Истории, составившие этот блок, писались в дороге и в свободные минуты наряду с дневниками, а некоторые — на диктофон при работе над книгой. Без них, этих зарисовок на скорую руку, она представляется неполной, как не полна жизнь без «лирики». Особенно — жизнь героев и волшебниц, для которых (и о которых!) писались все эти собранные под оранжевой обложкой страницы.

Бизнес как экспедиция и экспедиция как образ жизни — между тем и другим нет никакого зазора, и нельзя научиться одному, не научившись другому.

В предисловии я говорил о том, что предлагаемая читателю книга — что-то вроде сундука, доставшегося по наследству.

Ответ на новые вопросы почти наверняка есть в нашем собственном прошлом. Мы даже придумали для этого специальный термин — «автобенчмаркетинг» ©.

И еще в завершение хочется поговорить о нашей будущей среде обитания. И о том, как на эту среду влиять.

Изначально книга называлась «Хроники запредельных экспедиций». Она представлялась нам летописью компании и рассказом о нас — хронически неуспокоенных жизнью. И, как кричал д’Артаньян, отправляясь в Англию за подвесками королевы: «Мы встретимся, мы обязательно встретимся!» На этих страницах или на рынке, где нет конкурентов, или на перекрестке дорог, или в Руян-городе. Время покажет.

Я не раб своей работы. Смешно вспомнить, но когда-то я начал заниматься бизнесом по двум причинам. Первая была в остром нежелании стоять в очередях за продуктами в начале девяностых. Я чувствовал физическое отвращение и к тем, кто лез без очереди, и к тем, кто покорно стоял, и к себе, вынужденному так тратить драгоценное время своей жизни.

Вторая причина была юношески романтичная. Я мечтал построить отель на пересечении Полярного круга и евроазиатской границы, которая проходит по оси Уральского хребта. Рядом с этим местом до сих пор нет городов и дорог. Подразумевалось, что отель будет называться «Перекресток», а его гостями станут люди, идейно близкие моим товарищам — туристам, охотникам и геологам. Забавно, но в 1992 году мне казалось, что на открытие отеля хватит суммы в 15–20 тысяч долларов.

Прошло несколько лет. Мое рабочее время было все дороже, и то, как я его расходовал, становилось все ощутимее для здоровья быстрорастущего бизнеса. Достаточно быстро у меня появился персональный водитель, помощники-администраторы в офисе, домработница и няня для старшего сына. Необходимость самому заниматься разнообразными бытовыми проблемами прошла, вместе с ней частично прошла реальность восприятия материальной жизни. Мне стало непросто понимать, сколько стоят сто или тысяча долларов для обычного человека, поскольку каждый день приходилось рисковать сотнями тысяч и миллионами своих и заемных денег, а иногда и жизнью.

Однажды мне пришлось недельку походить в сопровождении пары мордоворотов личной охраны. И я почувствовал такую же нелюбовь к себе, как когда-то в очередях за молоком и хлебом. Чтобы отказаться от охраны, пришлось перейти на нелегальное положение, пожить в подмосковных пансионатах и инкогнито бывать в Москве. Тем не менее это уже была свобода.

Я не водил и не вожу машину, чтобы иметь возможность думать в пути. Также не пользуюсь компьютером, поскольку пытаюсь беречь и тренировать оперативную память мозга. Данные у подчиненных и партнеров уже давно хранятся в цифровых файлах. Поэтому они не могут их конвертировать в мысли, например, стоя в очереди на регистрацию в самолет. Не могут, поскольку в голове нет исходной информации. И тогда уже трудно обсудить с собеседником план продаж на будущий год или финансовую статистику за предыдущий.

Как-то раз я вспылил, простояв полчаса в очереди к нотариусу (хотя предварительно ее занимал ассистент). Приехав в офис, я спросил Александра Бочарова, действительно ли он думает, что первые лица государства или транснациональных компаний торчат в очередях? А если нет — почему он так мало ценит мое время? С тех пор нотариусы стали приезжать сами.

Когда начал строиться ресторан, впоследствии ставший «Экспедицией», не все акционеры компании «Руян» оказались этому рады. Стройка уже длилась более года и не только отнимала время и силы, но и наращивала объем инвестиций с непредсказуемой отдачей. Одного из акционеров звали Алексей Белевцев, он когда-то попал в круг наших учредителей как «сестро-трах» Володи Чекурды. Белевцев озвучил точку зрения, что бюджет рабочего времени, который я трачу на ресторан северной кухни, в любом случае принесет компании убытки, если я не потрачу это время на управление традиционным бизнесом в средствах от комаров и обувной косметике.

Я воспринял это заявление как намек на мое пожизненное рабство в интересах акционеров бизнеса. Сейчас понятно, что ресторан «Экспедиция» — одна из самых выгодных инвестиций за всю нашу историю. Он приносит каждый год больше прибыли, чем 3 миллиона долларов, когда-то в него вложенных, а здание, купленное в 2000 году, подорожало за 10 лет в 8 раз. Но дело не в этом.

Я и множество предпринимателей, подобных мне, пустились когда-то в этот опасный и нелегкий путь, чтобы обрести свободу. Свободу быть с теми, кто тебе идентичен, и не быть с теми, кто тебе противен. Свободу делать то, что считаешь нужным, и попадать в те края, что тебя зовут. «Экспедиция» развила это в свободу от офисных стен и смога мегаполисов, а Руян-город разовьет в свободу создания новой среды обитания и создания свежих жизненных смыслов человека, зажатого в тупике сегодняшней суррогатной цивилизации. Конечно, нам пришлось и придется в будущем чем-то жертвовать. Это, как гамбит — вариант дебюта в шахматах. Жертвуя одной или двумя пешками, выигрываешь в скорости и захватываешь территорию.

Конечно, не все жертвы были оправданны, особенно в том, что касается общения с близкими и здоровья. И тем не менее, если все начать заново, путь был бы плюс-минус похожий. Потому что, как показывает опыт, мы не рабы своей работы.

В общем, я не сильно жалею, что не сам вожу свой автомобиль. Зато он едет туда, куда я считаю нужным.

Экспедиция отличается от туризма как минимум тем, что мы идем с практической целью, мы ищем все лучшее, что есть в России. И потом это лучшее мы приносим с собой в качестве трофеев, чтобы к ним прикоснулись люди, которым это близко и ценно, — те, кого не устраивают суррогатные ценности.

Но однажды я подумал, что мы нарушаем справедливость: берем, берем и ничего не отдаем. И мы решили, что если главная жемчужина России — это Байкал, в котором содержится 25 % мировой пресной воды, то было бы очень красиво и логично подарить жемчужину Байкалу. Мы разыскали самую крупную (из тех, что можно было купить на территории Российской Федерации) жемчужину и договорились, что затопим ее, когда будет проходить гонка «Экспедиция-Трофи» 2008 года. Переночуем на льду над самой глубокой точкой Байкала, а на рассвете вручим озеру подарок.

Был очень серьезный период подготовки: местные умельцы изготовили шкатулку из чароита с логотипом «Экспедиции», к шкатулке был прикреплен на длинном тросе буек, который позволит отыскать ее на глубине 1100 м в те времена, когда инженерная мысль добьется технической возможности опускаться людям на такую глубину.

А еще мы подумали, что Байкал — самая крупная, но далеко не единственная жемчужина на территории нашей родины. И тогда мы купили ряд жемчужин поменьше и решили, что будем топить их, начиная с Урала, в каждом областном городе, лежащем на нашем пути. Так и ехали два оранжевых джипа, на сутки опережая гонку: мы сверлили лунки и топили жемчужины. Иногда это с радостью снимали журналисты, иногда никого не было. По ходу мы даже изобрели новый способ передвижения по России на большие расстояния и теперь используем его каждый год. Едут восемь человек — четверо на машинах и четверо в поезде, идущем параллельно трассе. Когда люди в машинах устают, они пересаживаются в поезд и спокойно спят, а отдохнувшие люди выходят из поезда и садятся за руль.