на полях и в садах вовсю применяется рабский труд, и это привело к сильному снижению цен. Ну а мы всегда нанимали работников. Одни и те же люди из года в год пахали, сеяли и собирали для нас урожай. И что, по-твоему, я должна теперь им сказать? Дела обстоят так, что выгоднее оставлять земли под паром или вообще пасти на них коз… но как я могу причинить такое нашим сельским работникам? Вот мы и пытаемся как-то выжить, продержаться… Ну, не мы – теперь в основном Кефрия. Она до некоторой степени прислушивается к моим советам. А Кайл, как ты знаешь, занимается кораблем. Да, все это благодаря моей ужасной ошибке… мне до сих пор больно смотреть тебе в глаза, Альтия, и осознавать это. Но – да поможет мне Са! – боюсь, что он все-таки прав. Если «Проказница» станет возить рабов и с выгодой продавать их, она еще может всех нас спасти. Похоже, рабы означают единственный путь к процветанию. И как товар для продажи, и как рабочая сила на полях…
Альтия смотрела на мать, плохо веря собственным ушам:
– Неужели я в самом деле от тебя это слышу?…
– Я знаю, знаю, Альтия, что говорю ужасные вещи… Но давай вместе подумаем, какой у нас выбор? Допустить, чтобы маленькая Малта решилась на замужество, к которому в действительности совсем не готова, просто ради поправки семейного состояния? Вернуть «Проказницу» торговцам из Чащоб, расписавшись в неспособности выплатить за нее долг, и жить в нищете? Или, может, дать деру от заимодавцев, покинуть Удачный и отправиться в неизвестность?…
Альтия тихо спросила:
– Ты и вправду серьезно задумывалась… о чем-то таком?
– Еще как серьезно, – устало ответила мать. – Альтия… если мы не возьмем нашу судьбу в свои руки, за нас ею распорядятся другие. Кредиторы отберут у нас все, чем мы еще располагаем, и тогда-то мы схватимся за голову: ах, если бы только мы дали Малте выйти за Рэйна, то нищета миновала хотя бы ее. Да и у нас, по крайней мере, остался бы корабль…
– Корабль? У нас? Это каким образом?
– Да я же тебе говорила. Семейство Хупрусов перекупило закладную на «Проказницу». И они хотя и не прямо, но дали понять, что спишут нам долг в качестве свадебного подарка.
– Сумасшествие какое-то, – вырвалось у Альтии. – Ничего себе подарок! Никто и никогда не делал таких. Даже торговцы из Чащоб…
Роника Вестрит глубоко вздохнула. И, резко меняя тему, сказала:
– Надо нам устроить так, чтобы ты незаметно пробралась в свою комнату и оделась во что-нибудь… более подобающее. Ты, правда, так исхудала, что, боюсь, тебе вряд ли подойдут твои прежние вещи…
– Рано мне еще превращаться обратно в Альтию Вестрит, мама. Я тебе в самом деле послание принесла от капитана Тениры с «Офелии».
– Да? А я-то думала, ты просто пустилась на хитрость, чтобы поговорить со мною наедине…
– Нет, это не хитрость. Слушай. Я плавала на «Офелии»… Как-нибудь потом расскажу, что к чему. Сейчас недосуг, надо мне передать тебе слово от капитана и вернуться с твоим ответом. Значит, так, мам. «Офелию» задерживают на таможенной пристани. Капитан Тенира отказался платить сумасшедший налог, который они заломили, и особенно ту его часть, которая должна пойти на содержание калсидийских калош, стоящих у нас в гавани…
– Калсидийских калош?… – не сразу поняла мать.
– Их самых. Видишь ли, сатрап поручил калсидийцам патрулировать воды Внутреннего Прохода. И одна из ихних галер остановила нас по пути сюда, а капитан собрался подняться на борт для проверки. Сами они пираты вонючие! Еще хуже тех, от которых вроде как должны нас оборонять!… Я вообще не понимаю, и как только их терпят в Удачном. Да еще и с поборами мирятся на их содержание…
– Ах да… Эти галеры… Да, был по этому поводу какой-то шум, но, сдается мне, прежде Тениры никто не отказывался платить… Справедливый налог, несправедливый – торговцы его платят. Потому что иначе вообще никакой торговли не будет. В чем, боюсь, Тенире уже пришлось убедиться…
– Мама, но это же ни в какие ворота не пролезает! Это ведь наш город! Наш!… И с какой стати мы будем пятки лизать сатрапу и его лакеям? Он не держит данного нам слова, а мы ему знай отстегивай долю от честно заработанного дохода?…
– Альтия… По совести говоря, у меня сил нет думать еще и об этом. Ты, несомненно, права… Но я-то что могу сделать? Мне о своей семье думать надо. А Удачный пускай сам о себе как-нибудь позаботится…
– Мама, мы не можем позволить себе так думать и действовать! Мы с Грэйгом знаешь сколько об этом говорили? Нам, торговцам Удачного, надо всем сообща противостоять и «новым купчикам», и сатрапу… и всей Джамелии, если потребуется! А то мы им палец даем, а они всю руку порываются откусить. Ведь и рабы, которых «новые купчики» сюда понавезли, – вот корень наших нынешних затруднений. Что делать? А заставить их уважать наш закон, воспрещающий рабство! Надо прямо заявить им, что мы знать не знаем и признавать не намерены все эти новые пожалования, благодаря которым им нарезали землю! А сатрапу – что не видать ему больше никаких налогов, пока не будет восстановлено старинное уложение! Вот так! И даже более того! Надо объявить Касго, что половинная доля в наших доходах и ограничения на торговлю – дело минувшее. Хватит! Надо просто подняться всем вместе и заявить ему: «Хватит!»
– Да, кое-кто из торговцев говорит в точности как ты, – медленно проговорила Роника. – А я им отвечаю, как тебе только что ответила: все так, но для меня моя семья – прежде всего. А кроме того… Что я могу сделать?
– Просто сказать, что ты – с теми из нас, кто отказывается от уплаты новых налогов. Вот и все, о чем я прошу.
– В таком случае, разговаривай со своей сестрой, а не со мной. Голос в Совете принадлежит теперь ей. Она его унаследовала после смерти вашего отца. Как и звание торговца.
Альтия долго молчала. Ей понадобилось время, чтобы полностью осознать смысл услышанного;
– Ну и как по-твоему, что скажет Кефрия? – спросила она наконец.
– Не знаю. Она нечасто посещает деловые собрания торговцев. Она говорит, что слишком занята дома. И потом, она, по ее словам, не намерена голосовать о чем-то таком, что не успела как следует изучить.
– А ты-то с ней говорила? Объясняла ей, какие последствия могут быть от того или иного исхода голосования?
Роника ответила упрямо:
– Речь идет всего лишь об одном-единственном голосе.
Тем не менее Альтии показалось, будто в голосе матери прозвучала нотка вины. И она попробовала надавить:
– Разреши мне в таком случае вернуться к капитану Тенире и передать ему следующее. Ты обещаешь переговорить с Кефрией и посоветовать ей, во-первых, непременно посетить ближайшее собрание, а во-вторых, проголосовать в поддержку Тениры. Потому что он сам собирается непременно там быть и хочет потребовать от Совета официальной поддержки в своем деле!
