Несмотря на ангельское личико, Элизабет Кэмерон осталась тем же, чем и была: бессердечной кокеткой, в которой было больше плотской страсти, чем настоящего чувства.

В чернильном небе мерцали звезды. Со стаканом виски в руке Ян стоял у небольшого костерка и следил, как жарится рыба. Ночная тишина и виски успокоили его. Сейчас, глядя на маленький веселый костер, он сожалел уже только о том, что приезд Элизабет лишил его мира и покоя, в которых он так нуждался. Весь год он работал в страшном напряжении и, отправляясь в этот дом, надеялся успокоиться и отдохнуть, как это бывало всегда, когда он возвращался сюда.

Еще подростком он знал, что когда-нибудь покинет родительский дом и пойдет по жизни своей дорогой. Но добившись всего, о чем мечтал, Ян все время возвращался сюда, словно именно здесь надеялся обрести то, чего ему не хватало, нечто неуловимое, иллюзорное, но, как ему казалось, способное дать успокоение его неприкаянной душе. Теперь он вел жизнь, соответствующую его богатству и власти, и во многом эта жизнь устраивала его. Он уже слишком много повидал и слишком сильно изменился сам, чтобы сделать это место своим постоянным домом. Он смирился с этим, когда принял решение жениться на Кристине. Она ни за что не согласится жить здесь, но зато в его роскошных особняках будет смотреться прекрасно.

Кристина Тэйлор была красивой, страстной и утонченной. Они идеально подходили друг другу, иначе он просто не сделал бы ей предложение. Прежде чем решиться на это, он обдумал все так же тщательно, как обдумывал свои финансовые операции, – опираясь исключительно на здравый смысл и никогда не подводившее его деловое чутьё. Фактически за все последние годы он поступил необдуманно только один раз – когда безумно увлекся Элизабет и сделал ей предложение.

– Как нехорошо было с вашей стороны заставлять меня готовить, когда вы сами прекрасно справляетесь с этим, – с улыбкой сказала Элизабет, перемывая оставшуюся после ужина посуду.

– Это не совсем так, – мягко ответил Ян. Он налил себе и Дункану бренди и пересел ближе к камину. – Я умею готовить только рыбу и только одним способом. – Он открыл крышку небольшого ящичка, стоявшего на столе, и достал оттуда тонкую сигару. Эти сигары ему сделали на заказ в Лондоне. Он взглянул на Элизабет и на всякий случай спросил: – Не возражаете?

Элизабет посмотрела на сигару, улыбнулась и покачала головой. Ей вдруг вспомнилось, как она встретила Яна два года назад в саду. Он вот так же собирался раскурить сигару, когда увидел ее. Ей так ясно вспомнилась эта сцена, что она даже увидела, как оранжево-золотое пламя спички осветило его чеканные черты, когда он сложил руки лодочкой, закрывая огонь от ветра. При этом воспоминании слабая улыбка озарила ее лицо, и она перевела взгляд с незажженной сигары на лицо Яна, мысленно спрашивая, помнит ли и он этот момент.

Их взгляды встретились, он посмотрел на свою сигару, потом снова на нее, и в глазах его отразился вежливый вопрос. Она поняла, что он не помнит.

– Нет, я нисколько не возражаю, – ответила Элизабет, пряча разочарование за улыбкой.

Викарий, наблюдавший этот обмен взглядами и предшествующую ему светлую улыбку на лице Элизабет, подумал, что все это чрезвычайно загадочно, так же как и непонятное поведение Яна за ужином. Дункан еще ни разу не видел, чтобы Ян так вел себя с женщиной.

Дункан уже привык к тому, что все женщины находят Яна неотразимым и что он никогда не отказывается от того, что ему с такой готовностью предлагают. Он смеялся над их капризами и относился к ним со спокойной снисходительностью. И даже после того как он утрачивал к женщине интерес, он продолжал относиться к ней с неизменным восхищением и галантностью – будь то деревенская девчонка или дочь графа.

Поэтому неудивительно, что Дункану показалось странным и даже подозрительным, что Ян практически не замечает девушку, хотя два часа назад он держал Элизабет Кэмерон в своих объятиях так, словно в ней заключалось счастье всей его жизни. Он был вежлив и предупредителен к своей гостье, но как женщину – не замечал.

Дункан стал наблюдать за Яном, ожидая, что тот бросит на нее взгляд хотя бы украдкой, но его племянник взял книгу и стал читать ее с таким видом, словно и вовсе забыл о существовании Элизабет Кэмерон.

– Насколько я понимаю, в этом году у тебя дела идут хорошо? – спросил викарий, чтобы как-то завязать разговор. Ян оторвался от книги и с улыбкой ответил:

– Не так хорошо, как я рассчитывал, но достаточно прилично.

– Твои рискованные предприятия еще не принесли свои плоды?

– Не все.

Элизабет замерла на мгновение, затем с прежней старательностью стала вытирать тарелки. Два года назад Ян говорил, что, если дела у него пойдут хорошо, он будет достаточно богат, чтобы обеспечить ее. Очевидно, его надежды не оправдались, вот почему он и поселился в этом коттедже. Ее сердце преисполнилось сострадания – он строил такие грандиозные планы, и ничего не вышло. Но с другой стороны, не так уж и плохо жить в окружении этой дикой горной природы с ее первозданной красотой, в таком уютном доме, окна которого выходят на долину.

Конечно, этот коттедж не идет ни в какое сравнение с Хэвенхёрстом, но в нем тоже есть свое очарование. К тому же на его содержание не требуется такой уймы денег и столько слуг, как для Хэвенхёрста, и это тоже говорит в его пользу. Это она служила Хэвенхёрсту, а не он ей. И с этой точки зрения хорошенький маленький домик с соломенной крышей и просторными комнатами был просто замечательным. Он не требовал от тех, кому он давал кров и тепло, бессонных ночей в думах о том, во сколько обойдется починка одиннадцати дымоходов и заделка щелей в стенах.

Ян просто не знает, как ему повезло, иначе не стал бы проводить столько времени в клубах, пытаясь нажить состояние игрой. Он жил бы здесь, в этом суровом и прекрасном крае, который находился в такой гармонии с ним самим. Она настолько увлеклась этими размышлениями, что уже почти жалела, что не может здесь жить.

Покончив с посудой, Элизабет решила подняться к себе. Из разговора за ужином она поняла, что дядя с племянником давно не виделись, и решила дать им возможность обсудить свои дела наедине.

Она повесила полотенце на крючок, сняла импровизированный фартук и пожелала мужчинам спокойной ночи. Викарий улыбнулся и пожелал ей приятных сновидений. Ян едва взглянул на девушку и рассеянно бросил:

– Спокойной ночи.

После того как Элизабет поднялась к себе, Дункан какое-то время сидел, наблюдая за склоненным над книгой племянником и вспоминая, как давал ему уроки, когда тот был мальчиком. Как и отец Яна, Дункан имел университетское образование, но к тринадцати годам племянник уже «проглотил» все его университетские книги и требовал, чтобы его учили дальше. Его тяга к знаниям не имела границ, а ум был настолько блестящим, что его отец и дядя испытывали невольный благоговейный трепет. Ян умел мгновенно производить сложнейшие математические расчеты в уме, и пока Дункан думал, как подступиться к решению задачи, Ян уже выдавал ответ.

Эта способность сильно помогала ему в игре: с поразительной точностью он мог рассчитать, каковы его шансы на взятку или на какой сектор укажет стрелка рулетки, Дункан считал это бездарным растрачиванием гениальности, дарованной ему Господом. От знатных британских предков Ян унаследовал спокойную холодную надменность, а от шотландцев – горячий гордый нрав и упрямство. В результате получился человек, который решал все сам и уж если принимал решение, то никто и ничто не могло заставить его от него отказаться. Да и зачем ему было отказываться, мрачно подумал викарий, не зная, как подступиться к предмету, который собирался обсудить с племянником. В большинстве вопросов суждение Яна оказывалось верным, и Дункан полагался на его мнение, как ни на чье другое.

Только в одном вопросе, на взгляд Дункана, ясность мысли ему изменяла – когда дело касалось его английской родни. Одно упоминание о герцоге Стэнхоупском приводило племянника в ярость, и Дункан долго колебался, прежде чем решиться в очередной раз обсудить с ним этот предмет. Несмотря на все уважение и глубокую привязанность, которые Ян питал к Дункану, викарий знал, что, если кто-то сильно заденет его самолюбие или станет лезть к нему в душу, Ян может навсегда порвать с этим человеком.