…ладно, давайте я вам лучше новый анекдот расскажу. Корпоративный. Про отдых первого лица.

Собирается Кравцов отдохнуть. Бочаров срочно прилетает на Лазурное побережье (или на берег Индийского океана — неважно). Осмотрелся и говорит:

— Как все запущено! Пляж грязный, песок неровный, ракушечник пятки колет.

Через два часа пляж сияет, ракушечника никакого вообще, зонтики, шезлонги.

— Не комилъфо, — замечает Бочаров, — волны к берегу идут не перпендикулярно, расхлябанно как-то, не по-нашему. И чайки летают бестолково, хаотично…

К вечеру сложные гидротехнические сооружения заставляют волны идти к берегу перпендикулярно и чайки летают строем: четким клином направо, через полчаса налево, зеркально — крыло в крыло, взмах за взмахом, никакой отсебятины. И парус одинокий белеет, где ему велели.

Бочаров протирает очки, устремляет взгляд на горизонт:

— Фотоцветоделение не то. Солнцу надо садиться вон за ту гору, а не за эту! Спустя четверть часа солнце закатывается за правильную гору и каждый камушек играет в нужном спектральном диапазоне. Полная гармония. Утром приезжает Кравцов, падает в шезлонг:

— Блин! Такую красоту ни за какие деньги не купишь!

…сплав по верховьям Кубани (это Карачаево-Черкесия) начинался у поселка Эльбрусский. На дворе — весна 1990-го, у нас отличная звездная группа из 12 человек и два катамарана. Мужики из разных московских институтов: «Керосинки», МГУ и «Бауманки». Все были опытные и понимали, что значит власть первого лица. Адмирала нашей группы звали Константин Табаков.

1 мая мы должны были в Карачаевске разобрать катамараны и переместиться в район поселка Архыз (это верховье реки Большой Зеленчук). Остановились на большой поляне, которая граничила с практически отвесным склоном. Слева и справа от нас — две тусовки карачаевцев.

Подошел один из карачаевцев и выплеснул стакан пива в лицо одному из нас. И вот что интересно: молодые парни, средний возраст 22–24 года, не двинулись с места. Все посмотрели на Табакова, ожидая команды. Тот сказал: «Молча продолжаем собирать суда».

Катамараны связываются веревками, и пока эти веревки целые, достаточно просто прыгнуть на катамаран и уйти ниже. Но как только мы перерезали веревки — считай, путь к отступлению отрезан.

Поскольку реакции не было, карачаевцы повели себя нагло. Перекрыли обе тропы, нам пришлось лезть на отвесный склон.

Мы поставили прикрывать путь двух наших ребят — кунфуиста Глеба и чемпиона России по славяно-горенской борьбе Илью. Когда карачаевцы поняли, что мы уходим вверх по склонам, они озверели. Но эти двое держались стойко. Их били, они только защищались.

Мы поднялись на склон, зашли в темное здание автовокзала и решили, что если сюда кто-то придет — будем драться до конца. И будь что будет.

Никто не пришел.

Группа была психологически подавлена. У всех нас были «морально переломаны позвоночники». Все считали, что адмирал был не прав, приказав нам вести себя таким образом.

Это был последний поход той звездной группы.

Я много лет потом про это думал. Как, наверное, и каждый из тех, кто там был. Не знаю, что думал Табаков, но, полагаю, он считал, что поступил правильно. Это все же лучше, чем стоять у свежих могил и объяснять родителям, что так сложилась ситуация.

И все же первоклассность коллектива показательна. Ни один человек не предпринял никакого действия. Все смотрели на адмирала и поддерживали его: скажешь всех положить — мы положим, скажешь никого не тронуть — мы не тронем. Ты — первое лицо, что скажешь — то мы и сделаем…

Приехал я как-то на фестиваль водного туризма на Вуоксу, где стоял лагерь «Экспедиции». Вуокса — это два озера, а между ними горная река. Там все на катамаранах и каяках.

Соревнования начались. Я говорю: «Скукота-скукотища! Завтра мы все это дело пройдем на „Дырчике“».

Вся моя команда сказала:

— Саш, ты что? Он же утонет!

Отвечаю:

— Это вообще-то мой «Дырчик». Если он утонет — значит, утонет.

Весь лагерь на меня надулся, все любили «Дырчик»: девки плачут, мужики хмурые.

— Что вы такие хмурые? — говорю. — В пять часов вечера празднуем затопление «Дырчика» в дар реке Вуоксе! Купите черный грим, нанесите по диагонали черные полосы на лицо и идите — пиарьте. Тут тридцать тысяч человек!

Приезжают менты:

— Ребят, мы вам подарим двух «козлов» ментовских — утопите их, а вездеход нам отдайте.

— Нет, мы утопим «Дырчик»!

За час до объявленного времени я говорю:

— Вы что, идиоты, что ли? Думали, я правда хочу его утопить? А ну быстро бороться за живучесть! Герметизируйте двигатель, подвязывайте под амфибию канистры. Срочно делайте что-нибудь! Что вы так медленно двигаетесь?!

Пять часов вечера, собралась толпа в двадцать тысяч человек на обоих берегах реки. В итоге прошли мы вдвоем с Като на «Дырчике» все пороги.

Выход в озеро — после них под железнодорожным мостом. Когда мы под ним проплыли, десять девушек-доброволок в оранжевых футболках сиганули с восьмиметровой высоты в воду. В воздух поднялся оранжевый мото-дельтаплан и прогремел салют.

А с «Дырчиком» ничего не случилось. Не так давно он эмигрировал в Сибирь и живет на берегу Оби, в Руян-городе.

В лобби-баре подмосковного отеля «Нахабино Кантри Клаб» у меня есть любимый столик. Сидя за ним, я придумал гонку «Экспедиция-Трофи» из Мурманска во Владивосток. Первой идею поддержала Капустина Оксана. Мы на свои деньги купили два джипа, покрасили их в оранжевый цвет и дали имена «Мастодонт» и «Дискотека» (на «Мастодонте» в первую гонку разбился Като, на «Дискотеке» год спустя разбились мы)…

На этих машинах мы решили ехать во Владивосток, чтобы выработать правила. Уже провели тренировки и определили штатное расписание, когда я всех собираю и говорю: «Народ, мы никуда не поедем. По трем причинам. Первая: мы очень много понимаем в рекламе, но ни фига не понимаем в пиаре, поэтому у нас не получится. Вторая: каждый мой рабочий день в „Руяне“ стоит десятки тысяч долларов. Бюджета на две недели у компании нет, так что ничего не получится. Третья: всю эту хрень мы вообще не сможем поднять, просто потому, что это невозможно».

Все сидят, молчат. Среди них Толя Скрынник, мой бывший персональный водитель. Когда были войны с бандитами и мне угрожали, я решил, что он здесь ни при чем, и сказал: «Скрынник, давай я поезжу на такси, а ты тут сиди и береги свою башку». А он мне: «Да ладно, Саш, черт с ней, с башкой».

Это было давно, в 1997 году.

Так вот, Скрынник и говорит: «Ну и что? Все понятно. Но надо ехать».

Я не нашел, что сказать. Если бы кто-то из них или все они вместе стали спорить с каждым отдельным аргументом, то шансов победить у них не было бы вообще. Но против аргумента «Надо ехать!» мне было нечего возразить.

И мы поехали…

4 марта 2004 года из Москвы во Владивосток отправились два автомобиля-внедорожника. Так стартовал большой проект — международная гонка «Экспедиция-Трофи». Команда из пяти мужчин и одной женщины — это прообраз команд, которые в феврале следующего года будут сражаться за главный приз — 15 килограммов золота. Цель, которую поставили перед собой участники пробного заезда, — сформировать правила будущей гонки и проверить на себе тяготы самой длинной в мире заснеженной трассы. Значительная часть маршрута пройдет не только по шоссе, но и по труднопроходимым участкам, в том числе по льду озера Байкал.