– Я тоже.

Они зашли за холм и пошли по тропинке вниз. Видимо, Ян знал эту дорогу наизусть, так как прекрасно ориентировался в темноте. Свет из окон коттеджа становился все слабее и наконец исчез совсем.

Они еще несколько минут молча шли по тропинке и неожиданно оказались на открытом месте – впереди и внизу простиралась долина, позади – пологий спуск холма, слева и справа были небольшие полянки, а над головой – черное покрывало неба с вышитыми на нем бриллиантовыми звездами. Ян остановился и, засунув руки в карманы, посмотрел вниз, на долину. Не имея представления, о чем он сейчас думает, Элизабет прошла несколько шагов влево и тоже остановилась. Здесь казалось холоднее, и она зябко запахнулась в шаль, незаметно следя взглядом за Яном. В лунном свете его профиль казался пугающе резким. Через несколько минут Элизабет нарушила молчание:

– Думаю, нам пора возвращаться. В ответ Ян откинул назад голову и закрыл глаза, ей показалось, что в нем происходит какая-то внутренняя борьба.

– Почему? – спросил он наконец.

– Потому что больше некуда идти.

– Мы вышли не для того, чтобы гулять, – ровным голосом сказал он.

– Нет? – чувство безопасности быстро оставляло ее.

– Вы сами прекрасно это знаете.

– Тогда… тогда зачем мы вышли?

– Потому что нам хотелось побыть вдвоем, без свидетелей. В ужасе оттого, что он каким-то образом угадал ее мысли за ужином, Элизабет с трудом проговорила,

– А почему вы думаете, что мне хочется побыть с вами наедине?

Ян повернул голову в ее сторону, и она встретилась с его неумолимым взглядом.

– Идите ко мне, я покажу вам почему.

При мысли о том, что он ей предложил, все ее тело затрясло от желания и страха, но каким-то чудом ей все-таки удалось сохранить самообладание. Одно дело мечтать, чтобы он поцеловал ее в доме, когда поблизости находится викарий, и совсем другое – здесь, где уже ничье присутствие не могло его удержать. Здесь это было куда опаснее и страшнее. Тем не менее она не винила Яна за это предложение, так как сама дала ему повод считать, что его ласки ей небезразличны. Отчаянно сопротивляясь физическому притяжению, которое влекло ее к нему, она издала долгий прерывистый вздох и попыталась объясниться.

– Мистер Торнтон…

– Меня зовут Ян, – перебил он ее. – Учитывая наше длительное знакомство, не говоря уже о том, что между нами было, обращение «мистер» мне кажется довольно нелепым.

Пропустив это замечание мимо ушей, Элизабет постаралась сохранить невозмутимость.

– Когда-то во всем, что произошло тогда в Англии, я обвиняла только вас. Но теперь я смотрю на вещи иначе. Теперь я понимаю, что в тот вечер, когда попросила вас пригласить меня на танец, вела себя глупо, даже бесстыдно. – Элизабет в нерешительности замолчала. Если она расскажет ему, что поступила так ради подруг, которые поспорили на него, это послужит ей частичным оправданием, но, с другой стороны, Ян может расценить это как оскорбление, а ей хотелось с ним помириться, а никак не ссориться. Поэтому с некоторой задержкой она продолжила: – И потом, каждый раз, оказываясь с вами наедине, я вела себя, как женщина, не знающая стыда. А потому я не могу винить вас за то, что вы обо мне так и подумали.

– А я так подумал, Элизабет? – ироничным голосом спросил Торнтон.

Услышав в темноте свое имя, произнесенное его глубоким низким голосом, она с внезапной ясностью, почти физически, ощутила расстояние, которое их сейчас разделяло.

– А ч-что еще вы могли подумать?

Засунув руки в карманы, Ян повернулся к ней всем телом.

– Я подумал, – усмехнулся он, – что вы не только красивы, но еще и упоительно невинны. Если бы тогда в саду мне показалось, что вы отдаете себе отчет в своих действиях, обращаясь с таким предложением к мужчине моих лет и с моей репутацией, я непременно принял бы ваше предложение, но после этого мы вряд ли бы стали тратить время на танцы. Скорее всего мы нашли бы занятие поинтереснее.

– Я вам не верю, – ответила шокированная Элизабет.

– Чему вы не верите? Тому, что мне хотелось утащить вас в кусты и заставить млеть в моих объятиях? Или тому, что у меня хватило сил удержаться от искушения?

Элизабет изо всех сил боролась с охватившей ее предательской слабостью.

– В таком случае почему у вас не хватило на это сил в доме лесника? Ведь вы знали, что я не ожидала застать вас там.

– А почему остались вы, – в тон ей ответил Ян, – когда увидели, что я все еще там?

Элизабет взволнованно откинула со лба прядь волос.

– Я понимала, что мне нужно уйти, – призналась она. – Не знаю, почему я этого не сделала.

– Вы не сделали этого по той же причине, что и я, – мы хотели друг друга.

– Этого нельзя было делать! Это было опасно и… глупо!

– Глупо или нет, – с усмешкой констатировал Ян, – но я хотел вас. И хочу сейчас.

Взглянув на него, Элизабет сделала ошибку, потому что его янтарные глаза мгновенно парализовали ее волю и снова потянули к себе. Она опустила руки, и шаль соскользнула с ее плеч, но Элизабет даже не заметила этого.

– Мы оба ничего не выиграем, если и дальше будем притворяться, будто то, что произошло между нами в Англии, забыто, – грубовато сказал Ян. – А то, что произошло вчера, только подтвердило это, если не подтвердило нечто большее. Мы никогда не забывали друг друга. Все это время я помнил о вас, и черт меня возьми, если я ошибаюсь, но и вы помнили обо мне.

Элизабет чувствовала, что если сейчас станет отрицать это, Ян, возмущенный ее ложью, немедленно уйдет. Разум говорил ей, что надо солгать, но она все-таки не сделала этого. Его признание слишком много значило для нее.

– Хорошо, – дрожащим голосом сказала Элизабет, – вы правы. Я никогда не забывала вас. Да и как я могла?! – с возмущением добавила она.

Ее обвиняющий тон вызвал у Яна улыбку, и голос его смягчился до бархатного тембра:

– Иди ко мне, Элизабет.

– Зачем? – дрожа прошептала она.

– Чтобы мы могли закончить то, что начали на том уик-энде. Элизабет в ужасе смотрела на Яна и, несмотря на неистовое желание поддаться его призыву, резко мотнула головой:

– Нет.

– Я не буду принуждать тебя, – тихо сказал Ян, – так же, как не стану заставлять тебя делать то, чего тебе не хочется, когда ты будешь в моих объятиях. Подумай хорошенько, – предупредил он, – потому что, если сейчас ты подойдешь ко мне, то завтра утром не сможешь сказать, что сделала это против своей воли и не знала о том, что должно произойти. Вчера мы не знали этого. Теперь знаем.

Какой-то настойчивый внутренний голос уговаривал ее согласиться, говорил, что после того наказания, которое она понесла за несколько часов, проведенных с ним, она заслужила по крайней мере несколько тайных поцелуев, если их ей так хочется. Другой голос тихо напоминал ей, что нельзя нарушать установленные правила.

– Я… я не могу, – тихо проговорила Элизабет.

– Нас разделяют четыре шага и два года, в течение которых нас все время тянуло друг к другу, – сказал Ян.

– А вы не могли бы встретить меня на середине?

Эта тихая мольба едва не поколебала Яна, но он с трудом заставил себя покачать головой.

– Только не в этот раз. Я хочу тебя, но не желаю, чтобы завтра утром ты смотрела на меня, как на чудовище. Если ты хочешь меня, тебе нужно только войти в мои объятия.

– Я не знаю, чего хочу, – воскликнула Элизабет, глядя блуждающим взором на долину внизу, будто собираясь убежать от него.

– Иди сюда, – хрипло позвал он, – и ты поймешь, чего хочешь.

Не столько слова, сколько его голос наконец сломил ее. Будто влекомая неведомой силой, которая была сильнее ее воли, Элизабет пошла вперед и вошла в его протянутые руки, которые сомкнулись вокруг нее с неистовой силой.

– Не думал, что ты решишься на это, – хрипло прошептал он ей в волосы.

Элизабет подняла голову и посмотрела ему в лицо. Его обжигающий взгляд опустился к ее губам, и в ту же секунду, как он поймал ее губы жадным требовательным поцелуем, ей показалось, что все ее тело охватило пламя. Его руки впились ей в спину, истомившиеся от желания губы упивались ее сладкими нежными губами, и она с радостью утоляла его жажду. С тихим отчаянным стоном Элизабет изогнулась и обвила его шею руками, запустив пальцы в густые волнистые волосы у него на затылке. От этого стона по его телу прошла дрожь, и его губы смяли ее рот, требуя открыться ему навстречу и ответить с такой же сокрушающей страстью, и когда она ответила ему – сначала робко, потом постепенно смелея, – он задохнулся от наслаждения и сжал ее груди. Она испуганно дернулась в его руках, он хрипло засмеялся ее невинной реакции, в голове у него зашумело, и его вдруг захлестнула волна такого сумасшедшего желания, что он готов был упасть на колени, увлекая ее за собой. Только инстинктивное чувство самосохранения заставило его отнять руки от ее тяжело вздымавшейся груди, но рот уже снова искал ее губы и целовал их – но уже не так исступленно, а тише, нежнее, успокаивая ее… успокаивая себя… а потом все началось сначала.