- Патриотизм?

- Не думаю, - покачал головой Вальтер. – Он хотел уехать из России и остался только из-за Татьяны. А потом хотел уехать с ней. Нет. Патриотизма в нем нет. Только личный интерес. Но какой?

- Насколько я помню, наши источники докладывали про то, что Главнокомандующий явно пытался «утопить» Меншикова по неизвестной нам причине. В том числе и в глазах Императора.

- Хм, - усмехнулся Вальтер, - вы думаете, что он посчитал наши пули и снаряды менее опасными, чем придворные интриги?

- Не знаю… - покачал Фридрих головой после долгого раздумья. - Дайте мне неделю, полста самолетов и пяток дирижаблей. И я найду ответ на этот вопрос.

- И как вы его станете искать?

- Он должен же готовить пищу. У него три сотни солдат. Он не может держать их без горячей пищи.

- А люди? Или тебе нужны только летательные средства?

- Людей мне хватит и тех, что привлечены к операции. Леса у нас в тех краях довольно ухоженные. Видно все далеко. Такую армаду грузовиков там не спрятать. Даже с помощью маскировочных средств. С воздуха их может и незаметно, но с земли – вполне. Я хочу провести полномасштабную поисковую операцию.

Вальтер Николаи пожевал губы, смотря немигающим взглядом в глаза своего заместителя. И после минутного раздумья, кивнул:

- Действуй. У тебя есть неделя. Самолеты и дирижабли ты получишь в течении суток.

 1915 год, 28 июня. Потсдам - Берлин

Пытаясь вырваться из западни под Франкфуртом-на-Одере Максим повел свой эскадрон в лес Маркендорфер, что раскинулся к западу от шоссе. Густой. Ухоженный. Но не очень большой. Всего каких дюжину километров в поперечнике. Поэтому, даже идя «тихой сапой» на десяти-пятнадцати километрах в час, он пересек его очень быстро.

Дальше перед эскадроном возникла очень непростая задача – форсировать железную дорогу. Идти к переезду было плохой идеей. Поэтому пришлось перебираться через не самую крутую насыпь в три приема. Пропуская поезда. А в конце еще и править насыпь, прикрывая следы от прохода более чем полусотни единиц транспортных средств. Это «сожрало» еще почти час.

Форсировал дорогу, чуть углубился в лес и остановился в паре километров от шоссе, давая людям возможность отдохнуть. Было еще слишком светло для того, чтобы выходить на трассу.

Три! Целых три часа отдыха! Огромное дело для уставших и немало измученных людей. Впрочем, никто не ложился спать. Все занимались подготовкой, проверяя и обслуживая технику. Заправляя ее, переливая бензин из канистр в баки. Подливали масло в двигатели и кипяченую, фильтрованную воду в радиаторы. Ну и сами кушали. Чего уж? Раз такое замечательное «окно» возникло.

Лишь когда шоссе окончательно опустело, уже в сумерках, эскадрон продолжил свой путь. Ничего особенного в этом не было. Ночью в те годы двигались только поезда, да и то не все и не везде. Вот Максим и выжидал темноты, чтобы решительным марш-броском вырваться из сжимающегося кольца окружения.

Да, возможно, немцы поставили заслоны, учтя опыт рывка из Лешно. Но вряд ли они прикрыли западное направление. Что там делать ротмистру? Он ведь заигрался. Ему ведь уже пора домой. А значит, и прорываться он станет на север или на восток. В крайнем случае – на юг, где еще остались подходящие для автомобилей мосты через Одер.

Меншиков же шел на запад. Самым решительным и радикальным образом. Вперед на два-три километра вышел разведывательный взвод, а за ним, врубив яркие фары, шла автоколонна. Да как шла! Двадцать пять – тридцать километров в час! Не меньше. Для тех лет – удивительная скорость ночного перехода. Но дороги к югу от Берлина были хороши. Поэтому Максим не так чтобы и рисковал, двигаясь по темноте с такой маршевой скоростью.

Так или иначе, но еще до рассвета эскадрон смог пройти свыше ста двадцати километров и остановиться в охотничьих угодьях к юго-западу от Потсдама. Густые. Ухоженные. Красивые. Они прекрасно подходили для отдыха. Конечно, «всю малину» могли испортить егеря и прочие гуляки. Но воинство Меншикова старательно замаскировалось, покрыв технику сетками и ветками. Ну и дозоры с секретами выставили от греха подальше.

Почему окрестности Потсдама? А кто их тут искать станет?

Отдохнули. Покушали. Выспались как следует. Побрились. Привели форму в порядок. Машины щетками почистили от пыли. И отправились хулиганить. Удивлять, так по-крупному.

Выехали еще затемно – в два часа ночи. Минут через пятнадцать эскадрон достиг развилки. По одной дороге, в сторону Потсдама уехал разведывательный взвод под командованием Буденного. Его ждала банальная, но важная работа по уничтожению телефонного узла и телеграфа. Как можно тише и спокойнее. Зайти. Всех перебить, желательно холодным оружием. А здание поджечь, дабы местные ничего не заподозрили. Сам же Максим свернул налево и, миновав небольшой лесной массив, достиг западной оконечности парка Сан-Суси. Именно там величаво стоял Новый дворец – летняя резиденция Вильгельма II.

Особо времени на раздумья не было. Меншиков импровизировал.

И лишь подъезжая к Новому дворцу начал лихорадочно соображать, понимая, что вляпался. Да – понты, да – кураж. Но на самом деле встреча с Кайзером могла закончится либо плохо, либо очень плохо.

Плохо, потому что российский офицер, случайно встретивший монарха вражеской страны, обязан того пленить. Или, во всяком случае, попытаться это сделать. Технически в этом не было ничего сложного. А вот политически порождало катастрофу. Потому как Вильгельм в своей резиденции и Вильгельм в русском плену – две большие разницы. В первом случае он легитимный и, главное, договороспособный правитель. Во втором – всего лишь король Пруссии, вассал Кайзера Германии, коим немедленно будет избран его сын. И если Вильгельм II при всех его закидонах, был самостоятельным человеком, умевшим принимать решения, идущие в разрез с общественным мнением. То будущий Вильгельм III в силу природной инфантильной и ветрености, усугубленной отсутствием общественного веса, мог стать только марионеткой в руках своего окружения. То есть, переговоры пришлось бы вести не с пастухом, а с его баранами, полными противоречивых пожеланий и устремлений. Что кардинально усложняло бы очень многое.

Впрочем, это был не самый плохой выход. Намного хуже было бы, если офицер Русской Императорской армии вместо того, чтобы арестовать Кайзера, начал с ним «разговоры разговаривать» не имея на то никаких полномочий. Кто он после этого? Правильно – «вор, бунтовщик и предатель!» Именно так и будет представлена беседа с Вильгельмом, имея Максим неосторожность ее допустить. В лучшем случае. В худшем – позволит союзникам обвинить Петроград в ведении сепаратных переговоров.

Лихорадочно соображая в эти оставшиеся секунды, Максим решил разыграть карикатурную мизансцену. Импровизируя и спасая положение от своей глупости.  Для начала он вошел в дворец и дал первому попавшему слуге по морде. Да так, что свалил его на пол. Обозвал свиньей. А потом пинками погнал показывать спальню Кайзера. Нет, ну а что такого? Не по всему же дворцу ему тут бегать? Сопровождая все это шумными и веселыми комментариями.

Для пущего колорита он взял целое отделение бойцов, которое громко топоча сапогами и гогоча, двинулись следом. Дошли до указанной двери. Максим постучавшись сапогом, громко поинтересовался на немецком языке: