– Агонию неудовлетворенной страсти, – объяснил он, поцеловав ее в лоб, – которую я испытывал оттого, что постоянно хотел тебя.

– Хотел меня? – – Элизабет вскочила так резко, что чуть не спихнула его, и безотчетно прикрылась простыней. – Так это… то, чем мы сейчас занимались, то есть, я хочу сказать…

– Шотландцы называют это «заниматься любовью», – ласково перебил ее Ян. –

В отличие от большинства англичан, которые предпочитают называть это

«выполнением супружеского долга», – с ядовитой усмешкой добавил он.

– Да, – отсутствующе подтвердила Элизабет, думая о том, что он хотел ее так сильно, что это причиняло ему физическую боль, – но неужели ты имел в виду это, когда столько раз говорил, что хочешь меня?

Его чувственные губы изогнулись в полуулыбке.

–Да.

Щеки ее порозовели, и, несмотря на старание сохранить строгость, в глазах ее зажглись смешливые огоньки.

– И в тот день, когда мы заключали сделку и ты сказал, что у меня есть нечто, чего ты очень хочешь, безумно хочешь… ты говорил об этом?

– Ну, помимо всего прочего, и об этом, конечно, – согласился

Ян, погладив ее пылающую щеку.

– Если бы я знала об этом тогда, – сказала Элизабет, улыбнувшись сожалеющей улыбкой, – я бы непременно потребовала дополнительных уступок.

Его неприятно поразила мысль, что, зная о своей власти над ним, она попыталась бы сделать условия сделки более жесткими. – И каких же уступок ты потребовала бы? – спросил он, тщательно следя, чтобы его лицо не отражало никаких эмоций. Она прислонилась щекой к его плечу и обвила руками его шею – Я бы сократила срок помолвки, время ухаживания и брачной церемонии.

Ее сердечная прямота породила в нем новый всплеск нежности гордости за эту женщину, не склонную к фальшивой стыдливости. Ян бережно обнял ее, глядя ей в глаза с радостным удовлетворением. Он понял, что она редкая и необыкновенная, в первые же минуты, как встретил ее, а через несколько часов уже знал, что она все, о чем он мечтал. Страстная и скромная, умная и чувственная, он любил в ней все эти качества, но больше всего восхищался качеством, которое открыл много позже – ее мужеством. Он так гордился отвагой, с какой она каждый раз поднималась навстречу противнику, даже когда этим противником был он сам. Если бы не это, Элизабет была бы потеряна для него уже давным-давно, потому что сделала бы то, что делают все. другие женщины: она уцепилась бы за первого попавшегося мужчину, который был бы ей не противен, и переложила на него свои жизненные тяготы. Его Элизабет не сделала этого, она попыталась самостоятельно справиться с денежными и жизненными проблемами. Эта мысль напомнила ему о ее бережливости, и он тут же решил, что бережливость – одно из самых очаровательных и удивительных ее качеств.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– Я думаю, какой я умный, что с первых минут догадался, какое ты сокровище.

Элизабет засмеялась, посчитав эти слова откровенной лестью.

– И когда же ты обнаружил это?

– Наверное, тогда, когда ты посочувствовала Галилею, – задумчиво ответил

Ян.

Элизабет не ожидала, что он отметит ее ум, а не внешность.

– Правда? – с нескрываемым удовольствием спросила она. Он кивнул, с любопытством наблюдая за ее реакцией.

– А ты что думала?

Она неуверенно пожала плечами.

– Я думала, ты скажешь, что сначала заметил мое лицо. Оно всегда вызывает у людей экстраординарную реакцию, – с неудовольствием вздохнула Элизабет.

– Интересно, почему, – усмехнулся Ян, любуясь лицом, которое считал невероятно красивым и которое принадлежало женщине, лежащей перед ним как непорочная золотоволосая богиня.

– Я думаю, это из-за глаз. Они у меня необычного цвета

– Теперь я это вижу, – поддразнил он ее, потом сказал более серьезным тоном, – но когда я встретил тебя в саду, меня очаровало отнюдь не твое лицо – по той простой причине, что я не мог его видеть.

– Прекрасно мог. Я же видела твое, хотя и было темно.

– Да, но я стоял под фонарем, а ты пряталась в тени. Я, конечно, мог разглядеть, что у тебя правильные черты лица, так же, как был в состоянии оценить и другие твои достоинства, с которыми тоже все в порядке, но, боюсь, что это все, что было доступно моему взору А потом, вечером, я увидел тебя, когда ты спускалась по лестнице. Я был так поражен, что едва не выронил из рук бокал. Ее счастливый смех тихой музыкой разнесся по комнате.

– Элизабет, – сухо сказал он, – я не такой дурак, чтобы одно только красивое личико могло свести меня с ума, а тем более заставить жениться, этого недостаточно даже для того, чтобы вызвать сильное плотское влечение.

Она увидела, что он совершенно серьезен, и перестала смеяться.

– Спасибо, – тихо сказала она, – это самый лучший комплимент, который вы могли мне сделать, милорд.

– Только не называй меня милордом, – сказал Ян все так же серьезно, – если только в самом деле не имеешь этого в виду. Мне не нравится, когда ты напоминаешь мне о моем титуле.

Элизабет прильнула щекой к его крепкой груди.

– Как вам угодно, мой господин.

Больше Ян уже не мог выдержать. Он перекатил ее на спину и жадно набросился на нее, заявляя свои права и руками, и всем телом.

– Я еще не слишком утомил тебя, дорогая? – прошептал Ян несколькими часами позже.

– Да, – ответила Элизабет, обессилено прижимаясь щекой к его плечу. – Но я слишком счастлива, чтобы сейчас уснуть.

Ян чувствовал то же самое, но считал себя обязанным предложить ей хотя бы попытаться уснуть.

– Ты пожалеешь об этом, когда утром нам надо будет выйти к завтраку, – сказал он, смеясь и придвигая ее к себе ближе.

К его удивлению, это замечание вызвало легкие морщинки на ее гладком лбу.

Она подняла к нему лицо и открыла рот, словно собираясь задать вопрос, но потом передумала и поспешно отвела взгляд.

– Что такое? – спросил он, беря ее за подбородок и поворачивая лицом к себе.

– Когда утром мы сойдем вниз, – сказала она с забавным смущением на лице,

– …все будут знать, чем мы занимались сегодня ночью?

Она думала, что он постарается уклониться от ответа.

– Да, – вопреки ее ожиданиям, прямо ответил Ян.

Она кивнула, смиряясь с этой мыслью, и повернулась в его руках.

– Спасибо, что сказал правду.

– Я всегда буду говорить тебе правду, – тихо пообещал он, и она поверила ему.

Ей вдруг пришло в голову, что прямо сейчас, когда он только что дал обещание, она может спросить, имеет ли он отношение к исчезновению Роберта. И так же быстро, как эта мысль мелькнула у нее в мозгу, она с ужасом отвергла ее.

Она не осквернит их брачное ложе этими отвратительными беспочвенными подозрениями, которые внушил ей человек, определенно имеющий зуб на шотландцев.

Сегодня утром она приняла сознательное решение довериться ему и выйти за него замуж, и теперь должна держать свою клятву любить и почитать его – тем более что у нее не было ни малейшего желания нарушать ее.

– Элизабет?

– М-м-м?

– Раз уж мы заговорили о правде, я хочу сделать тебе признание. Ее сердце глухо ударило по ребрам, и она напряженно застыла в его объятиях.

– Какое? – тихо и испуганно спросила она.

– Соседняя комната через дверь вовсе не является твоей спальней. Там ты можешь переодеваться и совершать утренний туалет. Видишь ли, я не одобряю английский обычай, когда жены спят отдельно от мужей. – Увидев ее обрадованное лицо, он улыбнулся. – Я счастлив видеть, – сказал он, целуя ее в лоб, – что в этом вопросе у нас нет разногласий.

В первые же недели после свадьбы Элизабет, к своему удовольствию, обнаружила, что может задавать Яну любые вопросы и что он ответит ей на них так подробно, как только она пожелает. Он ни разу не заговорил с нею свысока и не отмахнулся от ее вопроса на том основании, что этот предмет не должен интересовать женщину или, еще хуже, что он недоступен женскому пониманию.